Улыбка любви

Он с трудом покачал головой:

— Не знаю. День? Два? — Он провел языком по пересохшим губам и радостно посмотрел на нее. — Я знал, что ты придешь. — Он попытался улыбнуться, но у него не получилось даже подобия улыбки. — Я знал это.

— Ох, Диллон. — Едва не плача, Джесси прижалась к нему. Она представила, как плохо ему было, когда он лежал здесь один, больной и ждал, что она приедет и поможет ему. Случись с ним что, она никогда бы себе этого не простила. Вспомни, дорогой. — Она подняла голову и посмотрела в его пылающее лицо. Сегодня суббота. Когда ты сюда приехал?

— Не знаю.

Он высвободил руку, обхватил ее за талию, прижался щекой к ее груди.

— Это было в четверг вечером или в пятницу утром. Было светло или темно? спросила она.

Его дыхание было тяжелым, но чистым, и ей даже показалось, что жар стал спадать. Скорее всего у него было пищевое отравление.

— Темно. — Пробормотал он, не отрываясь от ее груди. — Очень темно.

При каждом слове она ощущала его горячее дыхание.

— Ты привез с собой продукты, — напомнила Джесси. — Значит, тогда ты чувствовал себя нормально. Ты помнишь, как проснулся на утро?

Он крепче прижался к ней.

— Я был очень слаб, ничего не мог есть. Меня знобило. И так весь день. Она порылась у себя в памяти.

— У тебя что-нибудь болит?

Он уютно лежал у нее на руках. Она еще никогда не видела его слабым или больным. Он всегда казался ей неуязвимым, и до этого момента она не могла себе представить, что может быть ему нужна.

Диллон кивнул, и Джесси прижалась щекой к его волосам.

— Ты принимал какие-нибудь лекарства? Он покачал головой.

— Когда ты в последний раз ел? Он опять кивнул. Джесси взяла его голову обеими руками, держа перед собой.

— Говори, а не кивай, — приказала она.

— Не знаю.

— Ты ел суп? — спросила она. Он хотел утвердительно кивнуть, но Джесси усилила хватку.

— Говори!

— Да. — Даже сквозь свитер она чувствовала его горячее дыхание.

— Наверное, это было вчера, — сказала она, вспомнив кастрюлю с остатками супа. С трудом взяв себя в руки, Джесси отпустила его голову и поднялась. Его объятия были слишком слабы, чтобы ее удержать.

— Ты останешься здесь, — сказала Джесси, укрывая его. — Я найду аспирин и приготовлю тебе поесть.

В ванной она нашла обезболивающие и жаропонижающие таблетки. Джесси положила их на столик и снова пошла посмотреть на Диллона. Он почти засыпал, когда она дотронулась до его щеки, он слегка подался к ней, коснулся губами ее ладони, рухнул на кровать и заснул.

Еще некоторое время она стояла рядом, прислушиваясь к его дыханию, затем наклонилась и поцеловала его в лоб.

— Поправляйся, любимый, — прошептала она. — Поправляйся, пожалуйста.

На цыпочках пройдя через комнату, Джесси спустилась по лестнице. В окно кухни она увидела стоявшую за хижиной машину Диллона. Дети по-прежнему были в ее машине и, она надеялась, спали. Она нашла суповые пакеты и поставила на плиту две кастрюли с водой. Одной было явно недостаточно, чтобы удовлетворить аппетит Диллона и двух голодных детей.

Затем она налила в три стакана апельсиновый сок и сделала два сандвича. Джесси хотела оставить Ангелину и Эмилио на кухне, чтобы они здесь перекусили, пока она понесет Диллону наверх суп и сок. Сейчас она составляла в голове список дел, которые необходимо сделать сегодня. Сначала она покормит Диллона, потом поможет ему умыться и уложит спать. Затем покормит детей, искупает их и устроит на ночь на тюфяках в гостиной, поближе к огню.

— Ах, черт! — вслух выругалась она, посмотрев на холодную плиту, и побежала к двери, которая ко всему прочему была распахнута настежь. Сейчас она с ужасом подумала о том, каково приходилось Ребекке, когда она стала матерью. Она была одна и начинала жизнь заново в таком же маленьком домике. Домашних дел — невпроворот, но она была счастлива, поскольку ее жизнь наполнилась новым смыслом.

