Искра. Небывалое

Искра старалась не закрывать глаза ни на секунду, борясь с дурманом предвкушения, охватившим её. Ей совсем не нужно было видеть что-то иное, то, что было спрятано в ночной темноте, она хотела смотреть и чувствовать только его.

Он был в свежей белой рубашке и в тонких брюках – должно быть, он не спешил ехать сразу к ней из больницы, а сначала заехал домой. В пробившихся «ежиком» волосах поблескивали капли - он был только что из душа. Издеватель... да она бы приняла его даже в больничной пижаме, насквозь пропахшего кровью и спиртом. Но все-таки... спасибо, что он такой.

Его руки опустились ей на плечи, провели по ним, захватив с собой ткань кружевной накидки – и та, скользнув по ее телу, оказалась где-то на полу. Больше снимать было нечего – она не стала изощряться ни кружевными чулками, ни кокетливыми комбинациями – и это было правильно: на эти игры у них еще будет много времени. А сейчас... Он обхватил ее руками и поднял, словно что-то невесомое, понес. Признаться, он едва сдерживался, чтобы не начать спешить и делать неловкие движения, как какой-то подросток.

Он остановился на полпути, в коридоре между двух комнат: одной – полностью темной, зашторенной, с темными очертаниями кровати, и другой, - освещенной множеством свечей, которые Искра в ожидании его прихода, расставила по всем поверхностям, бросила плавать в вазах, опустила на дно бокалов. Что он выберет – свет или тьму? Искра, скрывая улыбку за поцелуями, успела подумать отдаленно, что его знак зодиака – Весы, и сделать выбор для него очень сложно. Но решать за него она не хотела, она была на его руках, в его власти.

Кир отвлекся на ее легкий поцелуй в уголок губ, тихо зарычал, ответил, углубив его, распалив до того, что у обоих начало гореть в горле от нехватки дыхания. Искра не выдержала первая и оторвалась от него, глядя на него сумасшедшим, ведьмовским взглядом. Им нужна была всего секунда, чтобы восстановить дыхание и слиться снова – и было до конца не ясно, что для них важнее – дышать или чувствовать это сладкое единение... почти полное... почти...

Кир так и не сделал выбор. Он просто вжал ее в стену в прихожей, под вешалками, и, держа на весу, продолжил целовать: губы, волосы, шею, грудь... каждый уголок кожи, задерживаясь там, где было особенно жарко.

Искра застонала. На ощупь отыскав на стенах, по две стороны от своей головы, крюки для одежды, она вцепилась в них и все-таки закрыла глаза...

Он губами и языком добрался до самого центра удовольствия, вскрыл все ее потайные желания, расшевелил в ней такую жажду, что она даже забыла, как говорить, и могла только стонать, искренне, умоляюще, исступленно.

Ему много раз случалось доводить женщину до оргазма, даже не раздеваясь. В такие моменты он чувствовал над ними особую силу, не физическую – а возвышенную, словно он – бог над нею, ангел, дьявол – кто угодно... Наблюдать почти незатуманенным взглядом, как она корчится от низменного удовольствия – этому его научил Август: получать кайф от своего превосходства, самоконтроля... любоваться собой и им в эти минуты...

Стоп. Этого не нужно. Нет никакого Августа. Нет его имени, нет этого воспоминания. Есть только он и она. Да, она женщина, да она хороша до сумасшествия, и ему этого достаточно, чтобы ощутить все так же остро, как это бывало. Нет, даже не так, во много раз лучше. Потому что он долго стремился к ней... в нее. Он бился за нее, он ждал, он представлял себе это много раз.

Он посмотрел на нее снизу вверх. Она кусала губы от ожидания. Она сдержала в пересохшем горле крик, не стон – а именно крик, негодующий, нетерпеливый. Этот крик стоял в ее затуманенных глазах, под полуопущенными ресницами. Этот крик заставлял ее до скрипа стискивать в руках железные крюки.

