Раз и навсегда

– Почему он говорит о какой-то ловушке? – с недоумением спросила девушка.

– Не обращай на него внимания, Маджи. Он большой любитель разыгрывать, когда в настроении, конечно… Лучше давай посмотрим на Афины. Отсюда до центра города полчаса езды, так что я успею кое-что рассказать о знаменитых достопримечательностях, пока Никос не вернется с гостями.

Время прошло незаметно, потому что Маджи действительно увлеклась рассказами миссис Костаки. Память у нее была не по возрасту отличной, да и слушатель благодарный. Только когда к пирсу подъехали три длинных черных лимузина, Дороти смолкла.

– Возьми меня под руку, дорогуша, и давай побыстрее покончим с приветствиями, – потребовала она, едва только гости стали подниматься по трапу на яхту.

– Вы, похоже, от визита не в восторге.

– Более чем, – шепнула Дороти, однако со светской улыбкой направилась к приближающейся даме. То была темноволосая гречанка, примерно одного возраста с миссис Костаки, вполне сохранившая свою яркость и привлекательность.

– Аспасия, как приятно тебя видеть. – Женщины обменялись поцелуями, потом Дороти повернулась к девушке, сопровождавшей приехавшую: – Медея, радость моя. Ты расцвела еще больше! А где же мужчины? – Шествие замыкал Никос, разговаривавший с пожилым господином, а впереди них с уверенным спокойствием в каждом движении вышагивала высокая эффектная молодая дама. – Познакомься, Маджи. Это Элизабет, Лиз. Блестящая руководительница наших клубов здоровья.

Так Никос Костаки владеет еще и клубами здоровья, удивилась Маджи. Неожиданная новость чем-то обеспокоила ее, поселила в душе смутную тревогу, которой она не могла дать объяснения.

Элизабет – единственная англичанка в группе гостей – была потрясающе привлекательной. Лет тридцати, с черными волосами, темными глазами, превосходной фигурой и выразительным лицом. Такая очаровала бы и самого Казакову. Красавица наградила Маджи снисходительным взглядом, узнав, что та всего лишь компаньонка хозяйки. Соответственно прореагировали и Аспасия с дочерью. Пожилой господин – Александрос Веакис оказался мужем Аспасии. Он приветствовал Дороти по-свойски, а на Маджи глянул с нескрываемым любопытством.

В окружении родственников Дороти чувствовала себя не в своей тарелке, во всяком случае так почудилось девушке. И, пока гости дружно направились по каютам, выбрав момент, она спросила:

– Вы чем-то расстроены?

Никос услышал ее шепот и ответил за мать:

– Разумеется, нет! Ведь так, ма?

Он спешил, поэтому лишь покровительственно чмокнул мать в щеку и удалился вслед за весело переговаривавшейся компанией.

– Ну, что ты думаешь о нашей семейке? – спросила Дороти с цинизмом, которого раньше Маджи не замечала в ней. – Говори честно, не стесняйся.

– Ну… я же их совсем не знаю. Понимаете, первое впечатление может быть… – Нет, лгать она совсем не умеет. – Типичные греки… К счастью, усмешка хозяйки освободила ее от необходимости продолжать.

– Именно так. Знаешь, дорогая, иногда я даже забываю, что мой сын наполовину англичанин. У него чисто греческая привязанность к семье. Каждый год Никос требует, чтобы родственники собирались вместе. Он называет это «наши каникулы» и даже не подозревает, сколь мучительны они для меня.

– А в чем дело? Вы с ними не ладите? – Может, причина в ее чисто английском снобизме, подумала было Маджи, но сразу же отбросила такую мысль. Чопорностью Дороти Костаки не отличалась, наоборот, открыто и дружелюбно общалась с людьми, не заботясь, есть ли между ними дистанция, будь то происхождение или чисто клановые различия.

Дороти с удовольствием попробовала чай, который принес стюард, поставила чашку на маленький столик и очень серьезно посмотрела на Маджи:

– Помнишь, в кафе на Крите я обещала как-нибудь рассказать историю своей жизни? Пожалуй, настал такой момент.

Девушку озадачил странный тон хозяйки, но было бы глупо возражать, если человек хочет выговориться или излить душу. Возможно, благодаря откровениям матери и поведение ее сына станет в чем-то понятней?..

