Взять реванш

Хью вперил в нее задумчивый взгляд.

– Да, в прошлом году мне не удалось приехать.

– Ну теперь что говорить. – Хелен сокрушенно вздохнула. – Прошлый день рождения не был для него так важен. – В голосе ее послышалось раздражение, и она, словно почувствовав это, поспешила добавить: – Забудем об этом. Так ты приедешь?

– А чем, собственно, замечателен этот год?

– Ну… во-первых, за год он не сделался моложе…

– И во-вторых?

– Он… не совсем здоров, – с неохотой призналась Хелен. – Ты же помнишь, он всегда жаловался на боли в груди. В последнее время ему стало хуже, и, похоже, он впервые вспомнил о том, что смертен.

Хью помрачнел.

– Ему надо прекратить смолить эти чертовы сигары, тогда у его легких появится шанс. Сколько он выкуривает за день? Пятнадцать? Двадцать?

– Ну не так много! – Хелен взглянула на него с неподдельным испугом. – Как бы там ни было, Гермес говорит, что он живет так, как ему хочется, и что в противном случае было бы лучше умереть.

– Гм. – Хью видел, что мать расстраивают подобные разговоры, и решил не продолжать. – Насчет дня рождения ничего не могу пока обещать. Ты же знаешь, как я не люблю семейные сходки.

Хелен раздраженно фыркнула.

– Насколько мне известно, ты вообще не любитель сходок, как ты изволишь выражаться. Хью, ты превратился в затворника. В отшельника. Ты нигде не бываешь, разве что в офисе, ты всех избегаешь…

– Интересно, откуда у тебя такая информация? – усталым тоном произнес Хью. – Впрочем, не надо, не говори. Попробую догадаться сам. Великолепный Джеймс?..

– Возможно, я и обмолвилась парой слов с твоим дворецким, когда заходила…

– Не сомневаюсь!

– Но ты же знаешь, что Джеймс тоже переживает. Он не сказал бы мне ни слова, если бы не понимал, что это в твоих же интересах.

– Да что ты говоришь?

– Именно. – Хелен шумно вздохнула. – Хью, мне не хотелось бы вмешиваться в твою личную жизнь…

– Так и не вмешивайся.

– Однако ты мне тоже не безразличен. И я надеюсь, что ты наконец справишься со своим чувством к Линде Рейнолдс.

– Я все понял. – Хью махнул рукой официанту. – Может, пора заняться меню?

Хелен хотела было возразить, но осеклась. Что проку? – спрашивала она себя, сознавая собственное бессилие. Хью такой привлекательный мужчина. Перед ним открываются блестящие перспективы, а он позволяет безмозглой испорченной девчонке помыкать собой. Отравлять себе жизнь.

Спустя час, когда ей подали вторую чашку кофе, Хелен рискнула снова коснуться запретной темы. За обедом – а от внимания Хелен не ускользнуло, что Хью едва притронулся к еде, – разговор вращался вокруг вчерашнего гала-концерта и подготовки к предстоящему семейному торжеству. Это был пустой разговор, она могла бы вести его с кем угодно. Интимного тет-а-тет явно не получалось. А ведь она так рассчитывала на то, что ей удастся поговорить с сыном по душам. Потому-то она и решила еще раз прощупать почву. Если он изольет душу, его болезненная влюбленность скорее пройдет, подобно тому, как гнойная рана скорее заживает, если снять повязку.

– И когда же Линда и ее барон собираются пожениться? – спросила она скрепя сердце. – Ведь поженятся же они когда-нибудь? Припоминаю, что читала об этом в газетах на прошлой неделе.

Хью поставил кофейную чашку на блюдце. Он слишком хорошо знал свою мать, чтобы надеяться, что она так просто оставит его в покое. Да, кажется, она права: ему на глаза также попадалось сообщение о том, что дочь бригадного генерала Чарлза Рейнолдса выходит замуж за некоего французского барона. Свадьба намечена на июнь, и Хелен, несомненно, знает об этом.

– Скоро, – буркнул он. – А почему ты спрашиваешь? Надеешься получить приглашение?

Интересно, в каком качестве? Ах да, мать шафера!

Хелен сжала губы.

