Любишь меня?..

— Вы же знаете, что обещали!

— А если я отвечу, что не слишком люблю говорить о себе?

— Тогда вы или закомплексованы, или что-то скрываете!

— Сдаюсь! — рассмеялся он. — Что вы хотите знать?

Сью откинулась на спинку стула.

— Не думаю, что такому умному человеку требуются мои скромные подсказки с чего начать, — медовым голосом сказала она.

Серые глаза Ричарда прищурились.

— Вы опять дразнитесь?

— Почему же? — рассмеялась довольная собой Сью. — Так что скажете?

— У меня на все есть ответ. — Дик принял вызов. — Абсолютно на все.

Сью вдруг осознала, что не в силах посмотреть ему в глаза. Она стала бездумно теребить льняную салфетку, которая лежала у нее на коленях, и очень обрадовалась, что Дик начал свою исповедь.

— Боюсь, это будет банальная история о том, как нищий становится богачом, — вы уверены, что вам интересно?

Безразличный тон скрывал трещину в броне его самообладания. Этот неожиданный проблеск чувствительности сильно заинтриговал Сью. Интересно, почему? Может, потому что это не умаляло силы характера этого человека, а, напротив, делало его еще более интересным?

— Совершенно уверена, — искренне сказала она, и что-то в ее тихом, почти уважительном тоне заставило Дика на мгновение замереть.

— Мой отец был шахтером, — начал он, и его глаза потемнели от боли. — Но уже в молодости он потерял здоровье, как и многие люди его профессии. Когда мне исполнилось восемь, его уволили и дали пенсию по инвалидности. — В голосе Дика появилась предательская хрипотца. — Но ее вряд ли хватило бы даже на то, чтобы прокормить семью воробьев, не говоря уже обо мне, маме и моей сестре Джессике.

Дик остановил невидящий взгляд на вазе с мимозами в центре стола. Его лицо исказилось от боли, которую причиняли воспоминания.

— Тогда моя мать начала работать — убирала в домах, шила на заказ, то есть трудилась каждую свободную минуту и при этом растила нас с сестрой. В основном маме доставалась самая черная и малооплачиваемая работа.

Взгляд Дика стал почти горестным, и Сью вдруг показалось, что за обликом взрослого мужчины скрывается маленький мальчик.

Мальчик, которому отчаянно хотелось избавить мать от тяжкого труда и который не мог сделать этого в силу своих лет.

— А дальше? — осторожно спросила она.

— Непосильный труд свел ее в могилу. И отца тоже. Его гордость невыносимо страдала от того, что он находится на содержании женщины. Они оба недоедали, чтобы досыта накормить нас, детей, и поплатились за это. В наших краях началась эпидемия гриппа, которая унесла их обоих. Мне тогда было десять, — поколебавшись, прибавил он, словно последнее особого значения не имело.

Сью по себе знала, что такое детская боль, и всем сердцем понимала отчаяние и муку Дика, ставшего сиротой в десять лет.

— Господи, как вы это выдержали?! — участливо проговорила она и увидела, что на его скулах заиграли желваки и почти сразу же исчезли. Видимо, за долгие годы Дик научился контролировать выражение своего лица, чтобы оно никогда не выдавало его.

— Меня вырастила сестра, — сказал он и улыбнулся, но в улыбке сквозила горечь, которой Сью не могла найти объяснения. — Джессика пожертвовала своей учебой в университете, чтобы годы спустя послать в университет меня. И за это я всегда буду перед ней в долгу. — Очевидно, Дику потребовалась передышка, потому то он повернулся и преувеличенно-внимательно стал искать взглядом официанта.

К тому времени как официант принес заказанную минеральную воду, Дик уже обрел обычную самоуверенность. Холодок в глубине его глаз подсказал Сью, что он не потерпит сочувствия, даже продиктованного самыми добрыми побуждениями.

— Вот вы и узнали все мои тайны, — непринужденно продолжил Дик. — Наверное, теперь ваша очередь?

Сью стало неуютно под его взглядом, в котором сквозили отчуждение и какое-то ледяное любопытство, от чего у девушки спазматически сжалось горло. Понадобилось несколько глотков вина, чтобы вернуть себе самообладание, решимость и способность спокойно смотреть на своего спутника.

