Салфетка

«О Боже! Даже имя при каждом произнесении будет вызывать у меня же самой возбуждение, откликаясь картинкой о том… Чёрт, чёрт, чёрт! Не думать о минете, не думать о сексе! И о Верхнем тоже не думать!» — настраивала она себя мысленно. «Ага! «Не думай про белых обезьян», подруга!» — саркастически отозвалось «второе Я».

— Да, Господин, как скажете! — вслух произнесла Настя, а на ближайшее время теперь уже «Лиза».

— Тогда проходи в комнату, становись над «домом» и начнём, пожалуй.

Подойдя к «дому» она увидела лежащую на нём монету. Поставив ноги по разные стороны «базы» она остановилась и стала прямо.

— Руки! — прозвучало из-за спины.

Она подала руки назад и услышала, как щелкнули карабины, соединив руки за спиной.

— Тебя вытереть до начала? Это будет не из тех четырёх салфеток.

— Нет, спасибо, Господин — я готова!

— Хорошо, Лизунь, иди! — услышала она сзади, и почувствовала, как снизу в нее проникло «инородное тело». Хотя она чувствовала, что монета держится пока сама, за счет трения о кожу, но постаралась, всё же, хоть немного напрячь мышцы влагалища. О чём тут же пожалела, так как поняла, что напряжение мышц сразу же нагнало горячей крови во всю область от лобка до ануса.

До «первой базы» было всего три обычных шага. Вот только делать шаги обычной ширины Настя побоялась — а вдруг монета выпадет при таком шаге? Поэтому она быстро просеменила это расстояние, сделав более десятка маленьких «шажков». Остановилась над «первой базой» так же, как стояла над «домом», аккуратно присела, не разводя ноги, после чего развела колени и чуть наклонилась вперёд. Монета выпала почти в центр «базы» и почти сразу же улеглась на белый лист салфетки.

— Готово, Господин! — радостно произнесла Настя, опять вставая прямо.

— Какая ты молодчина, Лизок! — воодушевлённо произнес Верхний, приближаясь сбоку. Он начал поднимать руки, как будто хотел ее обнять. Она была так рада, что первый этап пройден так легко, что автоматически повернулась к нему, покраснела от удовольствия и только гигантским волевым усилием не кинулась в его объятия.

— Почти во всем молодец, — поправился он — «базу» ты все-таки сдвинула!

Настя в ужасе посмотрела под ноги — поворачиваясь, она зацепила ступнёй шнурок, сдвинула его и помяла край салфетки.

— А значит, базу ты прошла, но к твоей «экипировке» придется что-то добавить. И это что-то будет… — продолжал говорить он, выходя из комнаты.

За две или три минуты, пока его не было, Настя успела обозвать себя таким количеством эпитетов, что любой восточный поэт удавился бы от зависти. От лирической поэзии Востока, правда, этот список отличался знаком. Если восточные рубаи и газели прославляли объекты своего внимания, то Настя кляла себя, свою глупость и наивность. «Это же надо было так забыться! Ведь знала же, что любое его слово и движение — провокация, направленная против моего выигрыша!»

Появившийся в дверях комнаты Верхний, держал в руке странный конусообразный предмет чёрного цвета.

— …и это «что-то» у нас будет анальной пробкой, — закончил он.

— Избушка, избушка, поворотись-ка ко мне задом, а к лесу передом. И наклонись, пожалуйста! — весело заметил Верхний.

Про анальные пробки Настя читала, конечно. И видела в каталогах секс-шопов. Но вот в жизни столкнулась впервые. Эта, надо заметить, отнюдь не выглядела большой. Конечно, у страха глаза обычно велики, но тут, и Настя была вынуждена это признать, размер предмета, всё же, не пугал. Лишь «настраивал», если можно так сказать, на серьезное восприятие себя… Тем не менее — делать нечего. Поэтому она повернулась к Верхнему задом, наклонилась, и расслабила анус.

И почувствовала, как сделав пару кружков вокруг, медленно и аккуратно в ее анус вошёл посторонний предмет. Больно не было, но определённые некомфортность и напряжение сразу почувствовались. Вначале. Но чем больше она сосредотачивалась на новых ощущениях, тем больше возбуждалась, тем быстрее бежала кровь по венам, и тем быстрее цвет ее кожи становился розовым, а в отдельных местах, видимо, и красным…

«Ну, вот и вся фора! Кто бы сомневался!» — подумала Настя, опять выпрямляясь над базой.

