Нет времени любить.

— Скажите, почему вы стали моряком? — спросила Жюли.

— Я всегда сходил с ума по морю, — ответил он. — Я несчастлив, когда настолько далек от моря, что не слышу шума прибоя. В городе я задыхаюсь. — Он сделал жест в сторону бесконечного горизонта и засмеялся. — Мне нужно очень много места.

Ее искренний интерес вдохновил его, и он поведал Жюли о том, как начинал плавать на торговом судне. Это казалось ему интереснее, чем плавать на пассажирском лайнере. Но вот беда: в течение трех его последних рейсов таможенники подвергали досмотру и корабль, и команду.

— Думаю, от их глаз не укрылась даже булавка, — заметил он.

— Но зачем?

— Контрабанда, — ответил он коротко. — Особенно наркотики. Вы даже не представляете себе, насколько разнообразны способы перевозки наркотиков. Их можно найти в консервах, в сыре, в конвертах с письмами, пакетики с наркотиками даже зашивают в швы одежды. Закрой одну лазейку, а контрабандисты откроют дюжину других. Некоторые из арестованных на борту людей имели отличную репутацию. Одни оказались вовлеченными в эту аферу почти случайно. Других принудили при помощи шантажа. Были и такие, которые искали легкой наживы, потому что их бизнес оказался на грани краха. Для меня вся эта история невыносима. Я ненавидел их всех.

Увидев серьезное выражение его лица, Жюли спросила удивленно:

— Но почему это вас так беспокоит? В конце концов вас никто не обвинял в контрабанде наркотиков.

— У меня есть младший брат, который в колледже кольнул себе порцию героина просто из любопытства. И сразу оказался «на игле». Пока его вылечили, он испытал все муки ада. Я бы хотел, чтобы всех торговцев наркотиками повесили. Они хуже убийц. Как бы там ни было, я покинул торговое судно и нашел работу на пассажирском лайнере.

Впервые с тех пор, как она покинула Нью-Йорк, Жюли вспомнила о вырезке из газеты, которую дал ей Берт. Он намекал, что ей будет интересно то, что можно прочесть между строк. Контрабанда стала крупным бизнесом. В нее вовлечены самые разные люди, многие из них занимают высокое положение в обществе… Что же имел в виду Берт?

— А затем, — продолжал молодой офицер, — мне воздалось сторицей — я встретил вас.

Жюли вновь попыталась изменить тему разговора:

— Кто эти люди?

Он повернулся и посмотрел в сторону пары, стоявшей у поручней. Казалось, они просто любовались морем, но на самом деле о чем-то тихо беседовали. Что-то выдавало в них близких людей — таким образом они, вероятно, говорили друг с другом много раз.

— Женщину зовут леди Мэйдок. Вы, должно быть, встречали ее, потому что она сидит справа от вас за капитанским столиком. Та самая, на которой много бриллиантов. Мужчина… — Впервые разговорчивый офицер заколебался. Он стал более сдержанным. — Его зовут Марк Сефтон. Он путешествовал на этом корабле неоднократно.

— Наверное, его работа связана с зарубежными поездками, — предположила Жюли. — Кто-то говорил мне, что он следователь страховой компании.

— Только не Сефтон, — ответил офицер, и голос его прозвучал уверенно.

Марк словно почувствовал, что речь шла о нем, — он внезапно обернулся и заметил Жюли. Секунду она смотрела ему прямо в глаза, которые ее внимательно изучали, но затем опустила ресницы и щеки ее зарумянились.

Офицер почтительно выпрямился, когда леди Мэйдок подошла к шезлонгу; следом за ней шел черноволосый мужчина.

— Мисс Брюс?! — воскликнула она. — Я только сейчас поняла, кто вы. Племянница принцессы Собелли! Ваша тетя — одна из моих самых близких подруг. И пожалуйста, позвольте мне вас познакомить: Марк Сефтон — мисс Брюс.

— Очень рада, — сказала Жюли холодно, раздосадованная тем, что она позволила себе разволноваться под взглядом этого мужчины.

— Здравствуйте, — произнес он грудным голосом, который так взволновал ее, когда она впервые его услышала. Жюли вспомнила, как смотрела из окна ему вслед, и, злясь на саму себя, почувствовала, что опять краснеет. Этот мужчина почему-то взволновал ее с первой минуты.