— Что вы хотите знать? — тихо спросила она.

— Ну, все, что обычно рассказывают в таких случаях.

Какой у него чужой голос, подумала Сью. Он, видно, решил, что чересчур разоткровенничался и теперь пора сделать шаг назад, снова стать холодным, неприступным и далеким.

— Вам, по-моему, это вряд ли будет интересно, — честно призналась она.

— Почему же?

— Наверное, вам и так надоели женские откровения.

Дик как-то странно улыбнулся.

— У меня нет привычки расспрашивать о чужих сердечных делах, милая, — если вы это имели в виду.

Должна ли она понять это так, что он скрытен?

Интересно, сколько женщин по первой же просьбе делились с Ричардом тайнами своего прошлого? Может статься, кое-кто сгущал краски, чтобы произвести большее впечатление. Они, наверное, многое преувеличивали, где-то переставляли акценты, чтобы не обмануть воображаемых ими ожиданий собеседника.

Нет, это не для Сью! У нее было ничем не примечательное детство. Ребенком она часто чувствовала себя одинокой, но никогда не драматизировала это обстоятельство.

— Мое детство прошло в маленькой деревушке в Суссексе, — коротко сообщила Сью. — Моя мать по-прежнему живет гам.

— А отец?

— Он умер, когда мне было одиннадцать. — Сью быстро пригубила бокал.

— Значит, у нас есть нечто общее. — Голос Дика прозвучал как-то сдавленно, словно мужчина сделал неприятное открытие.

— Да. — Сью подняла глаза, и между сидящей за столом парой возникло такое же не выражаемое словами взаимопонимание, как тогда, в клубе, когда девушка вдруг осознала, что может влюбиться в Дика. Влюбиться по-настоящему.

Ричард задумчиво прищурил глаза. Казалось, что он что-то прикидывает в уме.

— Значит, вы живете одна... уже сколько лет?

— Семь. Мне двадцать пять. — Ей хотелось придать своему голосу жизнерадостность, держаться так, словно этот разговор — не более чем светская болтовня малознакомых людей, а не допрос с пристрастием. Но больше было похоже на последнее!

Дик поставил свой бокал на стол и улыбнулся. Он решил переменить тему, чтобы разрядить обстановку.

— А вы всегда хотели летать? — спросил он, не спуская с девушки глаз.

Сью кивнула. Она действительно всегда мечтала летать, и никогда не жалела о своем выборе.

— Всегда, — ответила она. — Еще ни разу не побывав в небе, я уже знала, что хочу быть только стюардессой. Я пришла в «Бритиш Эйруэйз», когда мне было восемнадцать, и работаю там до сих пор.

Дик откинулся на спинку стула, наблюдая, как официант ставит перед Сью тарелку салата.

— И нравится вам быть стюардессой? Вас привлекла романтика или что-то другое?

Сью тронула вилкой мякоть авокадо и нахмурилась.

— Разве необходимо задавать мне все эти вопросы? — с упреком сказала она. — То есть я хочу сказать... вы наверняка встречались со стюардессами... и все знаете... У меня вовсе нет желания навязывать вам очередное устное сочинение на тему «Почему мне нравится моя работа»!

— Так кто же из нас циник? — холодно осведомился Дик. Его чувственные губы сжались в узкую полоску. — Уверяю вас, мне нельзя ничего навязать.

Конечно, нельзя. Сью даже представить себе не могла, чтобы у кого-нибудь хватило силы принудить Ричарда Макхэтти к тому, чего тот сам не хотел!

Сью вновь пригубила великолепного вина, которое выбрал Дик, и отважилась прямо посмотреть в его серые глаза, обрамленные черными ресницами.

— Работать стюардессой — это просто здорово. Прежде всего по одной простой причине — можно посмотреть весь мир, познакомиться с новыми людьми.

— И в конце концов?..

Сью удивленно заморгала.

— Что в конце концов?

— Когда вам исполнится сорок, вы и тогда будете стюардессой?

Сью непонимающе смотрела на Дика. Затем представила, что еще долгих пятнадцать лет ей предстоит толкать тяжелые тележки по узкому проходу, и содрогнулась.