Пляжное чтиво

— Не "с кем", а почему? — спросила я.

— Время, Алисон. Я забыла свои часы, — сказала она, усаживаясь на полотенце передо мной, — и я пригласила его присоединиться к нам.

Я, как обычно, удивленно выгнула брови.

— Бедняге наверняка не по себе сегодня… из-за трагической кончины Марджори… после всего, что сказала Кэрол…

— Ты спросила его, который час? — недоверчиво уточнила я.

Робин помолчала и в свою очередь спросила:

— Как ты думаешь, Дуг въедет в квартиру Марджори… с Тиффани… женой Джефри? Ты знаешь, ведь Марджори не до конца оформила развод, так что, вероятно, Дуг унаследует квартиру. Это будет ужасно, правда? Марджори умерла, но бедный Джефри Кауфман еще здесь.

— Вообще-то я слышала, что Тиффани уехала в город, — заметила я.

— О?

— Полицейский заходил ко мне сегодня утром и задавал вопросы…

— Полиция? В твоей квартире?

— Лейтенант Фиори. Он сказал, что опросит всех жильцов. Так почему ты решила познакомиться с Джефри Кауфманом?

— Он знаком с Элиотом, который посылал ему некоторых своих пациентов, — ответила Робин.

— Понимаю, — сказала я. — В общем, лейтенант Фиори рассказал мне об отъезде Тиффани.

— Ты думаешь, Верзила отправился с ней?

— Не знаю. Я не видела его с прошлого лета.

— О, он здесь! Я встретила его на прошлой неделе недалеко отсюда.

— Думаю, он решил, что благоразумнее работать на другом пляже после разрыва с Марджори.

— То есть, если он понимает, что означает слово "благоразумие". А о чем еще спрашивал лейтенант? — продолжила допрос Робин.

— Он хотел знать, видела ли я или слышала что-то необычное в то утро, когда умерла Марджори.

— А ты, конечно, ничего не видела и не слышала.

— Ну, ночью я была на балконе. Когда у меня началось головокружение, о котором я тебе рассказывала. Я вышла подышать воздухом и задремала в шезлонге.

Склонив голову к плечу, Робин придвинулась ко мне поближе.

— Ты хочешь сказать, что сидела на балконе, когда Марджори упала?

— Я так думаю.

— А ты рассказала об этом лейтенанту?

— Конечно.

— И что еще ты ему рассказала… то есть, что ты видела?

— Ничего. Я дремала, и что-то разбудило меня, как будто промчалось мимо… как будто птица… или мне это приснилось.

— Ты видела, как Марджори падает мимо твоего балкона!

— Я не видела…

— Вероятно, ты единственный свидетель!

— Робин, я ничего не видела. Я…

— Что он сказал?

— Он сказал, что я, вероятно, единственный свидетель.

— Вот видишь!

— Кажется, у нас гость, — я заметила медленно приближающегося Джефри Кауфмана с полотенцем в руке.

— Похоже, он хочет познакомиться с тобой, Алисон, — сказала Робин и быстро сменила тему. — Между прочим, ты нашла вчера Шела?

— Нет. Но он позвонил сегодня утром. Придет завтра на ленч.

— Не возражаете, если я присоединюсь к вам? — спросил Джефри.

— Алисон, это Джефри Кауфман.

Улыбаясь, я протянула руку пушистому силуэту.

— Как вы это делаете? — спросила Робин Джефри, усевшегося на полотенце в позе лотоса.

— Пришлось потренироваться, — сказал он. — Меня научил один пациент. Теперь мне это кажется очень удобным: заставляет держать спину прямо.

Не может быть, думала я, наблюдая за ним и не в состоянии представить Марджори Эплбаум с этим невысоким пухлым волосатым мужчиной с седеющей рыжеватой бородкой, кудрявыми каштановыми волосами и добрыми карими глазами. И никто не смог бы представить — никто, когда-либо видевший ее с Верзилой.

