Искра. Небывалое

- А ты потом задушись меня во сне.

- После Байкала же не задушил.

Август недоверчиво покачал головой. Было видно, что он не сильно старался переубедить своего лже-брата. Но все-таки, он сделал еще одну попытку:

- Да брось. Вы еще помиритесь.

- Мы не ссорились. Я просто ушел от нее.

Август колебался.

- То есть… я действительно могу это сделать?

Кир сгреб бумаги и встал, шаря по карманам в поисках пузырька с таблетками.

- Делай, что хочешь. Удачи тебе, братец.

***

Две недели. Две бесконечные мучительные недели Искра провела в одиночестве.

Она то ненавидела себя, то искала себе оправдание. Все так спуталось в ее голове, что порой она начинала думать, что вот-вот сойдет с ума. У нее был самый прекрасный мужчина, о котором только можно было мечтать, и она дала ему уйти, просто потому что была не уверена в своих чувствах. Бред, идиотизм. Ей лучше не рассказывать об этом никому: ни Анне, ни матери, ни Кларе, когда та подрастет, – никто не поймет такой поступок. Он, возможно, и красив, подошел бы для какой-нибудь слезной мелодрамы, но для жизни это был абсолютно непрактичный и бездумный шаг. Выпустить синицу, размечтавшись о журавле.

Самое ужасное было то, что едва Кир покинул ее дом, она поняла, как он ей необходим. Ломка, иначе это не назовешь, началась в тот же вечер. Искра просидела два часа без движения над давно погасшим монитором - кажется, она планировала поработать ночью, чтобы отвлечься. Ее сердце разрывалось надвое, она буквально била себя по рукам, чтобы не набрать его номер. Только прохладный душ слегка восстановил ее сознание, по крайней мере, она была способна делать повседневные вещи: готовить завтрак, одеваться, слегка краситься – только недолго, чтобы не зависнуть над зеркалом в воспоминаниях, и работать, ходить, дышать, иногда есть... Но каждую минуту ее не отпускала повторяющаяся, словно бегущая строка, мысль: это не жизнь, это ад.

Однажды она прочла в каком-то женском журнале дурацкую статью про влияние первого сексуального опыта женщины на всю ее последующую жизнь с мужчинами, на ее аппетиты, на предпочтения и прочее. Она тогда громко посмеялась и закрыла журнал, не дочитав до конца: ей показалось это сущим бредом. Однако теперь она вдруг задалась вопросом: а не может ли быть такого, что только сейчас она действительно получила истинный сексуальный опыт? То, что было прежде, было никаким. Она бы даже не смогла описать своего первого партнера, как бы ни старалась – он был забыт, затемнен, стерт из ее памяти. Ее женская суть открылась ей только теперь, когда она наконец почувствовала себя любимой. Ночь на Байкале была посвящением, открытием, началом. И Кир дал продолжение этому началу – многообещающее, неповторимое... Она быстро вошла во вкус и поняла, что, оказывается, та женщина, которая была ею прежде, это была совсем не женщина, а жалкое подобие, резиновая кукла, не видевшая жизни даже в ее самых мутных красках. Настоящая она – настоящая женщина – была полна внутренней энергии, чувств, нерастраченной страсти, потому что прежде ее просто некому было дарить, не было достойных. Этой энергии ей хватило бы на миллиард бессонных ночей, полных любви. Теперь же, не находя никакого выхода, эта энергия начала поджаривать Искру изнутри.

Спустя двое суток после ухода Кира она не выдержала и под каким-то нелепым предлогом спустилась к нему на этаж. Он видел сквозь стеклянную стену, как она шла по коридору мимо его кабинета. И он не отвернулся, не отвел взгляд. Он помахал ей рукой, как старой далекой знакомой. А потом уткнулся в монитор, абсолютно спокойно и равнодушно – достойный ученик Августа. Она, конечно, могла зайти к нему. Она еще могла все исправить. Но боялась, что при этом допустит ошибку куда хуже. Им нужно было время, чтобы снова не задеть свежие раны друг друга.

- Ты в последнее время какая-то странная, - сказала Искре Лиза.

Она наконец-то смогла разобрать хотя бы часть своих судебных забот и выбралась на обед в кафетерий, выпить обещанного какао. Искра согласно кивнула: конечно, странная.

