Итальянский любовник

– Лука, ради бога…

Он поднял голову и взглянул на нее, его темные, почти черные, глаза прожигали ее насквозь.

– Что? – прошептал он.

– Это сумасшествие. Безумие. Я никогда так не поступаю.

– Ты только что поступила, – надменно уточнил он. – И ты хочешь поступить так еще раз.

Да, она хотела. Она предоставила ему роль господина, и он поддался соблазну, а ей это нравилось. Может, даже слишком. Она задала себе вопрос, был ли он столь же властен в постели? Сильный, яркий блеск в его темных глазах говорил ей, что да, это очень возможно. Но способен ли он не только получать, но и отдавать взамен?

– Ты ведь хочешь. – Он рассмеялся, почувствовав, как она все теснее прижимается к нему. – Да, моя милая, да, ты этого хочешь.

Это был не вопрос, а утверждение. Она не ответила, а просто прижалась к его бедрам и почувствовала, как он дернулся и издал мучительный стон.

– Сага mia, какое блаженство! – простонал он.

Никогда прежде не испытывал он такие яркие эмоции.

Почему именно с этой женщиной? Он еще теснее прижался к ней, испытывая блаженство оттого, что она сможет ощутить его твердость. Ева почувствовала настолько острое желание, что потеряла голову.

Она провела пальцами по его волосам, пока он покрывал поцелуями ее рот, щеки, шею… Вся целиком, она унеслась в неизведанные края. Туда, где не задумываешься больше ни о чем, кроме того, что важно сию секунду. И секунда эта наступила.

– Лука!

Это был слабый подавленный плач. Мольба.

Просьба. Нужда, совпадающая с его нуждой. Он было подумал, что она хочет его остановить, но тут же был ошеломлен и сметен ее рвением. С трудом оторвал он губы от ее губ, дыхание его сбилось. Это было сумасбродным и сладким, мгновенным и неожиданным. Вероятно, нечто похожее ощущаешь, когда долго страдаешь от голода, а потом случайно наталкиваешься на пиршественный стол.

– Где кровать? – возбужденно спрашивал он. – Туда, немедленно!

О боже! Кровь ее горела огнем. Она чувствовала силу и слабость одновременно, будучи переполненной единственным желанием – быть с ним рядом здесь и сейчас, настолько близко, как это возможно между мужчиной и женщиной.

Но это было не правильно. Кем он будет ее считать? Одной из тех женщин, которыми правит лишь плотский голод? Но, что еще важней, как она сама будет воспринимать себя после этого? Усилием воли Ева вырвалась из его объятий.

– Нет. Прекрати. Я говорю серьезно. Я так не могу.

По его телу пробежала нервная дрожь разочарования, а в глазах застыл немой укор.

– Что? Почему?

Слова эти дались ему не сразу и с огромным трудом.

– Мне не следовало этого делать! Прости меня, Лука. Чувства затопили меня, но…

Его лицо окаменело, и она подумала, что не вправе осуждать его за это. Она повела себя как самая ужасная женщина спровоцировала его, заставила себя захотеть, а потом прервала.

– Ты уже сделала.

– Это просто, бессмысленно, разве нет?

Он наградил ее высокомерным вопрошающим взглядом.

– Бессмысленно?

Она растерянно улыбнулась, как будто молчаливо прося, чтобы неожиданно возникший лед между ними растаял. Но не увидела ответной реакции.

– Конечно же, бессмысленно: ты живешь в Риме, а я в Англии.

Его усмешка была злой.

– Я думал, мы собирались провести только день в постели, – манерно сказал он. – Я не планировал связывать нас длительными отношениями!

Она уставилась на него.

– Что? Что ты сказал?

– Только дурак не воспользуется шансом, который ему предлагают.

– Мне думается, тебе пора уходить, ты не находишь? – сказала она низким голосом.

– Пожалуй. – Черные глаза яростно сверкали. – Но прежде чем уйти, я дам тебе совет на будущее, сага. Он издал глубокий неровный вздох. – Это не слишком мудро – доводить мужчину до предела, а потом неожиданно менять решение. Не каждый мужчина будет таким же понимающим, как я.

