Лунное пламя

Нужно встать, иначе он спятит. Он влез в джинсы и на ощупь пошел вниз по темной лестнице. За распахнутым окном видна была ночь. Луна купала двор серебряным светом.

— Что вы здесь делаете?

Он вздрогнул и обернулся. Грейс приблизилась неслышно. Она была в распахнутом халате поверх ночной рубашки и босиком.

— Я вас разбудил?

— Нет. Иногда я не могу спать.

Он собрался уйти, но она запахнула халат, затянула пояс и продолжила:

— Как правило, у меня нет проблем со сном. Но сегодня я слишком перенервничала из-за диванчика. Я как раз собиралась выпить горячего молока. Я согрею и для вас чашечку. Да?

Он не хотел ни горячего молока, ни ее общества. Но и вернуться в свою комнату он тоже не мог.

Фред пожал плечами.

— Жарко вообще-то. Но почему бы нет? Когда я был маленьким, мама тоже иногда мне давала теплое молоко перед сном.

Сказал и испуганно осекся. Обычно он никогда не говорил о своей семье. Почему вырвалось именно сейчас?

Они пошли на кухню. Грейс включила свет, налила молока из пакета в ковшик. Поставила ковшик на плиту и помешивала молоко деревянной ложкой.

Фред смотрел на нее, и нервы успокаивались. Но кошмар по-прежнему подкарауливал и грозил опять затянуть в ад. Он кашлянул, чтобы протолкнуть в горле комок. Может, эти жуткие воспоминания скорее исчезнут, если поболтать с Грейс?

— Вы всегда жили в этом доме?

— Нет, мы с мамой жили в Индианаполисе, пока мне не исполнилось двенадцать. Тогда я даже не подозревала, что здесь есть родственники.

Фред едва следил за ее рассказом. Просто слушал голос, который успокаивал.

— Мы хорошо жили. Я училась в престижной школе. У нас был очень красивый большой дом. Прислуга, три машины. Потом отец разорился и покончил с собой.

Фред вздрогнул. Только выслушивать такие воспоминания ему сейчас не хватало! Но он же не мог крикнуть ей: «Замолчи»!

— Я уже не могла учиться в той школе. Дом и все остальное по решению суда ушло с молотка. Но на маме все равно еще было много долгов за отца. У нас практически не осталось друзей, и мы все время переезжали, потому что мама никак не могла найти подходящую работу. Это было ужасное для меня время. Я жутко боялась потерять еще и маму и чувствовала себя одинокой до отчаяния.

Фред молча кивнул. Он знал, что такое одиночество. И боль. Днем он мог прогнать свои воспоминания. Но ночью они порой брали верх. Он подавил озноб и попытался сосредоточиться на словах Грейс.

— Потом мама попала в больницу, а меня должны были отправить в приют, но тут очень вовремя объявилась тетушка Долли. Она была моей единственной родственницей. Она жила в этом доме, и я переехала к ней, а мама умерла…

— Сочувствую вам по поводу вашей матери, — хрипло произнес он.

— Спасибо. Но это было очень давно, в другой жизни. Когда я оглядываюсь назад, еще лучше понимаю, что переезд к тетушке было лучшее, что могло со мной произойти. — Мягкая улыбка легла на лицо Грейс. — Она ни разу не была замужем. Для пятидесятипятилетней женщины определенно непростая задача — подладиться под девочку-подростка. Но она никогда этого не показывала. Она всегда относилась ко мне как к дочери. Мы прожили вместе десять чудесных лет. — Грейс вздохнула. — Мне очень недостает моей тетушки Долли. Будь она жива, все было бы сейчас иначе…

Фред оцепенел, увидев, как влажно заблестели ее глаза. Не хватало еще, чтобы она расплакалась. Он не представлял, что ему потом с этим делать.

Он судорожно попытался продолжить разговор:

— От чего она умерла?

— Рак. Она умерла незадолго до рождения Дженни. Все ее сбережения ушли на врачей. Она завещала мне этот дом. Тогда он не был заложен. Но для операции Дженни мне пришлось брать ссуду. Под залог дома, естественно.

Ее озабоченное лицо смущало Фреда.

— Операция ведь прошла успешно, правда?

— Да. Остался только шрам, вы его видели, и большая закладная.

Она шумно выдохнула.

Стало быть, ее гнетут долги.

— А где в это время был отец Дженни?

Ее взгляд сделался жестким.

