Цена счастья

— И это предположение не лишено оснований, — прозвучал позади меня спокойный голос.

Я обернулась и поняла, что во время нашей беседы в помещении появился еще один молодой человек. Он был среднего роста, строен и темноволос. Внешне он выглядел настоящим французом.

— Я франкоканадец до мозга костей, с длинным рядом франкоканадских предков, который прерывался лишь один-единственный раз — а именно, когда моя прабабушка имела несчастье влюбиться в шотландского охотника за пушниной. Он бросил ее уже через год однако оставил ей свое имя. Я — Поль Ожильви, или, если угодно, — Ожильви, мадам. И я — к вашим услугам.

Он поклонился. Я должна была бы подать ему руку, но какое-то внутреннее стеснение помешало мне сделать это. Полностью оцепенев, я смотрела ему в глаза. Он был очень привлекателен, если даже не сказать — красив в общепринятом понимании этого слова.

Однако его лицо не вызывало у меня никаких эмоций, кроме ужаса, поскольку — я не могла ошибиться — мы встречались и раньше. Он был в числе мужчин, убегавших с вокзала незадолго до того, как прогремел взрыв бомбы.

4

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я протянула Полю Ожильви свою руку. Мне стоило огромных усилий не упасть в обморок, когда его пальцы коснулись моих. Судя по безучастному выражению лица, ему никогда прежде не приходилось встречаться со мною... Возможно, так оно и было. Сегодня утром, когда наши взгляды встретились случайно, его мысли скорее всего были заняты более важными делами, и он мог не обратить внимания на пару оказавшихся волею случая рядом зрителей.

Ну а если бы он узнал меня, как ему удалось бы столь непринужденно улыбаться мне? Да и голос его был абсолютно спокоен...

— Я нахожу вполне естественным, что любящая и ответственная мать, прежде чем доверить мне сына, предпочитает проверить мои способности, — заметил он. — А потому я бы предложил прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик, договориться обо всем.

— Великолепная идея, — одобрила мадам д'Эшогет. — Вы можете пройти в библиотеку, я же тем временем попытаюсь поближе познакомиться со своим внуком.

И она улыбнулась Майклу. Ее улыбка показалась мне крайне неприятной, поскольку я отлично видела, что она даже улыбается лишь потому, что хочет вбить между нами клин. Именно поэтому сама мысль о том, чтобы оставить моего маленького переутомленного сыночка наедине со всеми его новыми родственниками уже сейчас, в этот наш первый вечер в замке, вызывала у меня глухой протест. Ведь он будет чувствовать себя абсолютно беспомощным среди этих враждебно настроенных чужих людей. Как мне казалось, лишь Брайан испытывал к нам что-то вроде симпатии. И даже пылкий Фарамон находился под слишком сильным влиянием образа жизни своей семьи, чтобы понимать своего маленького племянника. Но что я могла поделать, чтобы не показаться в лучшем случае невежливой, а в худшем — просто идиоткой?

К моему крайнему удивлению, на помощь ко мне поспешил как раз Поль.

— Так как вы, мадам, были столь добры, что решили доверить мне воспитание мальчика, может быть, мне будет позволено заметить, что сейчас ему следовало бы уже находиться в постели. Он ужасно утомлен. В ближайшие дни наверняка найдется достаточно времени для того, чтобы установить с ним более глубокое и основательное знакомство.

Мадам д'Эшогет промолчала, хотя было видно, что предложение Поля ей не понравилось. В этот момент я впервые подумала, как странно, что мужчина, пусть даже и дальний родственник, согласившийся на такую скромную работу, может оказывать на нее столь сильное влияние. Но тогда я была еще слишком далека от того, чтобы по достоинству оценить ту непонятную власть, которую этот человек имел над семьей д'Эшогетов.

— Поль абсолютно прав, мама, — пылко поддержал друга Фарамон. — Мальчику нужно отправляться в постель. Я позабочусь об этом, — он повернулся ко мне. — Вы можете спокойно удалиться с Полем, Леонора. Поверьте, о Мишеле хорошо позаботятся.

— О Майкле! — сонно пробурчал мой сын, но его проигнорировали.

Ну как было сказать ему, что согласно метрике его нарекли именно Мишелем, а не Майклом?!

