Чтобы не потерять тебя

— Что? — Мэт был явно ошеломлен. — Заказывайте что хотите. Это все, что я могу сделать для вас.

Кэсси подняла брови.

— Ну, конечно. — Если бы она могла поступить по-своему, он бы сейчас ползал на коленях, вымаливая у нее прощение. Он бы смотрел на нее широко открытыми глазами, просительно сложив руки, и низким голосом умолял простить его за то, что он сделал. Внезапно ее обуял страх. Что, если она сама была инициатором вчерашней интерлюдии? Кэсси густо покраснела и обратилась к стюарду, надеясь, что Мэт ничего не заметил:

— Мне то же самое, пожалуйста.

Стюард удалился, оставив их в неловком молчании. Даже с совершенно незнакомым человеком Кэсси чувствовала бы себя менее скованно. Они с Киганом обошлись без предварительных проявлений вежливого интереса, без стремления понравиться друг другу, а сразу отправились в постель. Теперь нелепо играть в застенчивость.

Мэт забарабанил пальцами по столу.

— Итак, каким же образом, вы полагаете, я не только оказалась в вашей постели сегодня утром…

Барабанная дробь прекратилась. Он поднял голову, с опаской глядя на Кэсси.

Ей удалось расшевелить его.

— …обнаженной, но и вся моя одежда валялась на полу, а я лежала на спине… Вы понимаете?.. — Ее щеки пылали.

Мэт поднял руку.

— Успокойтесь, пожалуйста! — Он схватил со стола салфетку и положил на колени, стараясь не встретиться с Кэсси глазами. — Бессмысленно вдаваться в подробности. Боюсь, что я ничего не могу сказать вам.

Она бросила на него быстрый взгляд. Такому объяснению трудно поверить, и, пожалуй, оно слишком удобное.

— Вы тоже были пьяны?

Мэт пожал плечами.

— Я почти ничего не помню.

— Но вы сказали…

Он вздохнул. Его взгляд скользнул по ее глазам, губам и шее, а затем опустился ниже.

Пульс Кэсси участился.

— Ну, хорошо. Кое-что вы все-таки помните, — резко произнесла она. — Как все мужчины.

Мэт положил обе руки на стол. В глазах у него забегали чертики.

— Я не буду спрашивать, что именно, — продолжала Кэсси.

Стюард принес вино. Небрежно поклонившись, он продемонстрировал Мэту этикетку на бутылке и, получив одобрительный кивок, наполнил бокалы.

Кэсси отпила глоток.

— По крайней мере у меня хороший вкус.

— Что вы сказали? — Мэт поставил бокал на стол, удивленно глядя на Кэсси.

— Я выбрала очень влиятельного мужчину, хотя он подонок.

Мэт прочистил горло.

— Подонок? Почему я подонок? Потому что обратил внимание на красивую женщину?

— Нет. Потому что вежливо ушли утром. Потому что обольстили меня, когда я находилась… не в себе.

— Ничего подобного, — он покачал головой.

— Тогда почему я ничего не помню?

Он подался вперед и пристально посмотрел на нее.

— Не имею ни малейшего представления. Может быть, у вас проблемы со здоровьем?

— Нет! — Кэсси бросила на него гневный взгляд. — Почему вы пользуетесь здесь таким влиянием?

На борту все знают его имя, начиная от моряков и кончая стюардами.

— У меня здесь работа. Все, больше я ничего не могу сказать. Нам не нужно совать нос в личную жизнь друг друга.

— Ну, конечно! — вскипела Кэсси. — Но вы, по крайней мере, могли бы и почувствовать вину за содеянное.

Мэт хмуро произнес:

— Для того чтобы танцевать танго, нужны два человека.

Кэсси пригубила сладкое белое вино.

— И до чего же мы дотанцевались? — Она сразу же пожалела о вырвавшихся у нее словах.

К счастью, появился стюард, поставивший перед ними тарелки с горячим супом.

Мэт взял ложку и сделал глоток.

Кэсси наблюдала за выражением его лица. Он даже не поинтересовался, какой суп им подали.

— Ну, как?

— Что «как»? — Мэт поднял на нее недоуменный взгляд.

— Какой это суп?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Вкусный.

Кэсси бросила взгляд на стюарда.

— Это спаржа, протертая с цветной капустой, — с нескрываемой гордостью пояснил стюард.

Мэт удивленно поднял брови и пожал плечами.

