Счастье в кредит

— Ну, что случилось? Последние несколько дней ты сам не свой. Какие-нибудь неприятности?

— Самая большая неприятность это то, что ваш русский президент со своей бандой мафиози снова обвел всех вокруг пальца! — ответил он с горькой усмешкой. — О, эти ребята дадут десять очков вперед любым, даже самым ловким «кидалам»!

— Ну, положим, к тому месту, где я родилась, «чертов Ельцин» не имеет непосредственного отношения.

Он вдруг с яростным криком опрокинул ее на спину, и они оба засмеялись. Потом Фил ласково заглянул Наташе в глаза.

— Ты очень на меня сердита?

— Не то слово. Убить тебя готова.

— Поверь, Памела осталась в прошлом. Просто не знаю, что на меня нашло. Ты не представляешь себе, что это за женщина! Танк в юбке! Я не мог устоять. Никто бы не смог.

— И что же эта шлюшка сделала, чтобы соблазнить такого примерного семьянина, как ты?

— Не спрашивай. Давай будем считать, что она меня изнасиловала. Изнасилованных женщин почему-то принято жалеть, с ними работают психологи. В конце концов, в этом есть элемент дискриминации. Мужчин тоже нужно защищать.

— Ну конечно же, во всем виновата эта гадкая Памела Дерсон! — издевательски засмеялась Наташа. — Она что, держала у твоего горла нож и пичкала тебя «Виагрой» для вящего эффекта? А может, и Левински гипнотизировала своего президента, прежде чем сунуть себе в рот его августейшую штуку?

— Ты же отлично понимаешь, как это бывает, — сказал Фил, нежно целуя ее в губы.

— Нет, не понимаю. Я никогда не была мужчиной. Ты хоть на минутку задумывался, каково мне было, когда она пришла к нам в дом и начала рассказывать все эти мерзости, что вы с ней вытворяли. Клянусь Богом, я пожалела, что знаю английский.

— Просто мы с ней когда-то были вместе. Еще до встречи с тобой. И она решила отомстить. Глупая стерва!

— Ей это удалось.

— Тебе было больно?

— Можешь в этом не сомневаться, — сварливо ответила она.

— Ты простишь меня, Натали?

— Я еще не решила. Это зависит от тебя.

— Постараюсь сделать все, чтобы заслужить твое прощение. Пойдем куда-нибудь, поужинаем? Или закажем в номер?

Он снова поцеловал Наташу, но тут раздалась глухая трель сотового телефона. Фил вытащил его из-под смятого постельного белья и посмотрел виновато на Наташу.

— Если бы ты сейчас спросил меня, хочу ли я, чтобы ты выбросил эту штуку в окно, я бы немедленно согласилась. Но ты не спросишь, верно? Ты — англичанин до мозга костей. Сумасбродство — не ваша национальная черта.

— Хочешь, чтобы я выбросил эту штуку в окно?

— Ты этого не сделаешь.

Фил поднялся, подошел к широкому окну с видом на вечерний Сидней, приоткрыл створку, вытянул руку и отпустил исходящий требовательными трелями телефон.

Потом приблизился к ней, коснулся губами ее губ. Наташа ответила. Сначала робко, словно раздумывая, достоин ли он этого, а потом страстно и неудержимо. Она вдруг почувствовала, что к ней возвращаются былые чувства, растерянные за последние несколько лет супружества. И Фил такой же нежный и внимательный, как и прежде. Он живой, дышащий, пахнущий сам собой, а не специальными гелями и дезодорантами, которыми он привык умащивать свое тело перед исполнением супружеского долга. Он такой же, как тогда, в тесной узкой комнатке общежития в далеком городе, где они впервые были вместе, впервые открывали друг друга. Ее Принц! Ее Сказка! Ее Надежда!

Фил медленно стянул с нее халат, поцеловал кожу плеча, впадинку на горле. Ниже, ниже медленно, медленно очерчивая языком пылающую дорожку к мировой сокровищнице и обратно, к жаждущим наслаждения губам, векам, мочкам ушей. Ее влажные светлые волосы разметались по розовому покрывалу. Сама она походила на великолепную жемчужину, лежавшую в раскрытых створках раковины и жаждавшую только опытных рук ловца.

Мир не видел более совершенного творения, чем ждущая своего ловца женщина! Вся она в этот момент наполнена смыслом и конечной целью мироздания. Какая музыка в каждом движении, в каждом вздохе, в каждом звуке, исторгаемом пылающими устами! Плоть — не плоть уже, а корабль, уносящий душу к сокровенным истинам. И мир на острие восприятия кажется маленьким и ничтожным, а все то, что рождается внутри, огромным и значительным.

