Ветка омелы

— Гюстав полагает, что Жерому самое время подумать о браке, — спокойно ответила Эвелина. — Он считает тебя прекрасной партией для своего сына.

— Ты хочешь сказать, что тебе удалось убедить его?

— Мне не понадобилось ни в чем убеждать его. Гюстав все сам решил, наблюдая за вами вчера вечером. Он сказал, что Жерому нужна именно такая женщина, как ты, чтобы держать его в тонусе… В общем, что-то в этом роде, я точно не помню.

— Это личное дело Жерома!

— Не совсем так. Жером действительно покорен тобой.

— Мы просто болтали, и все! — нетерпеливо возразила Фейт.

— Но его отцу так не показалось. Как, впрочем, и Эрику.

— Ты хочешь сказать, что Эрик специально подстроил эту поездку, чтобы разлучить Жерома со мной?

— Может быть, и так. — Эвелина открыла дверь в свою спальню. — Вот мы и пришли.

Спальня Эвелины и Гюстава была достаточно просторной, но обставлена громоздкой мебелью. Эвелина состроила недовольную гримасу, когда они с Фейт подошли к платяным шкафам, занимавшим целую стену.

— Жду не дождусь, когда смогу наконец изменить интерьер. Представь, что мне приходится испытывать каждый раз, подходя к этим монстрам!

— По-моему, современная меблировка в этой комнате потеряется, — сдержанно высказала свое мнение Фейт.

— Всегда можно найти некий компромисс, дорогая, — нравоучительно изрекла Эвелина, вынимая из шкафа лосины и блестящие кожаные сапоги для верховой езды. — Примерь. К этому вполне подойдет блузка, которая на тебе.

— Обещай, что оставишь все эти глупости со сватовством, — попросила Фейт, беря вещи и еще не остыв от предшествующего разговора.

— Да, но если Гюстав…

— Уж я постараюсь не дать ему никакого повода.

Эвелина неопределенно пожала плечами.

— Как хочешь. Но очень скоро ты можешь об этом пожалеть.

Единственное, о чем я смогу скоро пожалеть, так это о приезде сюда, с горечью думала Фейт, натягивая лосины. Прояснив ситуацию с Жеромом, я решила лишь часть проблемы. Остается еще Эрик.

Переодевшись и увидев свое отражение в огромном зеркале, Фейт не могла не признать, что выглядит неотразимо и даже сексуально. Женская красота — дьявольское оружие, пришла она к выводу, и надо применять ее разумно.

Через красивый парк Фейт прошла к конюшням, где ее поджидал уже оседланный жеребец довольно резвого нрава. Стоило Фейт несмело протянуть к нему руку, как он затряс мордой и захрапел.

— Что, слишком резвый для тебя? — услышала она голос Эрика и инстинктивно отпрянула от лошади. — Может, заменить его на более спокойного жеребца?

— Нет! — Ответ Фейт прозвучал резче, чем ей хотелось, и она добавила более мягко: — Этот мне подойдет. Как его зовут?

— Ирулежи.

Фейт взяла поводья и посмотрела прямо в глаза животного.

— Все хорошо, Ирулежи, спокойно.

Игнорируя предложенную помощь, она занесла ногу в стремя и ловко вскочила в удобное американское седло. Жеребец чуть попятился.

— Спокойно, я уже здесь, — по-французски постаралась успокоить Фейт лошадь и с вызовом взглянула на Эрика. — Ты готов?

— Значит, ты говоришь на нашем языке, — заметил он тоже по-французски.

И по-немецки тоже, могла бы ответить Фейт, но сказала, переходя снова на английский:

— Не так хорошо, как ты по-английски. Ну что, поехали?

Эрик легко вскочил на своего длинноногого вороного жеребца и послал его легкой рысью. Фейт даже залюбовалась — жеребец и человек как бы составляли единое целое. Надо быть смелой женщиной, чтобы совладать хоть с одним из них.

Справившись наконец с лошадью, которая все время норовила повернуть назад, к дому, Фейт начала получать удовольствие от верховой езды, хотя прекрасно осознавала, что на следующий день за наслаждение придется расплачиваться синяками.

Если не считать коротких реплик, Эрик не старался завести беседу. Объезжая яму на пути, он придержал коня, и они с Фейт мимолетно соприкоснулись коленями. Это возбудило в ней массу незнакомых приятных ощущений, которые она никогда не испытывала с Грегом.

