Найди свое счастье

Он все еще ждал ее ответа, напряженно наблюдая за ней.

Ну какое ему до этого дело, уныло подумала она. Его холодная сдержанность свидетельствовала, что он больше не желает ее, ни капельки не любит и даже не хочет знать.

Но и пристальный, не отпускающий взгляд этого дорогого ей человека выдавал его чувства. Все имеет для него значение, хоть он и скрывает это. Он делает вид, что ему наплевать, как и с кем она живет. А сам не спускает глаз, ожидая ответа.

Что же ему сказать?

— Нет, — тихо ответила наконец Дорис, — она не служит. — Ей хотелось продолжить и дальше: она — девятилетняя девочка, слишком молодая для службы, но слова остались невысказанными.

Он проводил взглядом проезжавшую мимо машину, не находя нужных слов для разговора. В таком случае лучше спрашивать.

— Почему ты осталась в Уэст-Пирсе? Почему не вернулась домой, к своей семье?

Ей задавали этот вопрос и раньше, и она находила разные ответы. Ее притягивал этот городок. Было удобно находиться близко от базы, пользуясь выгодами, которые она давала семье погибшего. Здесь они с Грегом начали семейную жизнь.

Здесь ее бросил Тед.

Она выбрала вариант, который был не менее правдив, чем другие.

— Если бы я вернулась домой, наши семьи просто не дали бы мне дышать. Они и так доняли меня. Все боялись, что я сломаюсь. Кидались все делать за меня. Если бы я вернулась домой, как они и хотели, было бы гораздо хуже. Мне необходимо было опереться на кого-нибудь, но только не на них, — она помолчала, глубоко вздохнула и спросила: — Почему ты не позвонил, когда вернулся?

Он ничего не ответил, только смотрел прямо перед собой, выпятив подбородок.

— Я помню возвращение вашего батальона. Такое было ликование, как же — вернувшиеся герои, выжившие. Выпуски новостей передавали несколько дней. Я высматривала тебя по телевизору, искала имя или снимок в газетах и все думала, что ты обязательно позвонишь мне. Я ждала.

Наконец Тед взглянул на нее. В этот момент, даже если бы очень захотел, то не мог бы выглядеть еще более крутым морским пехотинцем. Холодное выражение глаз, твердо выставленная вперед челюсть, словно вырубленные из гранита черты лица.

Они уже сказали все, что могли. Не о чем больше говорить.

Наклонившись, он повернул ключ зажигания и мотор взревел.

Дорис встала, отряхнула платье, потом наклонилась, чтобы видеть его лицо.

— Может, тебе и не о чем говорить, Тед. Но мне есть о чем. Я хотела узнать некоторые вещи. Мне нужно было сказать тебе кое-что… — То, что не решилась высказать прямо сейчас, да еще в таких обстоятельствах. Встряхнув головой, она отступила на несколько шагов. — Забудь обо всем. Не принимай близко к сердцу.

Не сказав больше ни слова, он уехал. И ехать-то ему было всего несколько кварталов, но ей трудно было отделаться от ощущения, что он снова сбегал от нее.

Вздохнув, она проследила взглядом, как машина скрылась из виду. Но мысли о Теде не покидали ее ни на минуту уже с субботнего утра. Дочь провела воскресенье с дедушкой и бабушкой, а ей пришлось проработать два тягомотных дня. И все же у нее было достаточно времени, чтобы все заново обдумать и прийти к нескольким неизбежным выводам.

Тед имеет право узнать, что у него есть дочь.

Если он захочет стать отцом, Кэт придется познакомиться с ним. Поскольку она не может заставить девочку хранить подобную тайну, значит, правду должны узнать все: ее родители и сестры, семейство Тейлоров, знакомые. Она обязана признаться, что лгала им, и должна молиться, чтобы все они — в том числе дочь и ее отец — простили ее.

Вряд ли Тед будет снисходителен, поскольку то, что она натворила, не так-то легко простить.

Когда она шагала по подъездной дорожке, ее на всей скорости обогнала на велосипеде Кэт. У гаража она спрыгнула с него и, бросив на землю, подбежала к матери.

— Я рада, что ты дома, — проворковала она и обняла плечи матери худющими руками.

