Прости меня, Молли

Лоб Молли прорезала глубокая морщинка; окончательно смутившись, она робко смотрела на Вито. Ответный взгляд его темно-золотых, опушенных густыми черными ресницами глаз околдовал ее. Она совсем не думала, что он поцелует ее, — зачем бы ему это делать? Но он поцеловал ее. Будто во сне Молли видела, что к ее губам тянутся его жадные губы, и когда она вдруг почувствовала теплое прикосновение и кончик его языка нежно скользнул между ее приоткрытыми губами, то не могла дать должного отпора и не сопротивлялась охватившему ее волнению.

Вообще-то она хотела оттолкнуть его, упиралась ладонью в его мощное плечо, атласно-гладкое и твердое как сталь, но теплое и живое. Еще мгновение разум взывал к плоти: нет… не надо, нехорошо, не дозволено… Пальцы Молли, вместо того чтобы сжаться в кулак для удара, расслабленно коснулись смуглой кожи. Все, свой выбор она сделала. В эту минуту время остановилось.

Он крепко обнял ее, его поцелуи становились все более страстными и требовательными. Рот Молли горел от жалящих ласк его языка. Все вокруг плыло, кровь бешено стучала в ушах. Прижаться к нему еще ближе, еще…

— Никакого сравнения, верно, cara. — От хриплого смешка Вито у нее по спине побежали мурашки, но она лишь сознавала, что снова быть в его объятиях — блаженство; ее робкие пальцы погрузились в роскошную черную шевелюру Вито, лаская и перебирая пряди.

— Вито… — позвала она, отчаянно пытаясь собраться с мыслями.

Уверенные руки Вито коснулись ее налившихся грудей, и Молли показалось, что сейчас она умрет от наслаждения. Он легонько погладил твердые бугорки сосков, и она застонала от пронзившего ее ощущения. Его губы играли с бьющимися родничками пульса между ключицами Молли, спускались ниже, с обжигая поцелуями трепещущую кожу. Молли вскрикнула, впилась пальцами в плечи Вито и отпрянула, чтобы наконец отдышаться и унять бешено колотящееся сердце.

— До чего же ты хороша, — медленно выговорил он, опытными руками оглаживая стройные бедра Молли и снова впиваясь поцелуем в ее губы.

Она изнемогала от жгущего ее изнутри жара, кровь бежала по жилам с невероятной скоростью. Когда длинные пальцы Вито взъерошили каштановые кудряшки внизу ее живота, Молли напряглась всем телом, а потом вскрикнула и затрепетала, ибо Вито добрался до самых сокровенных тайн ее плоти. Пламя еще раз опалило ее всю и сосредоточилось, пульсируя, в одной точке ее существа. Безумная, беспомощная, она извивалась в пароксизме страсти, барахталась в ее слепящих волнах, даже не пробуя совладать с охватившим ее жадным нетерпением. Боль и наслаждение слились в крике Молли, и снова Вито закрыл ей рот властным поцелуем.

Молли даже представить себе не могла, что все будет так. Она шла навстречу каждому движению Вито, все теснее сплеталась с ним; она не только отвечала — она сама жаждала, алкала, не могла насытиться. Быстрее, чаще, глубже проникал в нее Вито, они оба летели куда-то все выше и выше, к самому солнцу, и вдруг жаркая боль пронзила ее, и полет кончился.

Она медленно подняла веки; мир все еще плыл и кружился. Она лежала неподвижно, повинуясь новому, незнакомому ощущению полной расслабленности и покоя. Вито сжимал ее в объятиях. Он поднял всклокоченную темноволосую голову и оглядел Молли мерцающим, непроницаемым взглядом.

— Благодарю, — протянул он безо всякого выражения. — Было все, на что я когда-либо надеялся, Я не ошибся в тебе.

Глава третья

Одним неуловимым движением Вито оторвался от Молли и встал с постели. Отсветы каминного пламени играли на его влажной золотистой коже, под которой перекатывались тугие мускулы. Вито потянулся, не говоря ни единого слова, надел черные трусы и спокойно взялся за джинсы.

Молли рывком села на кровати и посмотрела на него. Пересохшими губами она неуверенно произнесла:

— Вито…

— Вот теперь я пойду посижу внизу, — сообщил он, застегивая молнию на джинсах.

— Что?.. — тупо спросила Молли, ничего не понимая. Она еще не пришла в себя, и слова с трудом доходили до нее.