— Если ты до сих пор не понимал этого, то уж вчерашний вечер ясно показал, что у тебя нет никаких шансов помешать браку отца, — начала разговор Фейт, стремясь отвлечься от нахлынувших эмоций. — Лично у меня не осталось никаких сомнений, что Гюстав очень любит Эвелину.

Эрик ухмыльнулся и цинично заметил:

— Я в этом тоже не сомневаюсь. Ведь твоя мачеха — очень красивая женщина, мало кто из мужчин устоит перед ней.

— Конечно, себя ты относишь к этому меньшинству.

— Отнюдь. Я тоже нахожу ее привлекательной.

При этих словах сердце Фейт предательски сжалось.

— Многие женщины могут вызывать сильное желание у мужчины, — продолжал Эрик, — но я не думаю, что одного этого достаточно для брака.

— По-твоему, удел женщины — угождать самцу-производителю?

— Она должна уважать мужа, — невозмутимо поправил ее Эрик. — Ведь ты не станешь отрицать, что уважение — важнейший аспект любых отношений?

— Обоюдное уважение — да, согласна.

— А ты считаешь себя достойной такого уважения?

Вопрос, который я могла бы задать и ему, подумала Фейт.

— Да как ты смеешь?! — воскликнула она и вонзила шпоры в бока своего коня.

Ирулежи рванул вперед, оставив далеко позади лошадь Эрика. Не в силах удержать его поводьями, Фейт припала к холке, лишь теперь осознав, что ее жизнь целиком зависит от животного, которое несется бешеным аллюром, не различая дороги. Какая-то ветка больно хлестнула по шее, отчего у Фейт перехватило дыхание. Еще бы на дюйм выше, и пострадало бы лицо. Забыв об Эрике, вообще обо всем, Фейт сосредоточилась на том, чтобы любой ценой удержаться в седле.

Неожиданно жеребец стал замедлять ход. Фейт боялась шелохнуться, чтобы неосторожным движением снова не спугнуть норовистое животное. Наконец Ирулежи остановился.

Эрик подъехал, когда обессиленная Фейт уже сползла на землю. Он соскочил с лошади, подбежал к Фейт и, грубо обхватив ее за плечи, прохрипел:

— Дура! Ты же могла убиться!

И прильнул к ее губам.

Фейт никогда еще не целовали так напористо. Она почувствовала, что задыхается, извивалась, пытаясь вырваться из объятий, но Эрик будто приклеил ее к себе. Ей в ноздри ударил резкий мужской запах, смешанный с запахом конского пота. Перед таким убойным коктейлем не устояла бы ни одна женщина, мелькнуло в голове у Фейт.

Постепенно поцелуй становился все нежнее, и губы Фейт сами собой раскрылись навстречу Эрику. Она почувствовала, что его возбуждение передалось и ей, но собрала в кулак всю волю, чтобы остановиться на самом краю пропасти, куда готова была упасть.

— Все, хватит! — с трудом вымолвила Фейт.

— Я так не думаю, — выдохнул Эрик, его глаза горели огнем, который показался Фейт опаснее любого гнева. — Мне кажется, мы оба жаждем продолжения. Ты же хотела, чтобы это произошло.

— Неправда!

— Неужели? — Эрик пристально посмотрел в ее потемневшие зеленые глаза, будто просветил насквозь рентгеном. — Зачем отрицать очевидное?

— Я не ожидала от тебя такого, — прошептала Фейт непослушными губами.

Эрик, хохотнув, отпустил ее.

— Ты же возбуждена не меньше моего.

Он прав, с отвращением признала Фейт. С Грегом я никогда не испытывала ничего подобного.

Обе лошади мирно пощипывали траву в тени деревьев. Успокоившись, Фейт взялась за поводья Ирулежи и быстро вскочила в седло, не дав жеребцу опомниться. Эрик не двинулся с места, глаза его все еще блестели.

— Ну что, едем? — спросила Фейт, стараясь выглядеть невозмутимой.

— Как скажешь.

Он быстро вскочил в седло, показав знаком, что поедет впереди. Фейт направила Ирулежи вслед за Эриком, радуясь, что теперь лошадь подчиняется ей.

Ее пугала не столько ретивость животного, сколько возможность опять соприкоснуться с Эриком. Она еще не отошла от возбуждения после пылких объятий. Стройная фигура Эрика, его широкие плечи и узкая талия заставляли дрожать каждую клеточку ее тела, как ни пыталась Фейт убедить себя, что грешно предаваться похоти.