Дорис замерла, словно впервые почувствовала нежность этого объятия.

Что я наделала, с ужасом подумала она. Лишила Теда такой вот ежедневной ласковой встречи дома на протяжении девяти лет. Зная, как он одинок, она скрыла, что у него есть дочь. Его же дочери говорила, что Грег ее отец и в память об этом мнимом отце поставила на ее тумбочку фотографию чужого для девочки человека. Отказала Теду в радости и счастье, на которые имеет право всякий отец. Украла девять драгоценных лет у него и у Кэт, девять бесценных лет, которых уже не вернуть. Никогда.

То, что она натворила, не имеет оправдания. Теперь глупо даже думать, что он сможет ее простить. Нет, лишь возненавидит…

Хэмфри поклялся себе, что больше не появится здесь, но в субботнее утро снова бежал трусцой по направлению к дому Дорис. Он не спрашивал себя почему. Не вспоминал об обещании, данном Грегу давным-давно. Не внушал себе, что гораздо разумнее сделать вид, будто она не существует вообще. Не признавался, что даже пробежка мимо ее дома приведет лишь к одному — к душевной боли.

Он не принял во внимание ничего, забыв свои клятвы. Просто бежал привычные шесть миль, чтобы вернуться домой той же дорогой.

Было уже слишком жарко, и его одежда повлажнела от пота, выступившего на спине и груди. Подобная жара опасна при физической нагрузке, если нет нужной закалки. У него она есть.

И все же дыхание сбилось, когда впереди замаячил дом Дорис. Уютное местечко. Не такое роскошное, какое ей обеспечил бы Грег. Интересно, сколько времени она уже живет здесь, снимает этот дом или выплачивает его стоимость, намерена ли остаться здесь навсегда? Если он приедет в Уэст-Пирс после окончания службы в морской пехоте, найдет ли ее здесь?

Он почти поравнялся с домом. Цветы чуть привяли, нуждаясь не меньше него в глотке воды. Красивый дворик она создала: изумрудно-зеленая трава, яркие цветы по краям подъездной дорожки и вокруг деревьев — красные, синие и голубоватые, золотистых оттенков. Ему всегда мечталось о таком дворике с зеленым газоном, который нужно регулярно стричь, об уютном домике, который время от времени требует ремонта, о гараже, чтобы в нем повозиться, и о широкой веранде, где можно расслабиться. Типичный американский коттедж средней руки — радующий глаз, такой обыкновенный, реальный. Эту обитель отделял целый мир от угрюмого дома, в котором он вырос…

Дорис сидела в кресле-качалке на веранде с развернутой газетой, которая ее совсем не интересовала. Увидев его, она поднялась и подошла к верхней ступеньке. Не заговорила, не помахала рукой, заставив и его поступить так же. Он даже не замедлил свой бег, а только пристально смотрел на нее, пока пробегал мимо.

Жизнь неприветлива и несправедлива. Он уяснил эту истину, когда ему было всего девять и его отец умер. Мать вновь вышла замуж всего лишь через несколько недель и привела в дом нового мужа, сразу возненавидевшего любое напоминание о ее первом браке. И ненависть его обратилась прежде всего на Джуди и Теда. Когда он закончил курс переподготовки, до него дошло страшное известие о сестре.

Но самое несправедливое произошло потом, когда он влюбился в невесту своего лучшего друга. Проведя с ней какие-то считанные часы, он мучился уже десять лет. Желал ее и знал, что она никогда не будет принадлежать ему. Пришлось смириться с этим, пока она не появилась, чтобы снова отвергнуть его. Это ли не самая большая несправедливость из всех.

Добежав до конца улицы, где началось строительство нового жилого квартала, он повернул обратно. Мог бы вернуться и другим путем, минуя ее дом, если бы в нем был хоть намек на инстинкт самосохранения. Но с чувством обреченного, уже зная, что именно он сделает, Тед побежал той же дорогой.

Дорис все еще сидела в кресле-качалке, держа перед собой газету. Ее руки метнулись к журнальному столику, когда он замедлил бег и повернул на подъездную дорожку, а затем и на тропинку. И снова она выбралась из кресла, подошла к верхней ступеньке лестницы и прислонилась к перильцу, наблюдая за ним.