Вито тем временем уже застегнул шелковую рубашку и натягивал черный свитер. Покончив с этим, он отступил к изножью кровати и облокотился на резную деревянную спинку. Он рассматривал замершую среди измятых простыней фигурку Молли, перебегая взглядом от растрепанных волос к распухшему розовому рту и широко раскрытым зеленым глазам.

— Dio… Долго же я ждал, чтобы увидеть тебя такой, — вздохнул он наконец.

На этот раз до Молли дошла его холодная угроза. Будто тысячи блестящих ледышек осыпали ее обнаженную кожу.

— Ты сдалась так легко, что мне должно быть стыдно: воспользовался неопытностью доверчивой девушки… Но мне не стыдно, — бесстрастно продолжал Вито, наблюдая, как краски жизни медленно оставляют лицо Молли. — Я заплатил за это удовольствие четыре года назад, когда женился на тебе. Молли, ты хорошо помнишь нашу свадьбу? Помнишь, что ты мне обещала тогда? А помнишь, как той же ночью ты собрала чемоданы, удрала домой и спряталась за матушкину юбку?

У Молли зуб на зуб не попадал. Она была потрясена тем, что она позволила Вито, ей и в голову не могло прийти, что самое худшее еще впереди.

— Т-ты говоришь, — выдавила она, — ч-что ты нарочно все это подстроил, чтобы заняться со мной любовью?

— То, что называется любовью, ждало тебя в нашу брачную ночь, — с сардонической усмешкой ответил Вито, — а сегодня это был просто секс.

Съежившись от столь прозаического определения их близости и плохо понимая, что она говорит, Молли пробормотала:

— Я думала, что ты потерял голову… как и я.

Легкий румянец выступил на острых скулах Вито, но черная бровь поднялась насмешливо.

— Ты правда так думала?

Кровь бросилась ей в лицо, обожгла щеки. Захотелось спрятаться от его безжалостного взгляда, исчезнуть, провалиться сквозь землю. Как могла она вообразить хоть на миг, что Вито услышал ее призыв? И уж, конечно, Вито мало похож на нетерпеливого юнца, который забылся, поддался искушению, не совладал с собой. Молли почувствовала себя падшей, униженной и больной от мысли, что Вито все рассчитал и хладнокровно залез к ней в постель с единственной целью — лишить ее невинности.

— Не понимаю… — прошептала она, крепче обхватывая колени дрожащими руками; она боялась объяснений, но знала, что ей необходимо понять, почему, за какие грехи Вито решил так ее наказать.

На фалангах смуглых пальцев Вито, покоящихся на резной спинке кровати, проступили белые пятна.

— Не могу поверить, чтобы ты в самом деле не понимала, — возразил он, растягивая гласные на итальянский, манер. — Возможно, я захотел отомстить тебе, когда полиция пригрозила мне, чтобы я не смел больше преследовать жену, которая сбежала от меня.

— Полиция?! — изумленно ахнула Молли.

— Твой отчим позаботился. Я получил предупреждение за учинение уличных беспорядков. Поэтому нет моей вины в том, что репортеры толпой сбежались к дому твоих родителей.

Холодный, язвительный укор, окаменевшее лицо — четыре года спустя он приходит в ярость от пережитого… Молли знала, что Вито пытался встретиться с ней, но ей ничего не было известно о вмешательстве полиции. Это несколько меняло дело: значит, и он тоже пострадал. Но все равно, никакие силы не смогли бы тогда заставить ее увидеться с Вито. Да и не было ее в тот день в доме преподобного Джорджа Гилпина. Она слишком хорошо знала своего отчима и матушку, чтобы искать у них сочувствия, когда так позорно и у всех на виду развалился ее брак.

— Конечно, желание мести тихо угасло бы само по себе: я пришел к выводу, что мне вообще-то крупно повезло, — с грубой откровенностью продолжал Вито, — но я никогда не прощу и не забуду тебе того, что ты сделала Пандоре.

— Кому? — хрипло выдохнула Молли, не в силах выговорить ненавистное имя.

— Во всех газетах ее облили грязью. Каких только гадостей о ней не писали! Друзья перестали звонить ей, на улице прохожие плевали ей в лицо… Ее называли развратной, похотливой тварью, которая нагло увела жениха у маленькой, бедной, обиженной Молли… Ты наболтала какому-то писаке черт знает что!