Молчаливая роза

— Добрый вечер, мистер Стаффорд, — произнесла недовольным голосом тучная медсестра. Визиты отца в неустановленное время расходились со строгим распорядком дня в клинике, о чем миссис Ливингстон всякий раз ставила его в известность.

— Алекс забыл прихватить чистое белье, а я как раз проезжал мимо.

— Вижу. — Медсестра продолжала стоять, словно чего-то ожидая.

— Уж лучше я пойду, сын. А ты иди играй дальше. — Обняв на прощание Алекса, Джонатан проследовал к двери. — Доброй ночи, миссис Ливингстон.

— Доброй ночи, мистер Стаффорд.

Джонатан прошагал мимо нее и двинулся в холл. Он уже почти дошел до массивных стеклянных дверей, когда за его спиной снова послышался голос миссис Ливингстон:

— Мистер Стаффорд…

— Слушаю вас. — Джонатан замедлил шаги, но не обернулся.

— Я просто хотела сказать, что ваш Алекс без ума от новой учительницы рисования миссис Джеймс. Я сначала думала — разрешать, не разрешать, но потом выяснилось, что мальчик прямо-таки жить не может без своих мелков и альбома для рисования.

Джонатан медленно развернулся и посмотрел на миссис Ливингстон в упор.

— Миссис Джеймс? — тихо повторил он имя учительницы. Его скулы свело, и он едва выговорил слова.

— Да. Линн Джеймс, которую вы послали, чтобы она учила Алекса рисованию. Она чрезвычайно милая особа.

— Девон Линн Джеймс?

— Да.

— Но как, — он изо всех сил старался сдерживаться, — как вы узнали, что ее послал именно я?

— Как, как. Она сама об этом сказала — и показала рекомендательные письма. Подписаны весьма влиятельными людьми сэр. Ну и Алекс, конечно сразу же ее узнал.

— Понятно…

Густые брови миссис Ливингстон сошлись на переносице — кажется, она почуяла что-то неладное.

— Надеюсь, я не позволила себе ничего предосудительного, сэр? Я это в том смысле, что все бумаги у нее были в порядке, в противном случае я бы обязательно вам позвонила. Просто мне не хотелось отвлекать вас по пустякам — все мы знаем, какой вы занятой человек.

В первый раз Джонатан заметил на лице миссис Ливингстон виноватое выражение, и если бы он не был вне себя от ярости, то, вероятно, от души порадовался бы этому. Он несколько раз глубоко вздохнул, и его руки, сжавшиеся было в кулаки, снова вернулись в нормальное состояние.

— Все в порядке, миссис Ливингстон, — по крайней мере в настоящий момент. Не удивляйтесь только, если вдруг миссис Джеймс откажется от места.

— Что-то я ничего не понимаю.

— Да и я, признаться, тоже. Но очень скоро пойму. Джонатан вернулся на заднее сиденье лимузина и с силой захлопнул дверцу. Схватив телефонную трубку, скрытую за полированной деревянной панелью, он набрал номер ресторана «Ле Бернардин» и с нетерпением забарабанил пальцами по оконному стеклу в ожидании, когда на другом конце отзовутся.

— Здравствуйте, это Джонатан Стаффорд. К моему большому сожалению, я не смогу воспользоваться гостеприимством вашего ресторана сегодня вечером. Неотложные дела, да. Что же касается миссис Даттон и мистера Каммингса, то они приедут к вам в течение ближайших тридцати минут. Передайте им мои извинения и поздравьте от моего имени миссис Даттон с днем рождения. Пошлите также им от моего имени бутылку шампанского «Дом Периньон» и запишите на мой счет, так же как и весь обед. Передайте им также, что я жду их завтра у себя в офисе в десять утра. — Джонатан положил трубку. — Проклятие! Черт бы побрал эту Девон!

Выйдя из машины перед домом Девон, Джонатан подошел к подъезду и с силой нажал на кнопку.

— Я уже спускаюсь, — услышал он сквозь шорох и помехи в переговорном устройстве.

— Подожди немного. Я бы хотел подняться к тебе, если ты не возражаешь. — Стаффорд старался говорить спокойно, хотя это давалось ему нелегко.

— Хорошо, я тебя впущу.

Дождавшись щелчка, Джонатан распахнул тяжелую дверь и помчался по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Оказавшись на втором этаже у дверей квартиры Девон, он поднял кулак, чтобы как следует грохнуть в дверь, но в последний момент передумал и сильно постучал костяшками пальцев.

