Фиктивный брак

Обнаженные Танины плечи забелели в ночном свете. Руки Виктора сомкнулись на ее спине, и она с безвольным содроганием почувствовала, как ослабли застежки бюстгальтера.

— Может, не надо? — пролепетала Таня.

Ничего другого, кроме этой глупой просьбы, ей просто не пришло в голову. Наверное, в эти минуты она выглядела совершеннейшей дурой, потому что Виктор вдруг засмеялся.

— Ты и правда девственница? — Не дожидаясь ответа, он резко опрокинул ее на постель и начал расстегивать «молнию» на юбке.

У Тани помутилось в голове, когда она осталась в одних трусах. На лбу выступили капельки пота. Она лежала зажмурившись, чтобы не видеть, как он разглядывает ее.

Он коснулся указательным пальцем ложбинки между ее грудей, и она вся напряглась. У нее перехватило дыхание… Он повел пальцем вниз, по ее животу, и ниже, до резинки трусов. Когда он сдернул их с нее, Таня импульсивно прикрылась руками и сжалась в комочек. В таком положении она замерла, уткнув лицо в колени.

В тишине было слышно, как Виктор раздевается, подходит к кровати.

Почувствовав прикосновение его тела, Таня отпрянула в сторону. Она бы свалилась на пол, если бы его руки не оттащили ее на середину кровати. Дыхание Виктора участилось, движения стали нетерпеливее, грубее. Он перевернул девушку на спину, резко раздвинул ноги и, навалившись на грудь, начал тискать ей плечи, бедра, живот. Таня не раскрывала глаз. Нервы ее напряглись, она, казалось, перестала дышать…

Пальцы Виктора неожиданно коснулись ее лобка. Она всем телом подалась в сторону, пытаясь уйти от чего-то горячего и упругого, которое медленно втискивалось в ее тело. Виктор держал ее, не давая уползти. И тут вдруг резко подался вперед, и Таню пронзила острая боль. Она дернулась и испустила стон. Он еще крепче обхватил ее.

Его напрягшаяся плоть погрузилась в нее, кажется, до самого упора. Затем начались размеренные, энергичные движения, от которых боль стремительно растекалась по ее телу. Из глаз Тани потоком заструились слезы. Каждое его содрогание она сопровождала стоном.

— Не надо… — выдавила наконец Таня. — Нет… Ну пожалуйста…

Но он, похоже, даже не расслышал ее.

Она мельком взглянула на его лицо, и ей показалось, что Виктор скалится в злобной усмешке. «Все это он делает нарочно, — пронеслось у нее в голове. — У него только одна цель — причинить мне боль. Он знает, что мне больно, очень больно. Он вымещает на мне злость, мстит за изменявшую ему жену, как будто я виновата в ее грехах… О ужас, неужели я попала в лапы к маньяку, который считает, что все женщины — шлюхи и им надо мстить? Что он делает? Ведь он может замучить меня до смерти…»

Страх, таившийся в душе Тани, вдруг разросся и овладел всем ее существом. Она попыталась позвать на помощь, но из горла вырвался только слабый хрип. Внезапно движения его тела сделались судорожными и замедленными, а дыхание пресеклось. Таня сквозь боль почувствовала, как ее промежность наполняется влагой…

Наконец он перевел дыхание, хватка его пальцев ослабла. А еще через минуту перевалился через нее и лег рядом.

— Все, — выдохнул он. — Тебе больно?

Таня, застонав, повернулась на бок. Она ничего не видела сквозь пелену слез.

— Другую дуру не мог найти? — дрожащим голосом пролепетала она. — Тебе нужна была именно я?

— Ты ничем не хуже других. — Он приподнялся на локте и начал рассматривать Таню с легкой усмешкой, которая бесила ее больше, чем то, что он сделал с ней.

— Не воображай только, что эта ночь повторится! — хрипло сказала она и дотянулась до своей юбки, в кармане которой лежал платок.

Когда она вытерла глаза, Виктор коснулся пальцами ее щеки и смахнул оставшуюся слезинку.

Она треснула его по руке.

— Кретин! Еще не наиздевался надо мной?

— Разве нельзя погладить твое личико?

— Нельзя!

С минуту она молча и ожесточенно боролась с его рукой, пытавшейся обнять ее, потом размахнулась и врезала Виктору пощечину. Он, засмеявшись, навалился на Таню и сжал, как клещами, ей руки. Она замотала головой, не давая ему дотянуться губами до своего рта, и все же он овладел им.