– Можешь шутить, если тебе так нравится. Но было бы лучше, если бы ты прекратил оплакивать свою судьбу. Никогда бы не подумала, что ты способен вести себя так безрассудно! Что ж, ты настоящий сын своего отца.

Издав возглас негодования, Хелен отодвинула стул и резко встала из-за стола.

– Я иду к себе, – громогласно объявила она, но, поняв, что производит слишком много шума, умерила тон: – Жду тебя завтра. И подумай насчет дедушкиного дня рождения. Он надеется видеть тебя.

Хью размышлял о словах матери, возвращаясь пешком к себе, в роскошный, приобретенный им на собственные деньги, пентхаус, располагавшийся на крыше высотного дома в Найтсбридже. Он давно не посещал спортзал, а учитывая одержимое стремление Джеймса всячески опекать его, у него практически не оставалось времени для пеших прогулок. День выдался холодным, небо грозило пролиться дождем, однако газоны и лужайки в парке являли собой сплошной ковер из нарциссов – вот-вот зацветет вишня.

Он вспомнил, какой бывает в это время года Греция, и прежде всего Китнос, остров, на котором стоял дом его деда. С этой просторной виллой, где он провел несколько детских лет, были связаны самые радужные воспоминания. Ему вдруг снова захотелось увидеть Хлою, Карлоса и всех его многочисленных тетушек и кузенов.

Не то чтобы он вдруг решил угодить матери, а заодно сделать приятное самому себе. Из головы у него не выходили слова Хелен о Линде. И хотя ему по-прежнему было больно думать о том, что какой-то д'Эрель увел его девушку, он вдруг осознал, что мать в чем-то права. Ему надо было жениться. Видит Бог, Линда только этого и ждала. Единственным обстоятельством, омрачавшим их отношения, было то, что Хью не проявлял ни малейшего желания придать этим отношениям официальный статус. Чем дальше, тем больше из уст Линды звучали в его адрес обвинения в том, что он бежит от ответственности и что недостаточно любит ее.

Хью убрал руки в карманы кожаной куртки. Любовь! Губы его искривились в усмешке. Он сомневался, понимала ли Линда значение этого слова. Вряд ли тот, кто признается в любви с такой готовностью, как это было в случае с Линдой, способен так быстро разлюбить. В глубине души он всегда подозревал, что Линда просто ждет удобного случая, чтобы продать свою любовь подороже. Да, первый раз ее выбор пал на него – он устраивал ее и в сексуальном и в финансовом плане, – но д'Эрель предложил выйти за него замуж. Против этого Линда не могла устоять.

Сам он никогда не придавал значения формальностям вроде записи в книге регистраций или брачного контракта. То, что их связывало – вернее, то, что, как ему казалось, их связывало, – было куда сильнее любого брачного контракта, который можно разорвать в любой момент. Однако с течением времени он все больше понимал, что Линда ждет от него не только безграничной любви и преданности. Ей было необходимо чувство стабильности, которое она могла обрести, лишь соблюдя все формальности.

Так чему же он теперь удивляется? – снова и снова задавался Хью вопросом. Брак родителей распался не только потому, что они не сошлись характерами, но и потому, что его отец был начисто лишен честолюбия. Хью уже давно понял, что внезапная кончина Каспара Стентона случилась как нельзя более кстати, потому что, сколько бы Хелен ни причитала по поводу постигшей ее утраты, она была плоть от плоти своего отца, который посвятил себя служению золотому тельцу. Хью слишком поздно уразумел, что Линда не хуже и не лучше других.

Лифт достиг площадки двадцать первого этажа, раздвинулись двери кабинки, и Хью ступил на роскошный мягкий ковер, которым был устлан холл. Джеймс поджидал его с выражением явного неодобрения на лице.

– Вы шли пешком, – ворчливо заметил он, принимая из рук хозяина мягкую кожаную куртку и смахивая с нее дождевые капли.

– Ты угадал, я шел пешком, – бросил Хью, направляясь в коридор, который вел в его кабинет. – Вик не заходил? Он в курсе, что я обедал с матерью?

– Нет, мистер Гарднер не заходил, – подтвердил Джеймс, потом добавил: – Вам есть почта. Принесли, пока вас не было. – На лице его появилось настороженно-выжидательное выражение. – Хотите посмотреть?

Хью смерил его подозрительным взглядом.