Перевоспитать охламона (СИ)

Усевшись на лавке, Бася флегматично наблюдал за дворником, убирающим мусор на детской площадке. Часы показывали восемь утра. Васька перебирал в уме фразы, которые он мог бы сказать девчонке. От обычного «прости» до грозного «Не возьмешь веник – уволю!». Но подниматься в квартиру он не спешил.

На помощь Барычинскому, совершенно неожиданно, пришел мелкий паренек лет двенадцати, выбежавший из подъезда с рюкзаком за плечами.

-Эй, парень, иди сюда! – перехватил Васька мальчишку.

- У меня денег нет! – опасливо произнес паренек.

-О, так это же отлично! – обрадовался Васька, поднимаясь с лавки, - Вот, держи тебе на леденцы от кашля! И будь другом, отнеси букет на третий этаж.

Минуту мальчишка переводил взгляд с огромного букета, который он с трудом смог бы поднять, на странного незнакомца, внушавшего страх. Но мальчик по имени Димка вот уже почти год копил на новый велик. А тут деньги халявные. И почему бы не помочь мужику?

-Только платите вперед! – потребовал парень.

-У вас тут все такие борзые проживают? – хмыкнул Васька, улыбаясь, -Вот. Столько же дам, когда доставишь до места букет.

-Я мигом! – пообещал мальчик Дима, - Кому нести? Там две квартиры на третьем. Баба Надя и полковник. Вам куда?

-Точно не полковнику, - пробормотал Васька, - А девушка такая, рыжеволосая, Груня Пепел, где живет?

-А она у бабы Нади, - улыбнулся паренек, -Ну, я побежал? А то мне в школу нужно, и ехать еще далеко. Две пересадки.

-Ну, давай, двигай, - разрешил Василий и помог парнишке перехватить массивный букет.

По закону жанра, да и вообще, по всем понятиям, Барычинский должен был бы развернуться и уйти, или дождаться, пока вернется малец, отдать обещанное вознаграждение, и тихонько свалить домой, отсыпаться. Так нет же. Василий решил подняться следом за парнишкой.

Зачем? Да он и сам не знал. Просто захотелось.

Стоя на некотором расстоянии и, словно нашкодивший подросток, прячась и подглядывая, Васька понял, что мысли все разбежались. Вот взяли и закончились. А всему виной пигалица. Девчонка со смешными косичками, в зеленой кофте с какими-то мышами, в смешных мохнатых тапках, в просторных брючках в сердечки. И эта девчонка смотрела широко распахнутыми глазенками на мальца и на букет, смешно моргала, сонно и мило, и пытала пацана вопросами. «Ты точно ничего не напутал? А кто передал? А как выглядел? А во что одет? Стой тут, я в окно гляну! Нет, ну, что же ты стоишь! Тебе в школу пора!». Сотня вопросов в минуту и все строгим голосом. Малец опустил голову и, молча, слушал строгий выговор в исполнении пигалицы. А потом Груня, отпустив парня, с трудом схватила цветы. Постояла, поулыбалась над ними и захлопнула дверь, отсекая квартиру от незамеченных ею зрителей. Вернее, зрителя, который все еще находился под впечатлением нежной, немного смущенной улыбки.

-Дядь, а, дядь! – громким шепотом позвал малец, остановившись в метре от прятавшегося Барычинского, - Цветы я отдал.

-Держи! – хмыкнул Васька и сунул мальчишке свернутую купюру.

Парень убежал, а Васька спустился следом. Оказавшись на улице, осмотрелся по сторонам, увидел припаркованную машину такси и, договорившись с водителем, поехал домой. Но если бы Бася, выйдя из подъезда, поднял бы голову вверх, то он увидел бы рыжеволосую девчонку, буквально прилипшую к оконному стеклу третьего этажа.

***

Завтрак вновь не удался, вернее, Груня опять проспала, благополучно его пропустив. И она бы опоздала и на дополнительное занятие, если бы не соседский мальчишка Димка, который буквально разбудил ее, заставив окончательно выпутаться из сказочных снов.

И причина Димкиного прихода была милой. Нет, правда, милой. Глядя на огромный букет роз, который и в ведро-то не влез, девушка глупо улыбалась. Столько цветов ей еще не дарили. Нет, кактус там в горшке. Или тюльпаны на Восьмое марта, это да. А вот чтобы так шикарно, к тому же еще и розы. Нет, не было.