Где-то далеко-далеко возник стук. Они очнулись, заглянули друг другу в глаза. В ее глазах вопрос. В его глазах смятение.

— По-моему, я не повесил табличку: «Не беспокоить».

— Ты хочешь, чтобы ее повесила я?

Фил натянул халат и на цыпочках подбежал к двери.

— Кто еще там?

— Сэр, мы в некотором затруднении. Не могли бы вы открыть? — услышала Наташа просительный голос.

Она тоже поднялась с постели и встала за спиной мужа. Фил распахнул дверь. На пороге стояла делегация из трех человек — менеджер отеля, портье и горничная.

— Что вам угодно? — недружелюбно поинтересовался Фил.

— Извините, ради Бога, сэр, что я позволил себе побеспокоить вас, но наша служба охраны нашла в кустах этот предмет, — и менеджер протянул ему злосчастный телефон. — По нему постоянно требуют мистера Филиппа Гордона, и я, осмелившись предположить, что это вы, сэр, счел своей необходимостью развеять сомнения и обратиться прямо к вам.

Телефон снова заверещал. Фил выхватил его у менеджера и со злостью рявкнул:

— Да, черт побери! Патрик, я же просил больше меня не беспокоить! Ну что там у вас?

Наташа, громко и почти истерически засмеявшись, скрылась в комнате.

— Мы приносим вам свои извинения, — лепетал седовласый менеджер, но Фил с грохотом захлопнул дверь перед его носом.

— Натали! Натали, ты где?

— В ванной, дорогой! — преувеличенно нежно отозвалась она. — Я проголодалась и иду ужинать. Надеюсь, твой телефон не пострадал?

Фил догнал Наташу на выходе их отеля в тот момент, когда швейцар в униформе подзывал по ее просьбе такси.

— Натали, куда ты собралась?

— Не знаю, — беззаботно ответила она, усаживаясь в салон такси. — Найду местечко повеселее.

Он уселся рядом с ней и скомандовал вопросительно обернувшемуся кебмену: «К «Крайтону», пожалуйста!».

— Куда ты меня везешь? — поинтересовалась она, по-прежнему не выказывая ни раздражения, ни обиды.

— Ресторан «Крайтон». Я там когда-то часто обедал с друзьями.

— И с Памелой?

— Натали, мне казалось, мы уже закрыли эту тему.

— А, ну да, извини. Я забыла.

— Черт побери, Натали! Ты нарочно меня мучаешь? — взорвался он неожиданно. Так, что Наташа даже немного испугалась.

— Не говори мне о мучениях, Фил. Не надо. Тебе уже давно наплевать на меня. С таким же успехом ты бы мог иметь резиновую куклу и наряжать ее в красивые одежды. К тому же для нее не обязательно придумывать предлоги и причины своих отсутствий дома: «Милая, извини, но у меня в три гольф с Эдом и Полом, надеюсь, ты не будешь скучать без меня?», «Котенок, я задержусь в офисе до полуночи. Очень много дел. Ложись без меня». Что ты из меня сотворил, Фил? Когда-то я говорила себе: «Я счастливая женщина! Я обязана быть счастливой с ним, потому что он вырвал меня из того дерьма, в котором и поныне живут все мои знакомые! Я должна быть благодарна». Но трудно быть счастливой и благодарной в одиночку, понимаешь? Трудно радоваться жизни в пустом доме на Риджерс-стрит и считать часы до твоего прихода. Я не могу все время вести игру в одни ворота. Я не могу жить за нас обоих! Остановите, пожалуйста!

Такси вильнуло из потока машин к левой бровке тротуара. Наташа выскочила и почти побежала сквозь толпу праздношатающихся прохожих. Это был самый оживленный район Сиднея Кинг-Кросс. Панки в каких-то невообразимых нарядах и прическах, музыканты, художники, гомосексуалисты, девицы легкого поведения, просто искатели острых ощущений и веселья — казалось, все они собрались со всего города сюда.

Наташа мчалась мимо сверкающих витрин, мимо рекламных вывесок, мимо всего этого буйства красок с одним желанием скрыться, спрятаться, исчезнуть на время. Забежала в какое-то кафе, забилась в уголок мягкого диванчика, обтянутого бордовой искусственной кожей. Рядом с диванчиком стоял небольшой столик, накрытый клетчатой скатертью.