Коронованная любовью

Как ей это удастся, она не знала. Просто у нее было ощущение, что она в одиночку ведет бой со стократно сильнейшим противником.

Но вера и жизнерадостность убеждали ее, что в конце концов все будет хорошо.

Тем не менее, хотя она знала, что королевским особам не положено выдавать на людях свои чувства, проститься с матерью и Хлорис без слез ей не удалось.

Принцесса Луиза, зная, каким мучительным будет расставание, решила не провожать дочь на корабль, а проститься с ней дома.

Когда Хиона уехала в щегольской одолженной королевой карете с британским послом и его женой, губы у нее дрожали, а глаза наполнились слезами, но нечеловеческим усилием воли она не дала им пролиться.

Леди Боуден, дородная пожилая дама, тактично молчала, пока они не проехали несколько миль, а тогда заговорила, о самых незначительных вещах, как будто не произошло ничего необычного.

Сэр Эдвард тоже держался дипломатично и был с Хионой мягок, насколько мог.

Только славонский посол, едва встретил ее, пустился в бесконечные разглагольствования, и все, что он говорил, звучало точно команды или инструкции, как ей следует себя вести.

Единственным утешением было то, что плыть им предстояло на английском корабле с английской командой, а капитан, когда она поднялась на борт, заверил ее, что примет все возможные меры, чтобы она и ее сопровождающие чувствовали себя прекрасно.

И все-таки посол Славонии вполголоса критиковал все и вся, обращаясь к другим немцам, и, случайно услышав это, Хиона прониклась к нему еще большей антипатией и решила всячески его избегать.

Но последнее оказалось не так-то просто — он все время находил ее и настаивал, что ей не следует продолжать уроки с капитаном Дариусом.

— Мне еще остается выучить так много, — возражала Хиона, — а времени для этого осталось так мало, что я вынуждена настаивать на продолжении уроков, причем теперь я хочу заниматься два раза в день.

Славонский посол чуть не брызгал слюной от ярости, но Хиона держалась так твердо и говорила по-новому властно, что он вынужден был уступить.

Однако продолжал настаивать, чтобы на уроках присутствовала леди Боуден или кто-нибудь из его свиты, пока Хиона не заявила непреклонно:

— Если моя мать разрешила капитану Дариусу учить меня без надзора, я не вижу необходимости что-либо менять потому лишь, что мы теперь плывем на корабле.

Посол уступил с крайней неохотой, и она не сомневалась, что он поставит кого-нибудь подслушивать под дверью, пока она будет заниматься.

Однако, едва корабль вошел в Бискайский залив, и он, и леди Боуден скрылись в своих каютах, откуда не выходили до Средиземного моря.

Хиона же отлично переносила качку, как и капитан Дариус, и они весело посмеивались, обнаружив, что из всех пассажиров практически лишь они одни остались неуязвимы к морской болезни.

— Во всяком случае, — сказала Хиона (а корабль кренился с борта на борт), — никто не сумеет прижать ухо к замочной скважине дольше чем на секунду, и мы можем разговаривать, не опасаясь, что нас подслушают.

— Я понимаю, ваше высочество, о чем вы говорите, — сказал капитан Дариус, — и умоляю вас не толкать меня на неосторожность, о которой позже мы можем пожалеть.

— Пожалеть, что я узнала правду? Никогда! — ответила Хиона. — И ведь хотя вы молчите, капитан, я знаю, вы опасаетесь того, что может произойти, когда я приеду в свою новую страну.

— Я этого не говорил! — быстро сказал он.

— Но думаете так.

Капитан Дариус несколько секунд молча смотрел на нее, а потом сказал:

— Вы слишком молоды, слишком чувствительны и слишком красивы, ваше высочество, чтобы быть пешкой в политической игре.

— Да, я понимаю, — сказала Хиона, — но ведь предупредить значит вооружить, и знай я, что меня ожидает, мне будет легче.

Капитан Дариус покачал головой. Чувствуя, что он не намерен рассказывать ей то, что она хотела узнать, Хиона сказала:

— Но хотя бы объясните, почему меня так торопились отправить в Славонию. Как вам известно, в Европе королевские браки заключаются только после полугодовой помолвки, если не более долгой.