Мужчины. Ему безразлично, какой суп он ест. Ему неинтересно, кто она и каковы будут последствия того, что он сделал с ней. Пытаясь преодолеть отвращение, которое вызывал у нее Мэт, Кэсси поднесла ко рту ложку. Одну, другую… Разломив кусок хлеба, она впилась в него зубами. Поглощенная едой, она старалась не обращать внимания на боль в горле.

— Похоже, что вы давно не ели.

Она посмотрела на Мэта.

Его ложка лежала в тарелке с супом. Он наблюдал за тем, как Кэсси ест.

Она перевела взгляд на тарелку.

— Сегодня утром я получила страшный шок и красную розу. И то, и другое было несъедобно.

Мэт громко кашлянул и вновь взялся за ложку. Он избегал ее взгляда и, казалось, был занят только супом.

— Приятный нюанс, — Кэсси подняла голову и пристально посмотрела на него. — Красная роза. Очень романтично. — У нее перехватило дыхание. — Я чуть не подумала, что у вас есть сердце.

Официант принес главное блюдо и, обслуживая их, казалось, не замечал, как они обмениваются колкостями. Аромат горячего омара поплыл в воздухе, вызывая у Кэсси смешанные чувства. Только один раз, вместе с Себастьяном, она ела омаров. Кэсси рассматривала овощной салат, украшающий омара с одной стороны панциря. Что подумает Себастьян о ее внезапном исчезновении?

— Вы хорошо себя чувствуете? — В голосе Мэта неожиданно прозвучали теплота и нежность.

Кэсси кивнула и стряхнула с себя грустное настроение.

— Итак, какой у вас план? — Она подцепила вилкой салат, стараясь не замечать, что у нее слегка дрожит рука. — Мне предстоит провести следующие три дня на камбузе и спать на полу в каком-нибудь уголке или вы проявите великодушие, подобающее джентльмену?

— Ну, если вы оцениваете сложившуюся ситуацию таким образом… Ладно, можете думать, что я вам кое-что должен.

Она вскинула брови.

— Хорошо. Посмотрим, что мне удастся сделать, — проговорил он, продолжая есть.

— Благодарю вас. Вашей маме было бы приятно узнать, что ей удалось воспитать в вас некоторое подобие совести, хотя пробудить ее оказалось не так уж легко.

— Будьте любезны оставить мою маму в покое.

Кэсси поджала губы.

— Семья — ваше больное место, да? Может, поговорим о ней? — Она помолчала, глядя, как Мэт расправляется с омаром. — Они в разводе, не так ли?

— Нет. Ничего подобного, — обиженно сказал Мэт. — Родители счастливо живут вместе уже сорок лет.

У ее родителей, казалось, тоже была счастливая супружеская жизнь, но, как только Кэсси исполнилось восемнадцать лет, они разъехались и вскоре развелись.

— И они все еще счастливы?

— Да, — он положил руку на стол. — Послушайте, я же сказал, что не собираюсь обсуждать с вами мою личную жизнь.

— Прекрасно! Тогда я не расскажу вам о своей. — Она взяла еще салата. — Возможно, вы просто чувствуете себя неуверенно.

— Почему же?

— Потому что думаете, будто члены моей семьи, возможно, сделали более успешную карьеру, чем вы; у них более высокий коэффициент умственного развития, а социальное положение — намного выше, чем ваше. — Кэсси вздернула подбородок. Она может с чистой совестью говорить так о своей семье. Ее родители преуспевают, но они трудоголики, во всем добивающиеся совершенства, и время, которое они проводят вместе, заранее спланировано и для большей эффективности сведено до минимума.

Мэт поймал ее взгляд.

— Я не думаю, что все перечисленное вами является самым важным. Они счастливы?

Кэсси с преувеличенным вниманием занялась едой. Взяв бокал, она сделала большой глоток. Нет, они не счастливы. Но кто счастлив? Случайный прохожий на улице в эйфории, вызванной алкоголем или чем-нибудь еще? Мать с новорожденным младенцем на руках, еще не столкнувшаяся с реальностью жизни? Человек, который обрел надежду и понял, что сам он ничуть не изменился?

Она одернула себя. Так рассуждают се родители, но не она. То, что ее воспитывала супружеская пара с докторскими степенями по математике и естественным наукам, не дало ей никаких преимуществ, что бы они ни говорили. Да, у них есть деньги, положение и интересная работа, но в жизни должно быть что-то еще.