— Не знаю и знать не хочу. — Грейс плотно сжала губы. — В тот день, когда он узнал, что я беременна, он скрылся из города. С тех пор никто ничего о нем не слышал, никто не видел.

Что же это за мужчина?! Бросить в беде женщину, которая носит твоего ребенка!

— Подлец!

— Да. Но все равно я рада, что встретила его, иначе бы у меня не было Дженни.

Грейс налила в две кружки дымящееся молоко и присела к столу.

Фред остался стоять. Он не хотел, чтобы она на него смотрела. Она ведь может легко прочитать по его глазам и понять, что он за тип. Нисколько не лучше, чем папаша Дженни. Человек, который бросил в беде свою семью, когда она больше всего нуждалась в нем.

Но Грейс, улыбаясь, предложила ему сесть, и он не смог противиться сиянию ее улыбки.

— Я вас совершенно заболтала.

Грейс сложила губы трубочкой и подула на молоко, попробовала и потом с удовольствием облизнула губы.

Душевные сила Фреда были на исходе, однако его плоть отреагировала немедленно. Какая же она сексуальная, эта Грейс, какая соблазнительная…

— Теперь ваш черед, Фред. Откуда вы?

— Из Сиэтла. Там у меня был дом.

Боль обрушилась водопадом. Какого лешего ему понадобилось упоминать про дом?! Он залпом проглотил горячее молоко.

— Был?

Она безумно соблазнительная, только слишком любопытная.

— Хотите поиграть в вопрос-ответ, мэм?

По ее лицу Фред видел, что грубый тон ее шокировал. Ну, во всяком случае, хоть сейчас поймет и прекратит лезть в чужие дела. Стул царапнул по линолеуму, так резко поднялся Фред.

— Спать пойду. Вам тоже советую. Спасибо за молоко.

4

Едва Грейс открыла глаза, как первой мыслью был Фред Рейлидж. Она вовсе не рассчитывала встретить его ночью на кухне. До чего же притягательно он выглядел в своих узких джинсах… Но выражение его лица было серьезным, даже, пожалуй, ожесточенным. И хотя она его едва знала, все равно испытывала к нему жалость. Она не должна была задавать ему никаких вопросов. Но ведь он с таким интересом слушал рассказ о ее жизни, вот она и решила дать ему возможность тоже рассказать о себе. Ведь любому человеку надо выговориться!

Но почему-то ее вопросы его смутили. Он просто сбежал из кухни. Этого она не желала совсем. Наоборот, ей хотелось, чтобы ему у нее было хорошо, чтобы он остался.

Боже мой, Грейс, не будь дурой! Тебе еще Фреда не хватало. Он — человек, который нигде долго не задерживается. Точно такой же, как отец Дженни. Он уедет, как только починят его машину. Ты не должна забывать, что он всего лишь жилец, чьи деньги нужны тебе. Вот и все. Значит, больше никакого любопытства!

У тебя бог весть сколько собственных проблем. Через четыре недели кончается срок выплаты по закладной. И если бы сейчас у тебя была работа, точно был бы шанс — пусть даже крошечный — закладную продлить.

Принудительное исполнение решения — сама мысль об этом вызывала озноб. Такое теплое летнее утро, а она вдруг замерзла. Принудительное исполнение решения! Грейс уже однажды пережила, как принудительным исполнением у нее отняли отцовский дом. Тогда ей было двенадцать, и вот опять — все повторяется!.. Почему? За что?!

Что ей делать? Покончить с собой, как поступил ее отец? Ха! Нет, она так никогда не поступит, не бросит свою дочь. Она должна ее вырастить! Дженни нужна надежность, стабильность и дом, где она чувствует себя защищенной. Ей нужен этот дом.

Грейс могла лишь надеяться и молиться, что Линда вовремя откроет свой ресторан. Последнее средство — продать маленький диванчик и два вольтеровских кресла. Она откинула простыню и поднялась с кровати.

Итак, она приняла решение. Денег за мебель не хватит, чтобы погасить долг. Но все равно это запас на черный день. Грейс глубоко вздохнула. Как же больно, когда нужда заставляет продавать собственное наследство!

Она одевалась перед зеркалом. Нежная голубизна футболки подчеркнула цвет ее волос. Не то чтобы она намеревалась произвести на Фреда впечатление… Но где-то внутри сидело такое чувство, что она обязательно должна быть красивой после того, как ночью он видел ее в жутком розовом халате с торчащей из-под него ночной рубашкой.