Нектар любви

— Это было бы чудесно! — быстро согласилась я.

Звуки с улицы были такими манящими, что мне ужасно хотелось посмотреть, что там происходит. Я не хотела признаваться себе, что мне также хотелось выскользнуть из гнетущей атмосферы этого дома, но это тоже несколько подогрело мой энтузиазм.

— Тебе понадобится накидка, — сказал он. — Тут становится прохладно, как только заходит солнце.

Мне было так восхитительно тепло. Я вытащила легкую шаль из своего набитого чемодана и поспешила вниз по ступенькам, остановившись только затем, чтобы убедиться, что Уилфред следует за мной. Мой дядя стоял в холле и просто излучал удовольствие, когда увидел, что мы собираемся вместе идти прогуляться.

— Вот это правильно! — радостно одобрил он. — Мы все тут друзья в моем доме. Мы всегда были друзьями и всегда ими останемся. Хорошо проведите время, вы оба!

На улице витал тонкий аромат разных специй, смешиваясь с запахом жареных цыплят и керосиновых ламп, освещавших Шарлот-стрит в этот вечер. На углу площади Независимости, недалеко от дома, играл уличный оркестр. Если принимать во внимание, что каждый участник оркестра был любителем, который собственноручно соорудил свой инструмент и настроил его с особым старанием, то музыка звучала на редкость мелодично и нефальшиво. Выступающие покачивались взад-вперед в такт музыке, и я с удивлением заметила, что прохожие начинали пританцовывать, проходя мимо. И в самом деле, я сама с трудом преодолевала искушение пуститься в пляс.

— Куда мы идем? — спросила я Уилфреда.

— Я не знаю, — равнодушно ответил он. — Может, ты хочешь попробовать устриц? Большинство туристов от них без ума.

Я была готова попробовать что угодно. Я хотела рассмотреть все, что встречалось нам на пути, что явно замедляло наше продвижение. Я никогда не бывала раньше в таком месте, где все с наступлением прохлады выходили на улицу, чтобы прогуляться и посмотреть друг на друга. Никто не спешил возвращаться назад, в дом. Они стояли на перекрестках, болтали и смеялись больше, чем все остальные люди, которых мне доводилось видеть.

— Я отведу тебя в палатку моего друга, — неожиданно объявил Уилфред. — Он всегда умудряется раздобыть самые лучшие устрицы.

Он ухмыльнулся, став гораздо более расслабленным и дружелюбным:

— Скажи мне, кузина Камилла, как ты думаешь, тебе понравится Тринидад?

— Я думаю, он замечательный, — искренне ответила я. — Расскажи мне все об устрицах. Вы сами ловите их?

— Иногда. Когда у меня вдруг возникает подобное настроение. Это древесные устрицы, ты знала об этом?

Ostrea

mexicana

! Их довольно легко собирать в мангровых болотах во время отлива. Они прилепляются к обнаженным корням. Если ты хочешь проверить, настоящие ли они, когда покупаешь их в палатках, то посмотри, остались ли на раковинах маленькие кусочки коры. Не позволяй им надувать тебя. Айронсайды не туристы, которых может облапошить на улице любой ловкий мальчишка!

— Я буду очень осторожна, — серьезно пообещала я.

Он подозрительно взглянул на меня, но ничего не сказал. Всего лишь за шиллинг, точнее его эквивалент, он купил нам по дюжине устриц. Тринидад всегда славился своими устрицами, и я поняла почему, едва попробовала их. Я подумала, что жаль, если в будущем эти устрицы станут и здесь только лакомством богачей, ведь в Европе они в общем-то роскошь для бедных.

— Патель, — обратился Уилфред к владельцу палатки, когда тот закончил обслуживать группу посетителей. — Патель, это моя кузина из Англии.

Молодой индус радостно пожал мне руку.

— Так, значит, ты приехала? — было все, что он сказал.

— Разумеется, приехала! — подтвердил Уилфред. — Мы, Айронсайды, держимся вместе!

Индус с любопытством взглянул на меня. У него была приятная улыбка, и я поняла, что он мне нравится.

— Вы сумасшедшие, — сказал он Уилфреду. — Если ты спросишь меня, то вся ваша семейка с приветом.

— Почему вы так говорите? — уязвленно поинтересовалась я.

