В стране любви

Если бы только ее саму могла сдержать мысль о том, что мать может услышать скрип половиц, с горечью подумала Рейчел. Тогда, может быть, в ту ночь они не зашли бы так далеко. Правда, Грег с ее матерью были тогда в театре, и они с Гейбриелом остались наедине.

Включив свет в спальне и увидев вокруг себя золотистые и бежевые цвета, выбранные матерью во время отделки мансарды заново, Рейчел испытала что-то вроде шока, почти ожидая увидеть темно-зеленый с бронзой интерьер, который предпочитал Гейбриел. Такой она увидела комнату в первый раз и до сих пор представляла в своем воображении.

Рейчел удостоилась чести получить приглашение в это святилище отнюдь не сразу. Долгое время Гейбриел воспринимал присутствие Лидии с дочерью настолько враждебно, что держался от них на расстоянии как физически, так и психологически. Но со временем сменил гнев на милость, стал разговаривать с Рейчел, сначала весьма иронично, и наконец — так ей, во всяком случае, казалось — даже проникся к ней симпатией.

Что касается Рейчел, то при первой же встрече с высоким, темноволосым сыном Грега, он поразил ее воображение. Она никогда не встречала никого красивее. К тому же только что окончивший университет, работающий во всемирно известной ювелирной фирме отца, Гейбриел казался шестнадцатилетней девушке человеком необыкновенно умным и многоопытным.

Как-то в день рождения Гейбриела она набралась смелости и спросила, сколько ему лет. Ответ поразил ее:

— Двадцать шесть?! Но ты получил диплом только два года назад. В чем дело? Тебе пришлось пересдавать экзамены?

Не успев еще договорить, она почувствовала, что хотела бы провалиться сквозь землю от стыда. Но Гейбриел был, по-видимому, в хорошем настроении и только рассмеялся.

— Ты что, хочешь поколебать мою уверенность в себе? — протянул он. — Но все объясняется гораздо проще. Перед поступлением в университет я два года работал добровольцем в Африке.

И Гейбриел назвал страну, до сих пор раздираемую гражданской войной и страдающую от так и не разрешенной проблемы беженцев. Только накануне вечером Рейчел видела по телевизору страшный репортаж оттуда и, представив себе его в этих невозможных условиях, почувствовала пробежавший по спине холодок.

— Но разве это не ужасно? Как ты там выдержал?

— Было нелегко, — лаконично ответил Гейбриел. — Самое главное, если уж ты находишься там, то нельзя над этим задумываться. Вот у нас с тобой всегда есть альтернатива, а эти люди не имеют никакого выбора. Они должны выживать в тех условиях, потому что ничего другого им просто не остается. Осознав это, понимаешь, что выдержишь все, хотя бы в течение того короткого времени, пока там находишься.

— Но что заставило тебя пойти на это? — Рейчел даже не пыталась скрыть обожания, с которым на него смотрела.

— Комплекс вины, — ответил он с кривой усмешкой и, нервно поднявшись, подошел к окну, выходившему на Темзу. — Я был молод, здоров, ничем не связан и имел прекрасное происхождение. И внезапно мне пришло в голову, что я словно нахожусь на ленте конвейера — весьма комфортабельного и уютного. После школы университет, потом работа вместе с отцом и, наконец, со временем, руководство семейным бизнесом. Мне захотелось спрыгнуть, пока было еще не поздно, пока я не привык к этому окончательно. И заняться чем-нибудь стоящим.

— Ты не считаешь семейное дело стоящим?

Этот вопрос заставил его улыбнуться:

— Создавать эксклюзивные ювелирные украшения для очень богатых людей? Вряд ли это может перевернуть мир!

— А мне хотелось бы заниматься чем-то подобным! И если это делает тебя очень богатым, как случилось с твоим отцом, то только подумай, как можно распорядиться этими деньгами: покупать людям еду, строить больницы. Если бы у меня были деньги, я тратила бы их именно так!

— Ну конечно.

В произнесенной вполголоса фразе прозвучал задевший ее сарказм.

— Зачем ты дразнишь меня! Я знаю, ты считаешь меня безнадежно наивной и глупой…

— Ничего подобного! — резко прервал ее Гейбриел. — Поверь мне, милая Рейчел, я никогда не считал тебя глупой. Простодушной — может быть. Ранимой… ну, возможно, немного наивной.