Открыв дверь, Девон, стоя в дверном проеме, улыбнулась ему.

— Я почти готова. Осталось только надеть пальто.

Она была ослепительно красива и черт знает как сексуальна. Черный вечерний костюм, вышитый жемчугом, только подчеркивал ее великолепие. Он вдруг вспомнил, как эти красивые стройные ноги обнимали его бедра, а ее маленькие груди трепетали под его пальцами, в то время как он целовал ее припухшие алые губы, — и в паху у него все напряглось. Он все еще ее хотел, даже сейчас, в эту минуту гнева, зная, что она натворила.

— Пальто тебе не понадобится. — Его голос стал хриплым. — Мы не едем в ресторан.

— Не едем в ресторан?

— Именно.

— Что-то случилось? — В ее глазах появилась неуверенность.

— Сегодня, направляясь сюда, я заскочил в клинику. Там я кое-что узнал от миссис Ливингстон. Как я понимаю, теперь вы с ней добрые знакомые?

Девон замерла. Она знала, что день разоблачения когда-нибудь наступит, и все равно его слова прозвучали для нее как гром среди ясного неба.

— Ну, не такие уж добрые, — промямлила она.

— Как ты могла? — Его глаза переполнились болью. Девон еще не приходилось видеть Джонатана в таком состоянии. В первый раз со дня их знакомства она почувствовала, что напугана.

— Ты, значит, учинила допрос маленькому калеке, передвигающемуся в кресле на колесах?

— Этого не было! — крикнула Девон.

— Неужели? — Джонатан стал надвигаться на нее и теснил до тех пор, пока она не коснулась лопатками стены. Жар его дыхания опалил ей щеку.

— Я никогда не сделала бы ничего похожего на то, в чем ты меня обвиняешь!

Стаффорд презрительно скривил губы.

— Я думаю, ты готова на все, лишь бы покопаться в чужом грязном белье, а потом расписать это на страницах своей дрянной книжонки!

— Неправда!

— Ты называешь меня безжалостным, но я тебе в этом смысле и в подметки не гожусь.

Девон почувствовала, что приходит в отчаяние.

— Я же сказала тебе, что хочу поговорить с мальчиком, и только когда ты отказался мне это позволить, пошла на обман…

Его сильные руки ухватили ее за плечи и притиснули их к стене.

— Если бы ты была мужчиной, я бы избил тебя до полусмерти.

Девон сглотнула.

— Но я не мужчина. Я женщина. Женщина.

Глаза Джонатана полыхали яростью.

— Да уж… готов в этом присягнуть. Ты женщина — а я под твоим воздействием сделался болваном.

Девон едва не вскрикнула, когда рот Джонатана с силой приник к ее губам. Ему хотелось сделать ей больно, наказать ее… Она попыталась выскользнуть из его рук, но он зажал ее лицо между ладонями и, закинув ей голову назад, пробился языком в ее рот. Девон ощутила, как напряглись его мышцы, все его тело. Тем не менее он не сделал ей больно. Какую бы ненависть Джонатан в тот момент к ней ни испытывал, он старался трезво оценивать силу своего напора.

Внезапно Стаффорд понял, что прижимает к себе Девон не в силу охватившей его ярости, но в силу овладевшей им помимо его воли всепоглощающей страсти. Более того, Девон тоже поняла это и стала ему отвечать. Она отзывалась на призывы страсти протяжными стонами любви.

Девон знала, что их разделяет стена непонимания, но вдруг оказалось, что в настоящий момент это не имеет для нее значения — она ощущала лишь поднимавшуюся снизу вверх горячую волну желания.

— Джонатан, — прошептала она, когда он принялся целовать ее шею, а потом коснулся губами впадинки между ключицами, где, как загнанный зверек, лихорадочно пульсировала синяя жилка. Его руки расстегивали пуговицу за пуговицей на ее жакете, а потом взялись за застежки на бюстгальтере. Вот они, сдвинув в сторону кружевные чашки бюстгальтера, коснулись ее грудей и принялись ласкать их, прикасаться к соскам, которые от этих прикосновений припухли и затвердели.

— Я хочу тебя, — хрипло прошептал Джонатан прямо ей в ухо. — Если бы ты знала, как я тебя хочу.