Сандрильона из Городищ

Один-единственный раз удалось ему затащить Алю на вечеринку, происходившую в его собственной комнате. Девчонка просидела полчаса, а потом исчезла. Когда же Антон, находясь в уже достаточно веселом состоянии, ввалился в ее комнатенку при кухне и добродушно осведомился: «Какого, этого самого, слиняла?», то в ответ услышал:

— Извини, Антон, мне стало скучно.

— Прикалываешься? — не поверил тот.

— Нет. Просто не люблю пустого времяпрепровождения.

Антон повторной попытки приобщить Аэлиту к своей компании не сделал. А Нина Филипповна не придала событию особого значения, полагая, что девочка просто стесняется своей провинциальности. Поскольку допустить мысль о том, что ее единственный ненаглядный сыночек кому-то неинтересен, мама просто не могла. На чем и успокоилась.

Но ядовитые реплики подруги заставили Нину Филипповну взглянуть на ситуацию заново, со стороны. И… строго осудить себя.

В самом деле, она поневоле в какой-то степени заменяла Аэлите мать. И в любом случае должна была подумать о том, чтобы девочке в ее доме было уютно. Да, крыша над головой, сыта, поступила в институт. Одета-обута, но так, как если бы была детдомовкой. На свои почтальонские копейки — во что попало.

«Дочери у меня не было, — продолжала мысленно укорять себя Нина Филипповна. — А как сама была девчонкой — забыла. Конечно, Аля не заикнется о том, что чувствует себя бедной родственницей. Слишком гордая. Могу себе представить, каково ей было в компании Антона!»

Будучи человеком действительно трезвым, она, впрочем, недолго предавалась самобичеванию. Виновата — значит, нужно исправлять свои ошибки. И первым делом поговорить с девочкой откровенно, именно как с дочерью.

Сказано — сделано, и на следующий день Нина Филипповна постаралась посмотреть на Алю глазами приятельницы. Прическа «лошадиный хвост», давно немодная, волосы тусклые. Мордашка бледная, даже бесцветная какая-то, невыразительная. Фигура — почти мальчишеская, особенно в этой излюбленной ее «униформе»: джинсы и старая мужская рубашка. Н-да, права приятельница.

— Аля, а тебе не приходило в голову, что можно одеваться как-то по-другому?

— Зачем? Мне так удобно.

— Но тебе же девятнадцать! Неужели не хочется быть понаряднее?

— Зачем?

— Ну, чтобы нравиться… молодым людям. Да просто чтобы быть интересной!

— Нина Филипповна, я же дурнушка. Как у нас говорят, ни рожи, ни кожи. Отец, когда был жив, все твердил: с твоим-то портретом, Алька, только киномехаником работать, чтобы никто в темноте не видел.

— Ну, знаешь ли! — слегка вспылила Нина Филипповна, забыв и о ядовитых репликах приятельницы, и о необходимости «эстетической целостности дома». В ней заговорила просто женская солидарность. — Конечно, ты не красавица с конфетной коробки. Но ведь и от одежды многое зависит. Посмотри на красоток по телевизору: если с них смыть грим и одеть так, как ты одеваешься…

— Понимаю, без слез не взглянешь. Вот и я о том же. По телевизору выступать не собираюсь, а дома и в институте — и так нормально.

— Нет, не нормально! Значит, ты ни меня, ни Игоря Александровича не считаешь достойными того, чтобы при нас выглядеть красиво?

Похоже, на сей раз Аля слегка смутилась.

— Почему же? Я просто не думала… Да и как-то непривычно: дома… наряжаться… Жалко.

— Денег жалко? Глупости! Ты мне так помогаешь, столько сил и времени экономишь, что это никакими деньгами не окупишь. Конечно, некоторые шьют сами, но это нужно уметь…

— И иметь швейную машинку. На руках очень долго…

— Пожалуйста, машинка стоит на антресолях. Ею никто не пользуется: мне некогда, да и не очень-то люблю… Позволь-позволь, а ты разве умеешь шить?

— Мне кажется, да. Только нужны картинки, выкройки. Вообще-то я видела, как шьют, и думаю, что справлюсь. Чувствую, что получится, честное слово!

— Аля, ты словно ребенок! Ты что — всю жизнь собираешься прожить «по инструкции»? Прочитала — сделала — осваиваем следующее дело? И семейную жизнь тоже будешь строить «по рецептам»?