Я придумала довольно много к полудню, когда покинула пляж, чтобы подготовиться к завтрашнему ленчу с Шелом. Именно невозможность любовной связи между Джефри и Марджори вызвала поток воспоминаний, обрывочных фактов, подсознательных наблюдений, разных мелочей, из которых состоит жизнь, если у кого-то хватает ума составить их вместе. Правда, каждый человек составляет их по-разному, и совершенно не обязательно, чтобы это соответствовало действительности. Тем более, если рассматривать окружающих и самих себя сквозь призму времени и собственного воображения. Вымысел с зернышком истины зачастую, я уверена в этом, правдоподобнее реальной жизни.

После визита в гастроном я уселась на балконе с компьютером и записала историю жизни Джефри Кауфмана в файле с названием "Желтый"…

«Джефри Кауфман выслушивал чужие проблемы с самого детства. К старшим классам Джефри уже вел в школьной газете колонку советов, и девочки тоже хотели поговорить с ним. Оказалось, что у него врожденный дар опекуна, так что никто не удивился, когда Джефри Кауфман стал психологом. На самом деле Джефри стал психологом, чтобы научиться заставлять других заботиться о нем.

И все удивлялись, что он оставался холостяком до сорока лет, хоть он и пытался устроить свою личную жизнь. Он часто ходил на свидания, и женщины любили его. Они любили с ним разговаривать… о своих проблемах с другими мужчинами… о тех, с кем они не могли откровенничать, но любили трахаться. И Джефри слушал. Но когда его желание превосходило его терпение, и он старался добиться большего, чем беседа, от него отделывались словами: "Ты необыкновенный человек, но мы не можем продолжать эти отношения". Это случалось так много раз, что он как-то сказал другу: "У меня есть теория: все женщины читают одно и то же руководство по расставанию".

Тиффани Пеннок, женщина, на которой он потом женился, была его пациенткой. И хотя не совсем профессионально назначать свидания пациенткам, это иногда случается. Тиффани искала помощи у Джефри после того, как мужчина, с которым она встречалась несколько месяцев, неожиданно бросил ее с объяснением "ты необыкновенная, но мы не можем продолжать эти отношения". Именно это Джефри услышал сквозь поток жалоб в своем кабинете. Уже прекрасно знакомый с этими жестокими словами, Джефри внутренне содрогнулся, уверившись, что не только женщины, а вообще все люди читают одно и то же руководство.

По мере того как Тиффани успокаивалась, Джефри все больше чувствовал волнение в присутствии сногсшибательной блондинки с алебастровой кожей и самыми зелеными глазами, какие он когда-либо видел. Глядя на нее, он вспоминал волшебный изумрудный город Оз, и ему нестерпимо хотелось узнать, как видят мир эти прекрасные зеленые глаза.

— Жизнь — сплошной обман и предательство! — визжала она в его кабинете через несколько месяцев после начала лечения. И в тот день ее изящное лицо в ореоле натуральных белокурых волос выглядело особенно прекрасным. — Все мужчины одинаковы! Но придет и мой день!

— И что вы тогда сделаете? — спросил он, профессионально желая узнать ее фантазии… правда, с оттенком более чем профессионального любопытства.

— Возьму то, что мне надо, и уйду, когда буду готова! — ответила она, и слезы ярости закапали на ее сложенные на груди руки.

Как видите, нельзя сказать, что она его не предупреждала. Но он уже горел.

— Тиффани. Тиффани, мне кажется, вы очень сердиты.

Когда она подняла на него глаза, он вздрогнул, увидев ее левый водянисто-голубой глаз.

— Моя линза! — воскликнула она. — Я потеряла контактную линзу!

И она ощупала себя, а затем опустилась на пол в поисках этого крошечного изумрудного осколка.

— Пожалуйста, помогите мне! — взмолилась она, когда Джефри тоже упал на колени и его лицо было в нескольких дюймах от ее лица… и он не видел ничего, кроме этого единственного ясного голубого окна, через которое, как ему казалось, просматривалась душа Тиффани, и его потрясла ее уязвимость. Тогда въевшийся в подкорку профессионализм удержал Джефри от поцелуя.

— Наше время истекло, — сказал он, оглядываясь на часы на стене и вставая с надеждой, что его брюки достаточно просторны, чтобы спрятать его вспыхнувшую страсть.

Тиффани тоже встала, оправляя юбку.

— Пожалуйста, позвоните, если найдете мою линзу! — сказала она.

— Конечно, — ответил Джефри, с трудом овладевая своими чувствами.