Он встал, поддерживая ее на весу, позволил ей слепо, путаясь, справиться с его пуговицами, с брючным ремнем и молнией. Но все-таки он не желал быть обнаженным до конца сейчас. Ему хотелось чувствовать, как ее руки проникают ему под рубашку, чтобы оцарапать спину, чтобы ей пришлось побороться с поясом, прежде чем она сможет обхватить его за ягодицы. Сладкая, легкая месть за то, как долго он ждал этого: она не получит все сразу. Даже если это уже было - не важно, это забыто. Сейчас – их первая ночь. Та была – нулевой, никакой, несуществующей.

Он помедлил еще немного, держа ее над своей плотью, перебирая губами ее кожу на шее и с наслаждением игнорируя, как она всем телом рвется на него.

- Посмотри на меня.

Это был самый важный момент – и он хотел видеть ее глаза, когда он войдет в нее: как зрачки расширяются, как абсолютный животный инстинкт выдворяет из нее остатки порядочности, как ей будет важно только одно – бешеное, бесконечное движение.

И это произошло. Именно теперь она – прекраснее всего, ничто не сравнится с этой настоящей, природной, рвущейся изнутри энергией. Ее тело было буквально пропитано медом феромонов, кожа светилась, запах – её – ни духов, ни масел, ни свечей, а только её - горький, пьянящий и неприличный настолько... что... это не сможет продлиться долго.

Она опустила веки и запрокинула голову. Тело ее охватила мелкая дрожь, а он, сдерживаясь последние секунды, смотрел на нее, не отрываясь.

***

Утро застало их в затемненной спальне. Когда жар их тел начал уступать зимнему сквозняку из дверных щелей, они все-таки предпочли укрыться под теплым ватным одеялом.

Кир бездумно перебирал ее волосы: наматывал пряди себе на пальцы, распутывал, прочесывал, прислушивался к их запаху. Теперь, когда сумасшедшая ночь с тремя ее, по его подсчетам, оргазмами, была позади, Искра излучала свой обычный, благопристойный цветочный аромат. Похоже, это тоже был по-настоящему ее запах. Дневной, приятный, но не до срыва крыши и не подкашивающий колени. И это хорошо, иначе он не смог бы подойти в ней близко без намерений сексуального характера.

Какая же она волшебная! Казалось бы, обычная женщина. Красивая, стройная, но обычная. И что же так влекло его к ней? Похоже, тут не было разумных объяснений. Это просто химия. А к ней примешались еще и дружба, привязанность, переживания...

Август всегда так и говорил: любовь – это плотское влечение плюс привязанность. Одно без другого становится либо просто похотью, либо просто дружбой. Итак, значит, любовь...

Тогда почему сейчас и здесь он вспоминает Августа? Уже второй раз, между прочим? Какого черта этот белобрысый сидит в его голове?

Кир заметил, что Искра открыла глаза. Но она не шевелилась, лежала, замерев и прислушиваясь, словно уловила его мысли. Кир затаил дыхание.

- Давно проснулся? – спросила она, наконец, резко повернувшись и положа голову ему на грудь.

- Нет, только что.

Она улыбнулась. Слегка натянуто. И отвела взгляд. Как будто она и впрямь могла подслушать его мысли.

- Пойду, сварю кофе, - пробормотала она и помедлила, отыскивая глазами что-то. Потом она выскользнула из-под одеяла и, мелькнув наготой, юркнула за дверцу шкафа.

- Ты меня стесняешься? – расхохотался Кир.

- Нет, просто, я еще не до конца к тебе привыкла.

- А я еще не до конца тебя рассмотрел.

- Успеешь еще, - она вышла в коротеньком джинсовом платьице, слишком быстро, чтобы успеть надеть что-то под него, и босиком прошлепала на кухню.

- Не простынешь? – спросил он вдогонку

- Неа.

Кир, не спеша, оделся, заглянул в ванную, не постеснялся воспользоваться ее зубной щеткой: они вчера столько раз успели обменяться жидкостями, что... впрочем, почему-то даже бесстыжего Кира такие воспоминания слегка смутили.

Итак, они теперь вместе. Они подходят друг другу физически, в этом не было никакого сомнения. Впереди еще два выходных дня, и ... он поспешно перебил свои мысли и подумал, что в его возрасте уже надо прекращать так заводиться от предвкушений, иначе вместо романтического попивания кофе с булочками на завтрак он получит секс на кухонном столе.

А впереди у них целая жизнь.