Офицер поклонился Жюли и с сожалением удалился. Леди Мэйдок тоже зачем-то отошла, дружески помахав рукой Жюли.

Марк Сефтон, оставшись с ней наедине, оказался немногословен.

— Сегодня вечером танцы. Надеюсь, вы согласитесь танцевать со мной, мисс Брюс?

— Благодарю вас. Я бы с удовольствием потанцевала.

Когда он покинул ее, Жюли улеглась в шезлонг и стала смотреть на океан. Офицер, должно быть, ошибался. Тетя не стала бы ей лгать. Но если Марк Сефтон не следователь, то кто же он?

Глава четвертая

Вернувшись к себе, чтобы переодеться к ужину, Жюли обнаружила, что ее каюта подверглась обыску. Все было на своих местах, но не так, как она привыкла. Носовые платки лежали поверх перчаток, а не под ними. Ее чулки, обычно разложенные по цветам, сейчас были перемешаны. Пальто сняли, потом повесили обратно, и оно сползло с вешалки. Не было взято ничего. Ее недорогие украшения по-прежнему лежали в шкатулке. Жюли раскрыла сумочку и обнаружила, что и там все было на месте. Чековая книжка, паспорт… Только билеты таинственным образом поменялись местами с адресной книжкой. По некоторым мелочам Жюли обнаружила, что пересмотрены были все ее вещи.

Кто-то залез даже в баночку с кремом. Кончики ее губной помады были отрезаны. Покопались и в банке с пудрой, а пуховка оказалась разорвана. Ничего не было взято, но все без исключения осмотрено и разворошено. Зачем? Почему? Что особенного можно было найти в ее вещах?

В ответ на звонок Жюли изумленная стюардесса ответила, что никто из пассажиров никогда не жаловался на обыск в его каюте, и, возможно, мисс Брюс просто забыла, как именно она положила свои вещи. Поскольку ничего не исчезло, то жаловаться незачем.

Жюли не стала возражать. Действительно, все было на месте. Жюли даже пришло в голову, что какой-нибудь конкурент принцессы Собелли решил проанализировать состав косметических кремов, но затем она поняла, что это абсурд. Все эти кремы можно было свободно купить в магазинах, и дополнительный обыск не имел смысла. Возможно, как и заметила стюардесса, она все это вообразила сама. Самым тревожным в этом происшествии было то, что, войдя в каюту, она явственно ощутила запах турецких сигарет… Жюли решила оставить все, как есть, до той поры, пока она не сумеет поговорить об этом с молодым офицером. Может быть, кто-то подозревает ее в контрабанде? Это могло бы объяснить столь тщательный обыск. Помнится, он говорил, что от внимания таможенников не укрылась даже булавка. Но почему именно она попала под подозрение?

Тем временем Жюли успела переодеться. Она надела золотистое платье, купленное в Париже, — блики от него делали золотыми и ее волосы. Она даже не пыталась проанализировать, почему именно сегодня вечером она хотела выглядеть как можно лучше. Сердце ее билось от волнения, когда она наконец отправилась на ужин.

Леди Мэйдок была одета в черное и выглядела безусловно лучше всех.

К разочарованию Жюли, капитан занял сегодня свое обычное место, а его молодой помощник дежурил на вахте, поэтому Жюли не смогла поговорить с ним об обыске в се каюте. Позже она подумала с облегчением, что не поддалась искушению и не доверилась этому офицеру. Чем больше она думала об обыске, тем меньше у нее было желания кому-либо рассказывать об этом.

После ужина объявили танцы, и Марк Сефтон подошел, чтобы пригласить ее. Он был, как и прежде, немногословен. И Жюли сама не заметила, как начала рассказывать ему о городах, которые посетила, о бизнесе своей тети и обо всех своих планах, которые она строила в отношении развития косметической промышленности. Ей и в голову не пришло, что все эти сведения она выложила человеку, прекрасно умеющему анализировать информацию.

Когда оркестр умолк, Марк проводил ее обратно к столику.

— Сегодня полнолуние — самое время взглянуть на море, — сказал он, набрасывая ей на плечи черный бархатный плащ. Потом взял ее под руку, и они вышли на палубу. Довольно долго они стояли, любуясь лунной дорожкой, наблюдая, как луна всходит над спокойным морем.