После краткой паузы капитан Дариус глубоко вздохнул и сказал:

— Не могу поверить, что вам неизвестно нынешнее положение вещей в Славонии.

— Конечно, я могу догадываться, — резко ответила Хиона, — но вы все после приезда в Англию скрывали его от меня очень тщательно.

Капитан Дариус вздохнул.

— Для нас это так важно, что мне казалось, об этом не могут не знать в других странах, не публиковать в газетах.

— Право же, — ответила Хиона, — я не встречала ни единого упоминания о Славонии в английских газетах, но, правда, мама выписывает только «Морнингпост».

Она нагнулась через стол над учебником и сказала:

— Что плохого в том, что вы объясните мне истинное положение вещей?

— То, что я говорю, зависит от того, кому я это говорю, от того, кто может меня подслушать, — с легкой улыбкой ответил капитан Дариус.

— Скажите мне правду, — с мольбой в голосе попросила Хиона.

— Правда проста, — сказал он. — С тех пор как король Фердинанд вступил на престол десять лет назад, в народе зрело недовольство и им самим, и его упорным стремлением германизировать страну.

Он улыбнулся и продолжал:

— Славонцы — очень простые люди. Поют, когда счастливы, плачут, когда несчастны. Они исполнены горячего патриотизма и, подобно другим балканским народностям, преклоняются перед красотой.

Он вновь взглянул на Хиону и добавил:

— Вот почему они отдадут свои сердца вашему высочеству, едва вас увидят. Они просто не смогут не полюбить такую обворожительную королеву.

— Благодарю вас, — сказала Хиона. — Но расскажите мне остальное.

После очень долгой паузы капитан Дариус неохотно почти прошептал:

— На трон есть претендент.

Глаза Хионы широко раскрылись. Этого она никак не ожидала.

— Претендент?! — повторила она.

— Сын последнего славонского короля. Его сочли слишком юным, чтобы принять власть, когда умер его отец, но теперь он вырос и не может смириться с тем, что трон, по праву принадлежащий ему, занимает иностранец.

Хиона была заинтригована.

— Это замечательно! — сказала она. — Расскажите подробнее.

— Ничего замечательного тут нет, ваше высочество, — возразил капитан Дариус. — Я поступил крайне неосторожно, сообщив вам это.

— Но вы не можете взять свои слова назад, — не отступала Хиона. — И теперь я хочу узнать больше. Как имя человека, который так пугает короля?

— Его имя вслух не произносят, — последовал неожиданный ответ. — Его называют Аоратос, что значит Невидимый, потому что видят его только преданные ему люди. Солдаты короля повсюду его ищут и получают выговоры за бездеятельность, когда возвращаются в казармы с пустыми руками.

Хиона уловила в его голосе торжество, которое он тщетно пытался скрыть.

— Расскажите… расскажите мне о Невидимом.

— Мне правда нечего больше рассказывать, — ответил он, — Но теперь вы понимаете, почему король нуждается в покровительстве Великобритании, залогом которого явитесь вы как его королева. Так он надеется помешать революции, готовой вспыхнуть потому лишь, что славонский народ хочет, чтобы ими правил их соотечественник.

— Вполне здравая мысль.

Капитан Дариус невесело усмехнулся.

— Если вы скажете что-то подобное королю, вам отрубят голову!

Он шутил, и Хиона ответила:

— Я, пожалуй, предпочту, чтобы в наказание меня отправили назад в Англию.

Но она тут же представила себе, как будет расстроена мать и в какую ярость придет королева Виктория.

Она представила себе, как их выгоняют из особнячка и лишают небольшой пенсии, которую они получали из средств Виндзорского замка. А может быть, ее мать лишится и своей пенсии. Она сказала быстро:

— Могу только поблагодарить вас, капитан Дариус, за ваши объяснения.

— Вам нечего опасаться, — поспешил он заверить ее. — Дворец надежно охраняется а когда король куда-нибудь выезжает, он так плотно окружен солдатами, что его почти невозможно увидеть.