— Какие же рецепты? Нужно просто, чтобы двое любили друг друга и были здоровы. А все остальное…

— Ладно, о семейной жизни как-нибудь отдельно. А вот о твоем гардеробе… Сейчас достану тебе последние журналы мод. Посмотришь, почитаешь. Дам пару старых платьев — потренируйся.

На этом разговор и закончился. Нина Филипповна выдала Але обещанное и отправилась по своим делам с приятным сознанием исполненного долга. А потом закрутилась, завертелась и… забыла.

Где-то через неделю, однако, во время очередного приема гостей, кто-то из присутствовавших обратил внимание на «премилую блузку» «Ниночкиной племянницы». Всмотревшись, Нина Филипповна узнала одно из своих платьев, преображенное в модную и элегантную кофточку. Но при посторонних беседовать не стала — отложила на следующий день.

Аэлита действительно умела шить. Во всяком случае то, что она продемонстрировала «тетушке», отличалось хорошим вкусом и прекрасным исполнением. Но… вещи были отдельно, Аэлита — отдельно. Полное впечатление манекена, на котором демонстрируют образчики модной одежды. И никакой личности.

«Не личности — лица не видно! — вдруг осенило Нину Филипповну. — Нужно просто научить девочку примитивным женским секретам. Попробуем превратить Золушку в принцессу. Вдруг получится?»

— Аля, — осторожно начала разговор Нина Филипповна. — Все совершенно замечательно, ты действительно умеешь шить. Пожалуй, еще лучше, чем готовить. Но ведь есть еще кое-какие важные мелочи…

Ни слова, ни движения. Аэлита внимательно слушала, изучая узор ковра в гостиной.

— Видишь ли, нужно еще уметь «подавать себя». Подчеркивать достоинства и скрывать недостатки. Вот, например, твоя прическа. Зачем ты так стягиваешь волосы?

Девушка по-прежнему сидела неподвижно, только в позе появилась смутная отстраненность. Нина Филипповна заговорила мягче:

— Боже упаси, я тебе ничего не навязываю, поступай, как знаешь. Но своей дочери я ни за чтобы не позволила так себя уродовать. Ну, сними, пожалуйста, эту резинку аптекарскую. В любом случае есть специальные заколки, завязки, бантики.

На сей раз она послушалась, распустила «лошадиный хвост». Волосы упали на плечи, закрыли спину до середины. Густые, но… тускловатые, неравномерной длины. Неухоженные — вот лучшее определение. И Нина Филипповна вновь испытала острый укол-укор совести. Аля вся была такая неприбранная, невзрачная, запущенная. А кто виноват? Она, Нина Шувалова, в замужестве Бережко.

— Чем ты моешь голову? — спросила она так строго, что Аля растерялась, перестала походить на статую и чуть слышно ответила:

— Мылом…

— Надеюсь, не хозяйственным. В ближайшие дни отведу тебя к своей парикмахерше — подровнять волосы. А сегодня покажу, как нужно за собой ухаживать, — не удержалась, уколола! — Ты девочка сообразительная, тебе только один раз увидеть…

И дело закипело. Аля покорно снесла сложную процедуру мытья и сушки волос, укладки их на фен, опрыскивания лаком. Потом действо из ванной перенеслось в спальню — к огромному старинному трюмо, где Нина Филипповна проделала кропотливую и тонкую работу над лицом Аэлиты.

— А теперь посмотрим, что получилось, — с некоторой торжественностью провозгласила «художница».

И отошла в сторону, чтобы посмотреть на свое творение из-за спины, в зеркало. Глянула — и села прямо на кровать. То есть не столько даже села, сколько не слишком элегантно плюхнулась.

В зеркале отражалась абсолютно незнакомая девушка. Девчонкой ее назвать было уже решительно невозможно. Пышные, чуть подвитые на концах волосы были небрежно откинуты со лба и эффектно оттеняли лицо — тонкое, с чуть заметным румянцем и невыразимой красоты глазами. Изумрудные, влажные, чуть приподнятые к вискам, обрамленные длинными ресницами. И эти самые глаза смотрели прямо в зеркало, не мигая. Но не на себя — на Нину Филипповну.

«Ведьма!» — едва не вскрикнула она, поскольку у обыкновенных, нормальных женщин ни таких глаз, ни такого взгляда быть просто не могло. Но сдержалась, явно чудом. Сознает ли эта девица, чем обладает? Не была ли ее маска «серой мышки» просто хорошо рассчитанной игрой?