Она, правда, старалась, как могла. Пыталась, подобно хамелеону, соответствовать расцветке всеобщего предновогоднего настроения. Она носила веселые свитера с оленями и яркие шарфы. Она красила губы поярче и обзавелась сережками-снежинками. Она улыбалась и шутила. Она тоже научилась скрывать свое одиночество. Но Лизу было не провести. Они давно не виделись, и перемена в Искре сильно бросалась ей в глаза. Да Искра и не собиралась что-то особо от нее скрывать. Просто можно рассказать ей кое о чем, что будет интереснее для нее.

- Знаешь, - сказала она, - я все забываю тебя поблагодарить за то, что так помогла мне с разводом. Даже не то чтобы забываю, я просто не знаю, как…

Рядом с их столиком остановилась Ольга с крохотным салатиком на подносе. Она растерянно озиралась, выискивая свободный столик. Но был обеденный час, и мест совсем не осталось. Лиза помахала ей рукой, приглашая присоединиться к ним. Искре потиснилась, убрала с пустого стула свою сумку.

- Погоди благодарить, он ведь еще не закончен, - продолжила разговор Лиза, пока Ольга усаживалась.

Говорить о личном в присутствии Ольги Искре совсем не улыбалось. Но, похоже, было поздно.

- Что не закончено? – живо полюбопытствовала Ольга, помешивая свой «каппучино».

И тут Искра подумала: «почему бы и нет?». И ответила неохотно:

- Мой развод.

- Не знала, что ты разводишься, - удивленно подняла брови Ольга.

- В том-то и дело. Я как раз хотела сказать Лизе, что нет, не развожусь.

Обе ее собеседницы оживились. Ольга придвинулась поближе, ожидая подробностей. Лиза всплеснула руками и принялась чиркать шпилькой своего сапога по ножке стула: она вечно так делала, когда переживала. Милая и трогательная, бедная девушка. Она столько сил потратила на этот развод. А Искра сейчас так спонтанно все перечеркнула.

- Скажу только, что развод – это не то, что мне сейчас нужно. Вот и все, - сказала она, смущенной улыбкой давая понять, что больше ничего не раскроет.

- В любом случае, я за тебя рада, - сказала Ольга. – Это так грустно, когда семьи рушатся.

- К тому же у вас дочь, - поддакнула Лиза.

Искра кивнула. Она не стала переубеждать их от ложных выводов. Ей было на руку то, что сейчас решила про себя Ольга: Что она вернулась к мужу. И что Кир свободен.

Когда-то давно Август правильно советовал ей: оставаться на нейтральной территории. Все правильно. Ей нужно было отойти в сторону и наблюдать. Может быть тогда злополучная утечка резюме прекратится, и два дорогих ей человека заживут спокойно.

А одиночество давало о себе знать все сильнее: если первые дней десять она еще как-то держалась, то потом ей начали сниться сны. То Кир, то Август. Всегда кто-то один, словно им двоим не уместиться в ее сознании, только один может быть ее ночным гостем.

Искра сделала еще одно открытие для себя: по утрам в общественном транспорте люди делятся не тех, у кого ночью был секс, и у кого его не было. Все ее чувства обострились, она отчетливо чувствовала, если от женщин пахнет мужским парфюмом, замечала блеск в чужих глазах, губы, опухшие от поцелуев, и явственно могла представить их вкус. И она старательно избегала смотреть на влюбленные пары: это было выше ее сил. Мозг плавился, самоконтроль выходил из строя: она вот-вот сделает что-то неправильное, непростительное.

И в тот момент, когда она почти дошла до того состояния, когда люди обычно начинают делать глупости, напиваться и звонить тем, кому не следует, ей пришло новое письмо.

***

Искра подняла ворот серого пальто, хотя холода почти не чувствовала, и решительно шагнула на сваренную из нескольких железных прутов ступеньку. Пожарная лестница протянулась своими пролетами с торцевой стороны здания офиса, сюда не выходило ни одного окна, внизу были видны задние дворы соседней пиццерии и кофейни – с торчащими вдоль кирпичных стен мусорными баками и летающими по воздуху пустыми пакетами. В теплое время года и вплоть до еще терпимого ноября сюда выходили некоторые сотрудники, чтобы покурить. Но сейчас тут, конечно, никого не было. Только псих или отчаянно нуждающийся в одиночестве человек выйдет на эту продуваемую ветром лестницу. Да и попасть сюда можно было только с первого этажа, миновав уже известный Искре туалет для персонала и выйдя на задний двор. Остальные выходы на лестницу с этажей были заперты на зиму, вопреки правилам пожарной безопасности.