— Я уже не ребенок! — Рейчел обиженно надула губы. — На следующей неделе мне исполнится восемнадцать лет!

— Но ты еще достаточно юна, чтобы безоглядно верить в свои идеалы. К несчастью, реальная жизнь совсем не такова, она гораздо сложнее. — С этими словами Гейбриел вновь пересек комнату и присев на подлокотник кресла Рейчел, заглянул в ее дымчато-серые глаза. — В мире есть проблемы, для разрешения которых не хватит никаких денег, сколько бы я их не заработал. И все, что нам остается, это держать глухую оборону до тех пор, пока плотину где-нибудь не прорвет, и тогда приходится начинать все сначала.

Он глубоко вздохнул, запустил пальцы обеих рук в волосы и оглядел роскошную комнату, обставленную элегантной мебелью.

— Неприятное свойство больших денег в том, что они заставляют забывать, что в жизни, действительно, является самым главным. И прежде чем поймешь это, привыкаешь к тому, что можно на них купить все. С этого момента, сколько бы у тебя их не было, всегда мало. Хочется чего-то другого… большего… лучшего… Новый автомобиль, новый дом…

Он замолчал и бросил на нее пристальный взгляд.

— Новую жену? — вставила Рейчел, которой показалось, что Гейбриел хотел сказать именно это. — Или новую любовницу, — поправилась она, зная, что, по крайней мере, официально, отец Гейбриела до сих пор женат на его матери.

Тот молча кивнул, а она начала подсчитывать про себя годы. Если Гейбриел отправился в Африку сразу после школы, тогда…

— Это и есть одна из причин, по которой ты решил на время уехать? — нерешительно спросила она, боясь разбередить слишком много ран одновременно.

Рейчел догадывалась, что Лидия была не единственной «другой» женщиной в жизни Грега. Она знала, что ее мать в первый раз встретилась с ним двадцать лет назад, но предполагала, что их роман был коротким, прекратившимся почти сразу после того, как Лидия встретила Джона Эмиса и вышла за него замуж.

— По большей части — да. Когда то, что, как ты считаешь, является основой твоей жизни, рушится, начинаешь подвергать сомнениям и все остальное — даже то, чем мечтал заниматься всю жизнь. Поэтому я решил повременить с университетом и уехать, чтобы обрести самого себя. — Мрачная решимость его тона заставила Рейчел беспокойно заерзать в кресле.

— И тебе это удалось?

— Я ведь вернулся, не так ли?

Улыбка Гейбриела заставила ее сердце сжаться.

— Посчитал, что во всем разобрался. Даже поверил в то, что родители покончили с враждой. И только через шесть месяцев я понял, что это было всего лишь вооруженное перемирие, и что отец опять взялся за старое.

Резко поднявшись, он тряхнул головой и, слегка сгорбившись, засунул руки в карманы джинсов.

— Не могу в это поверить, — услышала она его бормотание.

— Во что ты не можешь поверить? Во что? — настаивала Рейчел, видя, что Гейбриел сомневается, говорить или нет. — Гейб!

Он пожал плечами, как бы отметая прочь сомнения.

— Господи, зачем я обсуждаю такие вещи с ребенком?

После всех его признаний, после радости по поводу того, что к ней относятся, как к человеку, достойному внимания, чье мнение чего-нибудь значит, такая внезапная перемена страшно обидела ее. Рейчел почувствовала себя так, будто неожиданно наткнулась на кирпичную стену.

— Я не ребенок! — Скрыть боль, которую она испытывала, было невозможно. — И не настолько уж я не знаю жизнь! Может, я и была совсем крохой, но помню, как чувствовала себя, когда умер мой папа, как отказывалась понять, что он никогда уже не вернется, помню, как боялась, что моя мать и все кого я знаю…

— О боже, прости меня!

Гейбриел присев на подлокотник кресла, осторожно взял Рейчел за подбородок и, подняв его, заглянул ей в глаза. Заметив слезы, он воскликнул:

— Я просто не подумал! Прости меня!

Вытерев глаза тыльной стороной руки, Рейчел попыталась придать себе как можно более самоуверенный вид.