– Как ни странно, она напоминает греческую трагедию. Именно так. Тра-ге-ди-ю… Мой Дими – трос Костаки был человеком чести и женился на мне, когда я забеременела. Я любила его до безумия и считала себя счастливейшей из женщин. Старший брат Димитроса жил в Нью-Йорке с женой Аспасией и дочерью Медеей. Ты их сегодня видела. Моему Никосу исполнилось двенадцать, когда они впервые навестили нас. Я заметила, как мой обожаемый Димитрос смотрит на Аспасию, и поняла, что они не просто друзья. На вечеринке в их честь она совершенно откровенно призналась мне, что Димитрос с юных лет был влюблен в нее. Она предпочла старшего из братьев, потому что тот уже крепко стоял на ногах и имел приличное состояние, но стоит ей только поманить пальцем, как Димитрос окажется у ее ног!

– Господи! Какой ужас!

– Сначала я думала – врет! Набивает себе цену передо мной… Набралась духу и спросила мужа напрямик. Лучше бы он тогда соврал… Но Димитрос действительно познакомился с юной Аспасией раньше, чем брат, и фактически свел их друг с другом. Он называл меня дурехой, клялся и божился, что давно забыл увлечение юности, уверяя, как радуется счастью брата. Я постаралась поверить ему, и следующие шесть лет мы жили как раньше. Только я уже знала обидную для любой женщины деталь – ты не первая избранница своего кумира.

– Какое это имеет значение, он ведь любил вас… – попыталась было возразить Маджи.

– Аспасия с мужем и дочерью приехали снова. Им нравилось после Нью-Йорка отдыхать в родной Греции. Я не возражала, хотя тайный червь точил мне душу. И надо же было такому случиться – ее муж внезапно умер, и горюющая вдова – как это принято у греков – осталась жить с нами. Поначалу пришлось смириться, а через несколько месяцев я поставила ультиматум. К тому времени Никос уже поступил в университет, поэтому мы и купили особняк в Лондоне. По телефону я заявила мужу, что остаюсь с сыном в Англии, а у него есть выбор: или он выгонит из нашего дома золовку с дочерью, или мы разводимся и в Греции ноги моей не будет. Дольше терпеть я не могла. На другой же день он сообщил, что заказал билет на самолет, что нам надо объясниться, а не пороть горячку, что самолет прибывает в Хитроу в шесть утра… Но, как это свойственно греческим трагедиям, – он погиб по дороге из аэропорта в автомобильной катастрофе.

– О Боже! – в ужасе воскликнула Маджи, не успев заметить озорных искорок в голубых глазах Дороти.

– Я никогда не говорила Никосу о событиях, предшествовавших этому ужасному дню. Да и как бы он отнесся к факту предстоявшего развода из-за родной тетки. Не омрачать же мальчику память о любимом отце! Поэтому Никос и не понимает, почему я до сих пор прохладно отношусь к нашим греческим родственникам. Они как клин между мною и им.

Аспасия не захотела возвращаться в Нью-Йорк и обосновалась в Афинах, я же предпочла Лондон. Никосу тоже по душе Греция, где он и проводит большую часть времени. Университет мой сын бросил. Кто бы еще продолжил дело отца? Теперь мотается по всему свету…

Пять лет назад Аспасия снова вышла замуж за человека, которого ты сейчас видела. Его зовут Александрос Веакис. Он вполне сносный, с ним можно ладить, хотя…

Каждый год по настоянию сына я посещаю виллу на острове Сирое. Фактически он мой: муж подарил, когда мы поженились. Раньше это было мое самое любимое место на свете, но после всего, что случилось, мне, поверь, не доставляет удовольствия бывать там…

Маджи никогда не слышала ничего более потрясающего. Беспощадная судьба сама разрубила узел, завязанный страстью и ревностью! Бог мой, как же она наказала бедную Дороти! А собственно, за что?.. Разве муж на самом деле дал ей повод, или Дороти нафантазировала, взвинтив себя до предела? Но нельзя же годами держать обиду в себе, так и свихнуться можно. Обняв хозяйку за плечи, Маджи тихонько сказала:

– Вы напрасно таитесь от сына. Он взрослый, умный человек и пойдет вам навстречу, постараясь лишний раз не травмировать вам душу из-за встреч с родней…