– Что? – резко спросила она. – Получается, у меня нет права передумать? Может быть, «нет» в понимании некоторых значит "да"?

– Я не об этом, – яростно выдавил он. – Я хотел сказать, что многие мужчины могут попытаться отговорить тебя менять решение.

– О, в таком варианте у них это вряд ли получится!

– Неужели? – Черные глаза смеялись над ней, бросали ей вызов. – Не льстишь ли ты себе, Ева? Мы оба знаем – если бы я продолжил целовать тебя, ты повиновалась бы мне и дальше!

– Повиновалась? – спросила она. – Повиновалась?

– Откопал словечко! В каком веке мы, по—твоему, живем? – Она яростно смотрела на него. – Подобные заявления означают, что речь идет о неравенстве полов. Ты отстал от жизни, мой друг. Когда я занимаюсь любовью с мужчиной, я не подчиняюсь, и он тоже. Мы с ним равны. Это нежно. Это ласково. Это красиво, наконец.

Лука издал короткий смешок.

– Ты говоришь словно о вязании свитера!

Ее щеки загорелись, до нее дошел скрытый смысл его слов. С ним это никогда не будет нежно и ласково.

Ее сердце вновь забилось, хоть она и стремилась быть твердой.

– Уходи! Просто иди. Пожалуйста.

– У—хо—жу, – сказал он голосом напряженным, как струна.

И вдруг добавил более спокойно:

– Глупо подобные вещи оставлять незаконченными.

– Извини, но получилось именно так!

Его глаза засияли.

– До свидания, сага, – сказал он неожиданно мягко.

Она смотрела ему вслед с тоской и сожалением, прислушиваясь к его удаляющимся шагам. Страшное – напряжение не сразу покинуло ее. Но вот она услышала громкое хлопанье входной двери, и лишь тогда ее переполнило чувство освобождения.

Только почему же, черт подери, ей вдруг захотелось со всей силы ударить ногой по стене?

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Он не должен был улетать до следующего утра.

Однако Лука поменял билет и вернулся в Рим уже ранним вечером. Господи, что на него нашло? На что он рассчитывал, ввалившись к ней в дом, где повел себя как одолеваемый гормонами подросток? Он смотрел в окно, и его мучила слабая боль в паху, следствие сильной страсти, которую у него вызвала Ева.

Он мог набрать сотни телефонных номеров и встретиться с одной из своих славных подружек, тем более что Ева была не совсем в его вкусе. Почему так произошло именно с ней? Потому ли, что вначале она была с ним холодна и бесцеремонна, спокойно изучая его своими умными серо—зелеными глазами? Или потому, что возражала ему? Умело играла с ним? А потом оказала сопротивление. Неужели все эти факторы делают Еву Питерс той самой женщиной, которую ему раньше просто не удавалось повстречать? Ее недоступность?

Он добрался до дома, принял душ, переоделся и, повинуясь порыву, пригласил на ужин Кьяру. Они долго не виделись, и ей не терпелось рассказать ему о своем новом фильме. Было уже поздно, но она без раздумий согласилась поужинать с ним. Энтузиазм, который она не слишком ловко старалась скрыть, подействовал на Луку как холодный душ, и он пожалел, что пригласил ее. Ее черные волосы спадали до лифа, покрытого серебряными монетами, как у знойных южных красавиц, а Лука, с преувеличенным вниманием изучая меню, неотвязно думал о Еве, о ее запачканной краской футболке. Кьяра весь вечер откровенно флиртовала с ним, смеялась над его шутками, а смотрела на него так, будто это он был причиной тому, что Бог выдумал женщину. На выходе из ресторана их ждала целая толпа папарацци. Блеснули фотовспышки. Лука Карделли подозрительно посмотрел на нее.

– Это ты сказала им, где мы ужинаем? – спросил он.

Она покачала головой.

– Нет, caro, [5] уверяю тебя, что нет!

Он ей не верил. Женщины всегда говорят одно, а подразумевают другое. Они плетут интриги и строят тайные планы, чтобы получить то, чего хотят. Она попыталась обвить его шею руками. Он почувствовал аромат дорогих духов, которые ему уже давно приелись. Он мягко отстранил ее.

– Я подброшу тебя до твоего дома, – немногословно сообщил он.