Он негромко рассмеялся:

— Вот к чему приводит честолюбие! — Он замолчал, вытирая пальцы о штаны. — Вы честолюбивы?

Я покачала головой:

— Я так не думаю.

— Даже если и так, — просто сказал Патель, — вы приехали не в то место. Все наоборот уезжают в Англию, чтобы заработать состояние. Все, кроме Айронсайдов.

Я засмеялась, внезапно почувствовав неловкость.

— Но у них и здесь неплохо идут дела, — заметила я.

— Это они вам сказали? — огрызнулся Патель.

— Послушай-ка, замолчи! — грубо оборвал его Уилфред. — Ей вовсе не интересно слушать о наших проблемах. В любом случае Пейшнс ждет нас к ужину. Завтра мы придем за добавкой.

— О'кей, — махнул нам Патель.

—

Я вас возьму как-нибудь собирать устрицы, если хотите, — когда устроитесь.

— С удовольствием, — сказала я.

Мы пошли вниз по улице назад к дому. Уилфред шел молча, затем сказал с кривой усмешкой:

— Да, все идет не совсем так, как мне хотелось бы.

— Неужели?

Он ухмыльнулся:

— Ты сама прекрасно видишь, что это так. Я хотел показать тебе, как все нас знают и любят здесь, в Тринидаде, — добавил он подкупающе.

— Я и так тебе верю, — спокойно сказала я.

— Даже после замечаний Пателя?

— Почему бы и нет? — возразила я торопливо, но, сказать по правде, моя семья начинала меня беспокоить. Что-то мне не нравилось в самой атмосфере, мне не нравилась угрюмость моих братьев по отношению ко всему и тот особый антагонизм, который звучал во всем, что говорил мой дядя. Почему? Я задумалась. Может, они потеряли все деньги и не хотят, чтобы я узнала об этом? А может, они всегда так ведут себя? Я бы очень хотела это знать, так как тогда я поняла бы, как вести себя. А сейчас я не знала, что мне делать. Я даже не понимала, действительно ли они рады, что я буду жить с ними. Ну что ж, сказала я себе, время покажет, а я всегда могу уехать отсюда. Мысль о моем счете в банке придавала мне чувство уверенности в себе. Ничто не может особенно встревожить тебя, если ты финансово обеспечен, довольно успокоила я себя. Это словно буфер между тобой и неприятной стороной жизни во всех ее проявлениях. Это было великолепное, прекрасное чувство свободы!

Запах стряпни витал над улицей, пока мы шли домой. От этого у меня разыгрался зверский аппетит, и я прибавила шагу, как только увидела впереди наш дом и представила ожидающую нас трапезу. Какой странный ритуал представлял наш ужин! Мой дядя провел меня в столовую, держа меня под руку, как это описывалось в романах. Пейшнс уже стояла у стола, готовая убрать крышки с блюд, как только мы наконец рассядемся за столом. Мой дядя усадил меня по правую руку, напротив него сидел Уилфред, а Губерт — напротив меня. Только после этого я заметила, что рядом с Губертом накрыто пятое место, куда и уселась Пейшнс, едва уместившись на довольно красивом стуле на тонких ножках, который она сама себе выбрала. Я не понимаю, почему меня так удивило, что она уселась с нами за стол, но я удивилась. Я постаралась не показывать свое замешательство, но по быстрой усмешке, которая скользнула по лицу Губерта, я поняла, что он, по крайней мере, это заметил. Я с надеждой подумала, что он не сочтет меня снобом.

Мой дядя наклонил голову и прочел краткую молитву, после чего Пейшнс поставила перед каждым обильно наполненные тарелки. Это было рагу, приготовленное из разных видов морской живности. Я узнала кусочки рыбы, устрицы, мидии и моллюски, но некоторые ингредиенты, окрашенные в экзотические оранжевые, черные, розовые и лимонные цвета, были мне незнакомы. Но что бы это ни было, это было необыкновенно вкусно, как и овощи, которые служили гарниром.

— Вот видишь, — провозгласил мой дядя победоносным тоном, — мы ничего особенного не готовили в честь твоего приезда. Самый последний бедняк на Тринидаде может позволить себе такую же еду, что мы едим сейчас! Я думаю, ты бы не хотела, чтобы мы развели суету.