Я ожидала, что последует какое-нибудь понимающее замечание от Брайана. Но, увы, он промолчал. Делать было нечего. В каком-то отуплении я последовала за Полем Ожильви. Мы прошли через широкий коридор, покрытый розовым ковром, в котором ноги утопали по лодыжки. Библиотека оказалась колоссальных размеров помещением высотой в два этажа. Своей обстановкой она больше походила на кунсткамеру. Уже много позже я обнаружила там редчайшие произведения искусства. Тогда же я просто ничего не замечала вокруг себя. Я стояла потерянно посреди огромной комнаты и молча смотрела на своего визави. Я прекрасно понимала, что как члену семьи мне следовало взять инициативу в этом разговоре на себя — но была не в состоянии.

— Мне кажется, мадам Леонора, будет лучше, если вы сядете, — прервал затянувшуюся паузу Поль и указал мне на кресло. Сам же он уселся за письменный стол, что еще больше подчеркивало его авторитет в этом доме. Несмотря на его весьма тактичное обращение, у меня складывалось впечатление, что отвечать на вопросы предстоит не ему, а мне.

В течение нескольких секунд в комнате царила неприятная тишина. Затем Поль Ожильви решительно прервал ее:

— Я весьма сожалею, что ваше первое впечатление от нашей belle province [6]оказалось неприятным, мадам Леонора.

Мой взгляд, по-видимому, выражал такую растерянность, что он счел нужным добавить:

— Я имею в виду кошмарное происшествие на вокзале сегодня утром. Слышал, будто вы случайно как раз в это время оказались там.

По спине у меня пробежали мурашки. Брайан и Фарамон отвели меня из холла сразу же в салон. У них просто не было возможности рассказать Полю о том, что во время террористического акта я находилась на месте происшествия. Следовательно, он все же видел нас. Узнав меня, он лишь ждал возможности оказаться со мною с глазу на глаз.

— Мы как раз приехали на вокзал, когда раздался взрыв, — сказала я. — Уверяю вас, мы ничего не видели...

Я смущенно замолчала. Если у него прежде и были какие-либо сомнения, то теперь их уже не должно было оставаться. Я сама выдала себя.

Поль насмешливо смотрел на меня.

— Вы очень умны, мадам. Это правильно, что вы не собираетесь вмешиваться в обстоятельства, которые вас не касаются. Если мне будет позволено дать вам совет, я рекомендовал бы выбросить из памяти всю эту историю. Это сделает вашу жизнь тут невыносимой, если не сказать — просто невозможной...

Голос его звучал очень мягко, благодаря чему скрытая угроза казалась еще ужаснее.

Он помолчал несколько мгновений, а затем продолжил:

— Поверьте мне, мадам, я желаю вам только добра. Политическая ситуация в этой провинции чрезвычайно щекотлива. И на примере такого маленького местечка, как Сан-Дегарр, вам, скорее всего, будет трудно составить о ней правильное впечатление. Человек английского происхождения тут воспринимается как... как черт. И даже самые умные и интеллигентные люди будут приписывать вам различные вымышленные намерения. Вот именно поэтому я беру на себя смелость еще раз порекомендовать вам не рассказывать ни одной живой душе о том, что вы видели сегодня утром. Никому!

Он наклонился вперед. Его глаза были устремлены на меня с нескрываемой угрозой.

— И то же самое относится к вашему сыну. Вам необходимо самым серьезным образом предупредить его о том, чтобы он ни при каких условиях не болтал обо всей этой истории.

— Но он вообще ничего не видел, — я запнулась. — А если даже и видел, то наверняка ничего не понял.

— Тем больше оснований не позволять ему говорить на эту тему. Я уверен, мадам, что вы можете разъяснить ему это достаточно убедительно.

Я подавленно кивнула, готовая ради своего сына дать какое угодно обещание.

— Возможно, вам сейчас пришла на ум мысль покинуть замок вместе с сыном, — после короткой паузы продолжил Поль. — Я вам не советую. Это может оказаться даже опасным. Конечно, вы можете обратиться за помощью. Но среди согласившихся вам помочь могут оказаться как раз те, кто любыми способами захочет помешать вам. А их методы воздействия не отличаются особой предупредительностью, особенно когда они...