— Салфетку?

— Нет, я готова, Господин!

— Хорошо, тогда вперед! — сказал он, и прохладный металл монеты скользнул в ее лоно.

В этот раз она прекрасно его ощутила. И это было плохо. Так как означало, что она потеряла единственного своего союзника в этой игре против себя. А значит, следовало поторопиться. Возможно, удастся пройти «вторую базу» до того, как начать использовать салфетки и прибегать к «Звонку другу»?

И она, не задерживаясь более, посеменила ко «второй базе». Вот уже половина пути, шестой шаг, седьмой… И тут раздаётся звонкий стук — Настя даже не успела почувствовать, как монета выпала и закружилась по полу между двух «баз».

— Ну что же ты так неаккуратно, Лизунчик? Теперь придется возвращаться и повторять попытку заново. Но — со штрафными тремя минутами…

— Да, Господин. — грустно констатировала Настя, возвращаясь к «первой базе» и становясь над ней, как и до того, прямо.

Он же неторопливо подошел к монете, поднял её и вышел из комнаты.

Вернувшись, подошел к ней сзади, крепко обнял и прижался к ней всем своим телом. Вот же чёрт! Полностью голым и горячим мужским телом! Руки его скрестились на её груди. Правая ладонь аккуратно сжала чашечку левой груди, левая ладонь — правой. Запястье с часами он специально повернул к ней, и голосом, от которого из нее вышибло все остатки холода, прошептал ей на ухо:

— А теперь у нас есть целых три минуты, чтобы согреть мою девочку! — после чего его руки отправились в путешествие по всему ее телу, а губы целовали ее шею, уши, его дыхание чувствовалось как будто сразу вокруг всей ее головы, а руки присутствовали сразу везде. Ей оставалось только закрыть глаза и хотя бы теоретически пытаться себя уговаривать, что она не думает «о проклятых белых обезьянах»… Угу… И о горячем твердом «нечто», что помимо её воли оказалось в её сцепленных за спиной руках сразу, как только Он к ней прижался. Она понимала, что не сможет не думать об этом, пока не выпустит его из рук… Вот только руки совершенно отказывались ей повиноваться… Они уже жили какой-то своей жизнью, лаская и гладя это, такое знакомое и желанное «Нечто».

Она открыла глаза и честно попыталась отвлечься хоть на что-то внешнее. На телевизор у окна, на шевеление штор, на моргание лампочек в «часах» на телевизоре, на ход времени. Наивная! Время как будто остановилось. Лампочки мигали, но цифры минут отказывались изменяться принципиально. Она попробовала мысленно считать секунды, но после числа «девять» ее счет закончился… Она мучительно пыталась вспомнить, что же должно идти дальше… Волны жара окатывали Настю, проникая во все закутки ее тела. Ей давно уже не было холодно. Ей даже жарко не было. Потому что жарко — это когда пот, душно и плохо… А когда вся горишь, но тебе безумно хорошо… Нет, это точно не жарко!

— Ну, вот и закончились три минуты штрафа! — ворвался в ее мысли голос откуда-то издалека, и она поняла, что рук, путешествующих по её телу — больше нет. В её ладонях, еще только что сжимавших «нечто» — пусто, а Его дыхание, еще мгновение назад волновавшее её прическу, отдалилось, и отзвуки его стремительно тают, оставаясь только фантомом воспоминаний. — Салфетку?

— Да-а-а, Господин! — отчаянно простонала она.

Её лона тут же коснулась Его рука, отделенная от её исходящей соком женственности, сухим, но мягким материалом салфетки. Одним жестким движением он провёл снизу вверх, осушив («Надолго ли?») этот бьющий родник вожделения.

— Готова?

— Да, Господин!

Её раскаленная промежность ощутила холод монеты, скользнувшей внутрь, и она рванула с места, не дожидаясь даже его «Иди!». Только третий шажок, а Настя уже почувствовала, что про сухость можно забыть. Её анус пульсировал, влагалище горело, соски на груди стояли как две сторожевые башенки, контролирующие стратегические высоты. Шестой, седьмой, восьмой шажок… Прохладный металл ощутимо полз вниз. Настя изо всех сил постаралась напрячь мышцы влагалища. Сползание вроде бы остановилось, но идти стало еще труднее… Девятый, десятый, одиннадцатый… Последний! Она над «базой».