Когда Джесси приезжала к ней, что случалось достаточно часто, она всегда восхищалась сестрой, но была уверена, абсолютно уверена, что сама жить так никогда не будет. Они с Ребеккой были совершенно разные люди, с разными запросами и укладом жизни.

Улыбнувшись тому, какие шутки может выкидывать жизнь, Джесси пошла за дровами. Огонь в печи никак не хотел разгораться, и пока она возилась с ним, смеялась вовсю. Когда наконец занялся слабенький огонек, быстро разгоравшийся и набиравший силу, на ресницах Джесси заблестели слезы. Однако усталости она совершенно не чувствовала.

Несколько минут она постояла на коленях, глядя на огонь, и по мере того, как он разгорался, крепла и ее уверенность. Затем она закрыла дверцу печи и поднялась. Отряхнув колени, она повернулась и увидела стоящего в дверях Эмилио. Протирая глаза, он спросил:

— Над чем ты тут смеешься? — Он выглядел уставшим, заспанными.

— Над тем, как иногда взрослые обманывают сами себя. Сейчас я поняла, что долгие годы притворялась.

Он нахмурился и опустил руки.

— Почему же ты так счастлива?

— Я поняла, что ошибалась, — объяснила она, по-прежнему широко улыбаясь. И очень счастлива. А ты голоден?

— Ангелина хочет есть.

— Она проснулась?

— Почти.

Джесси подошла к нему и убрала с его лица непослушные волосы.

— Тогда веди ее сюда. Я приготовила кое-что перекусить.

Она не успела договорить, как Эмилио и след простыл. Джесси побежала наверх, чтобы еще раз взглянуть на Диллона. Удостоверившись, что он мирно спит и ему не стало хуже, она поправила одеяло и вновь спустилась в кухню.

Пока дети жадно уничтожали то, что было на столе и просили добавки, Джесси собрала все одеяла и полотенца, которые только смогла найти в доме, и устроила им на полу некое подобие постели. Потом она разбудила Диллона, дала ему лекарство и сок, и он сразу же снова уснул. Накрыв его одеялом, она спустилась вниз, искупала детей и уложила их спать.

Когда они утихли, она снова разбудила Диллона и покормила его супом. Остаток ночи Джесси металась между печкой, поддерживая огонь, Диллоном, у которого жар снова усилился, и Ангелиной, постоянно просыпавшейся от мучивших ее кошмаров.

На рассвете, смачивая в очередной раз полотенце на голове Диллона, Джесси приложила руку к его лбу и почувствовала, что жар спал. Тогда она спустилась вниз и, наскоро приняв ванну, прилегла между детьми, чтобы немного поспать. Она посмотрела на уже светлеющий потолок и устало закрыла глаза.

Следующий звук, который она услышала, очень напоминал раненого быка.

— Какого черта?

Джесси испуганно открыла глаза и увидела в окно солнце. Она приподняла голову и хотела посмотреть на часы. Но на обеих ее руках спали дети. Не в состоянии пошевелиться, она только повернула голову и увидела Диллона, стоявшего на лестнице, прислонясь к перилам.

— Ш-ш!

— Джесси?!

Предчувствуя недоброе, Джесси осторожно высвободила руки и, встав, подошла к нему.

— Говори тише.

— Кто это? — требовательно спросил он, глядя на спавших детей.

Он и не думал говорить тише, и Джесси поспешила ему ответить:

— Эмилио и Ангелина, — сказала она по-прежнему шепотом.

— Что они здесь делают?! А что здесь делаешь ты?! Какой сегодня день?! — В полный голос он обрушил на нее град вопросов.

— Воскресенье.

— Надеюсь, вы хорошо провели время. — Внезапно он побледнел и тяжело опустился на ступеньку лестницы. — Что со мной?

Она наклонилась над ним и поняла, у него вновь поднялась температура.

— Может, ты чем-то заразился? Я не пойму. Вчера ты почти не приходил в себя.

Опустив голову на руки, он невнятно проговорил:

— Ты здесь со вчерашнего дня?

— Разве ты не помнишь?

— Абсолютно ничего, — ответил он, не поднимая головы.

— Ты помнишь, когда заболел?

— В пятницу, где-то среди дня. — Сейчас он снова говорил почти нормально, и Джесси облегченно вздохнула.

— Когда я сюда приехала, огонь в печи не горел и в хижине было холодно. Ты лежал поверх, одеял и был весь мокрый. Скорее всего ты целый день ничего не ел. — Она коснулась рукой его плеча. Одежда была влажной.