Поставив цветы в воду, Груня не удержалась и сделала, наверное, сотню снимков. А потом помчалась на занятие сломя голову. Да что там мчалась, Груня летела. И после учебы, так же, перепрыгивая через лужи, побежала на работу. Сегодня Груня заступила на смену раньше обычного. Что именно двигало этим поступком – она и сама не знала. Просто хотелось как можно быстрее оказаться в ресторане.

Смена прошла тихо и спокойно, никаких происшествий, никаких язвительных фраз и уже привычного «Пигалица!». Ничего.

И сколько бы Груня себя не уговаривала, девушка поняла одно: она до жути хотела взглянуть в карие глаза, нахальные и невоспитанные, младшего хозяина ресторана. Но его не было. Василий Павлович на работу в этот день не явился.

Возвращаясь домой после смены, Груня шла, пряча руки в карманы куртки. Погода изменилась в лучшую сторону. А вот настроение Груни наоборот, ухудшилось.

Еще больше Грунька печалилась от мысли, что днем она уезжает из города денька на три, не меньше. Пару дней назад позвонила тетушка, и по голосу Груня поняла, что та простудилась. Вот Грунька и решила навестить родную кровинушку, отпросившись у куратора и у Пал Палыча. Билет на поезд, уже купленный, аккуратно сложенный, ждал своего часа в кошельке. Оставалось только побросать вещи в рюкзак. И уехать, попрощавшись, пусть всего на три дня, с городом, который Груньку иногда душил, не позволяя сделать глубокого вдоха всей грудью. За все то время, что девушка жила в городе у бабушки, она никогда не искала причины задержаться даже на час в шумном мегаполисе. Но не сегодня. Почему-то сейчас все изменилось.

Квартира бабушки встретила Пепел тишиной и уютом. Бабушка уже спала, оставив дверь в свою комнату приоткрытой. И Грунька тихонько прокралась в свою спальню. Прихватив полотенце и пижаму, девушка отправилась в душ. А потом, так и не включая нигде света, скользнула в постель. Накрывшись до самого подбородка одеялом, Груня смотрела на ведро, полное изумительных роз. Нет, что ни говори, а Василий Павлович смог ее удивить.

Утром, проснувшись, как ни странно рано, Груня под строгим взглядом бабушки позавтракала, и побежала к соседям. У них сегодня намечено торжественное событие. Елена Соколова, с которой они знакомы с самого детства, выходила замуж. И по старой, так сказать, дружбе, она упросила Груню сделать несколько снимков ее и жениха.

Груня отказать не смогла. Но поскольку билет на поезд уже грел карман, а тетушка у себя в деревне пекла пироги и ждала студентку-племянницу, девчонка предупредила, что сможет задержаться только до часу дня. А поскольку регистрация была назначена на половину третьего, то Груня договорилась поработать с камерой только в доме и на улице.

Вооружившись фотоаппаратом, неунывающей улыбкой и отличным настроением, Грунька приступила к работе. Ленка Соколова на фотографиях получалась шикарной, нежной и изящной принцессой. Груня отсняла, наверное тысячу фотографий, радостно и с одобрением посматривая на дисплей, и перелистывая кадрики.

А потом приехал картеж жениха во главе с Герасимом Черепановым – счастливым женихом. Наведя объектив на парня, Груня на миг застыла.

Человек, чьего присутствия она абсолютно не ожидала, хмуро смотрел на нее. Грунька четко разобрала, как пару раз Барычинский пытался подойти к ней ближе. Но девчонка вновь принималась щелкать кадры один за другим. А Василий Павлович только недовольно хмурился.

Ровно в оговоренное время Грунька исчезла, на прощание помахав Елене. Сбегав за рюкзаком домой, Пепел спрятала в него камеру и отправилась на железнодорожный вокзал.  И уже сидя в поезде, который скоростной стрелой уносил ее все дальше из города, Грунька пролистывала отснятые кадры, увеличивая их, а непонравившиеся – удаляя. Пока не наткнулась на одну картинку, заставившую ее замереть на месте. Василий Павлович. Он смотрел куда-то в сторону, слегка склонив голову набок. Выглядел он при этом по-мальчишески милым. Настолько непохожим на того, обычного Василия, к которому Груня уже привыкла за время работы, что сердце невольно пустилось вскачь.