Когда он отпустил ее, Таня, не раздумывая, вонзила ногти ему в щеку и провела всей пятерней по его скуле, оставляя кровоточащие царапины. Виктор импульсивно отпрянул. Таня соскочила с кровати, сгребла в охапку одежду, подобрала с пола туфли и бросилась к двери.

Он только проводил ее взглядом, держась рукой за щеку.

Таня рванула задвижку и, прижимая к груди одежду, выскочила в коридор. В этот поздний час там никого не было. В конце коридора, где находились двери в душевую и в туалет, тускло горела лампочка.

Таня вбежала в душевую, швырнула одежду на табурет и заперла за собой дверь. Потом привалилась грудью к холодному кафелю. Боль все еще свербила. Она провела ладонью по внутренней стороне бедер, потом подняла пальцы на свет и с минуту пристально рассматривала. Пальцы были вымазаны кровью и еще чем-то белым и липким.

Внезапно к горлу подступил ком, и ее всю словно вывернуло наизнанку. У Тани не было даже сил дотянуться до крана, чтобы включить воду…

Двадцать лет прошло с той ночи, а Татьяна все помнила, словно это было вчера. Виктор тем же летом исчез с ее жизненного горизонта; он уехал из Москвы. Гордость не позволяла интересоваться им, да и ненависть ее была настолько сильной, что, встреть она его тогда, не удержалась бы, чтобы снова не вцепиться ногтями в ненавистное лицо.

Душевная рана заживала медленно. Сейчас, по прошествии стольких лет, она воспринимала тот случай хотя и с горечью, но уже гораздо спокойнее. Виктор для нее навсегда остался самолюбивым подлецом, из-за которого Татьяна надолго утратила интерес к мужчинам. Они у нее, конечно, были, но позже, гораздо позже…

Сейчас она кандидат медицинских наук, заместитель заведующего кафедрой. Ей уже тридцать шесть, но выглядит она, по утверждению знакомых, гораздо моложе.

Татьяна оглядела себя в зеркале. Отражение вполне удовлетворило ее. Коротко подстриженные рыжие волосы без намека на седину, огромные, обрамленные темными пушистыми ресницами изумрудные глаза, маленький носик, чувственный рот, гладкая, чистая, белоснежная кожа, которой могли позавидовать красавицы с обложек модных журналов. Все это вместе взятое придавало ей вид симпатичной молоденькой девчонки. В свои тридцать шесть Татьяна забывала, что она уже достаточно зрелая женщина, имеющая девятнадцатилетнюю дочь. Катю рядом с ней можно было принять за младшую сестру.

— Мама, ты помнишь, что сегодня должен прийти Олег? Может быть, даже с Виктором Владимировичем?

Татьяна час назад пришла с работы и теперь отдыхала в своем любимом мягком кресле, просматривая бумаги, которые взяла с собой из института. Услышав имя и отчество, она вздрогнула и машинально переспросила:

— Максимов?

— Ну да.

Татьяна постаралась отогнать от себя неприятные ассоциации, вызванные знакомой фамилией. Она отложила бумаги и встала.

К приходу Катиного жениха надо переодеться. Не исключен вариант, что вместе с ним появится и его отец. Надо произвести на них хорошее впечатление, поскольку Катя, по всем признакам, всерьез увлеклась этим Олегом.

Она порылась в шкафу и вытащила свое выходное черное платье. Оно было прекрасно сшито и очень ей шло. Но, подумав немного, Татьяна повесила его на место. Слишком официальное. Она надевала его на заседания ученого совета, а в последний раз была в нем на похоронах. Да и Катя знала, что, если она надевает это платье, значит, матери предстоит какое-то торжественное мероприятие или деловая встреча. А так чопорно вырядиться перед мальчишкой — это же смешно!

Татьяна перебрала еще несколько туалетов. Нет, все не то. И вдруг, с самого края, отодвинув шубу, увидела голубое платье, привезенное в прошлом году из Англии, куда она ездила на научную конференцию. Помнится, купила его на распродаже, прельстившись очень низкой ценой, и до сих пор ей не представился случай его надеть. Подойдя к зеркалу, Татьяна прикинула это платье на себя и буквально обомлела. Оно показалось ей шедевром и удивительно шло ей.