Хочу вернуть тебя

Бретт торопливо шагал по улице, стремясь как можно быстрее достичь своего дома. Ему даже пришла мысль пробежаться, когда он внезапно вспомнил о неприятном осадке, который оставила встреча с Беном — самодовольство, заносчивость и постоянные усмешки шефа полиции были невыносимы. В памяти до сих пор стояли слова, сказанные язвительным тоном: «Почему бы тебе не признаться, Бретт, ведь твоя вина очевидна! Почему бы тебе не рассказать мне о том, кто похитил и убил маленькую Сью Флайд?»

Бретту не меньше, чем Бену, хотелось знать, кто это сделал. Его размышления как-то сами собой перешли на Фиби. И только тут он вспомнил о назначенной встрече.

Фиби повернулась спиной к входной двери дома Бретта и, не скрывая своего разочарования, вышла на улицу. И тут она остолбенела, увидев своего возлюбленного, одетого только в шорты, носки и кроссовки, вынырнувшего из-за угла. Его руки были согнуты в локтях и равномерно двигались вперед и назад относительно корпуса, а сильные длинные ноги сокращали разделявшее их расстояние. Но его вид все же не напоминал усердного, сосредоточенного на дистанции и скорости спортсмена. Тяжелый взгляд, устремленный куда-то в сторону, не оставлял сомнений относительно его настроения. У своего дома Бретт перешел на шаг, как бы сдаваясь перед более сильным соперником, затем он остановился, стараясь справиться с учащенным дыханием, и посмотрел на Фиби.

— Привет, — произнесла она и одарила его обворожительной улыбкой. — Тебя не оказалось дома, и я решила непременно разыскать тебя.

— Как мило с твоей стороны, — ответил Бретт.

По выражению его лица Фиби поняла, что он явно чем-то расстроен. Его удрученный вид не располагал к общению.

— Я подумала, что смогу убедить тебя пообедать вместе со мной, — с оттенком загадочности произнесла Фиби, по-особенному глядя в лицо Бретта.

Струйки пота блестели на его груди, волосы спутались прядями, но никто бы не смог отрицать, что впечатление он производил куда более сексуальное, чем накачанные юноши с обложек модных журналов и экранов нашумевших фильмов.

Бретт скорчил гримасу, подумав, что мысль о еде вовсе не занимает его сейчас, когда из головы не выходят тревожные события последних дней.

— Я не голоден.

— Но скоро будешь голоден как волк, — сказала Фиби и засмеялась, стараясь справиться с неожиданным и откровенным желанием прижаться к его груди и почувствовать сильное разгоряченное тело.

И тут громкий собачий лай прервал ее романтические мечтания.

Повернувшись, она увидела огромного черного пса, бежавшего прямо на них. Собака обнажила зубы и зарычала, подобно дикому зверю.

— Господи, откуда он взялся? — Фиби инстинктивно попыталась спрятаться за Бретта при виде разъяренного животного.

Бретт мельком взглянул на собаку.

— Эта собака преследует меня с истошным лаем каждый раз, когда я пробегаю мимо этих домов.

Пес все еще рычал, но не решался двинуться с места.

— У меня замечательная новость, — отважилась наконец произнести Фиби, убедившись, что собака не собирается нападать на них.

— В последнее время я стал бояться любых новостей. — Бретт, развернувшись, направился к дому.

Что-то в его словах насторожило Фиби. Если бы она внимательно всмотрелась в его глаза, то увидела бы в них лишь усталость и желание выровнять дыхание после пробежки.

— Я снова рисую, — произнесла Фиби ему вдогонку звенящим от счастья голосом.

— Это великолепно, — машинально ответил Бретт, проходя в дом и придерживая перед ней дверь.

— В чем дело, Бретт? — спросила Фиби, неуверенно следуя за ним.

Бретт прошел в дом и несколько минут в раздумье бродил из угла в угол. Потом, спохватившись, он пригласил Фиби присесть. Чувствуя необходимость выговориться, он еще какое-то время не решался начать.

— Бен вызывал меня сегодня, — наконец сказал он, испытующе глядя ей прямо в глаза. Бретт хотел найти в них выражение вины. Но ни вины, ни раскаяния в них не было. Бретт растерялся, не зная, с чего начать свой рассказ. Он скрестил руки на груди, как бы утверждая себя в образе оратора.

— Ну? — не выдержала Фиби.

— Он знает, что в ту ночь я был недалеко от того места, где нашли Сью. — Он грустно посмотрел на Фиби и увидел в ее глазах нестерпимую боль. Но вдруг лицо ее переменилось.

— Так ты думаешь, что это я рассказала ему?

Фиби не стала дожидаться ответа. Увы, было очевидно, что он не хочет довериться ей. Они познали телесную близость, но не сократили ни на дюйм расстояние, разделявшее их души.

— А разве не ты? — В его голосе слышалось неподдельное удивление. Он был уже готов поверить в самое худшее.

— Конечно нет, — заявила она, и ее лицо порозовело от негодования. — Зачем мне было говорить об этом? Какая этому могла быть причина?

Бретт оторопел. Нет, он никогда не поймет эту женщину, не разберется в том, каковы ее цели и средства их достижения. Фиби, с ее необыкновенными искрящимися глазами, казалось, могла лгать и раскаиваться в этом одновременно.

— Неужели ты до сих пор не понял, что я переживаю за тебя! Разве ты не видишь, что мне не безразлична ситуация, в которой ты оказался? — спросила Фиби, и ее сердце готово было разорваться. Он, видимо, презирает ее. Но как тогда в их сердцах мог зажечься вчера огонь страсти?

— Перестань, Фиби, — надменно произнес Бретт. — Ведь я все равно не поверю тебе...

Фиби закрыла глаза в отчаянии, а Бретт направился к раковине в надежде, что холодная вода снимет вспышку раздражительности.

— Второй раз... — пробормотал он. — Я думаю, что это уже перебор.

— Я думаю, тебе пора все понять, — ответила Фиби.

— Я уже понял... Ты здесь... со мной... не потому, что хочешь быть со мной, а из-за того, что чувствуешь вину. — Бретт впервые произнес вслух то, что давно терзало его мысли.

— Это неправда! — вспылила Фиби в ответ. — Ты единственный, кто не доверяет мне. Попробуй пересмотреть прошлое и оценить мою вину, которая, я уверена, покажется тебе просто ошибкой.

Взволнованная речь Фиби не могла не пробудить в Бретте сострадания и тем самым обезоружила его, лишив былой неприступности. Он выглядел вконец растерянным.

Фиби встала, прошла в холл, открыла дверь и вышла на улицу. В глубине души она надеялась... Но Бретт так и не предпринял ничего, чтобы остановить ее.

На следующее утро Бретт был явно не в духе. Ему плохо спалось ночью, и он возлагал большие надежды на то, что бег прояснит его голову и хоть немного приведет в порядок хаотичный рой мыслей.

Он всегда питал слабость к этим тихим, озаренным нежным солнцем утренним часам, даже когда был еще мальчишкой. Именно по утрам к нему приходили самые светлые чувства. Температура воздуха еще не достигла своего апогея, кругом было все умиротворенно, спокойно. В это утро Конуэй был сама безмятежность, но мысли в голове Бретта бурлили.

Сейчас он уже корил себя за несдержанность и грубое обращение с Фиби. Ему явно недостает сдержанности. Но откуда ей взяться? Даже сейчас, когда он думает о ней, его сердце замирает, а возбуждение волной прокатывается по всему телу. Он безумно желал ее двенадцать лет назад, мечтает о близости с ней сейчас и вряд ли избавится когда-нибудь от действия ее чар.

Ему вспомнилось, с какой мольбой смотрела она прямо ему в глаза! Сколько в ней было нежности, страсти и любви!

...Шелковистые волосы Фиби были спутаны и слегка спадали на заспанное лицо. Тогда он нежно прикоснулся к ее губам и замер, наслаждаясь их клубничным ароматом. Она не поняла, что произошло. С вечера она забыла отключить будильник, и сейчас он настойчиво звал ее на работу. Наконец глаза Фиби прояснились, и Бретт, с удовольствием наблюдавший за этой метаморфозой, рассмеялся...

Сейчас, вспоминая этот эпизод, Бретт мог поклясться, что ничего подобного он не испытывал ни к одной женщине на свете. Только Фиби могла очаровать его своей заспанной невинностью. И в то же время только она виновата во всех его переживаниях и унижениях. Она мучила его сердце и уязвляла его гордость одновременно.