Ущемленная гордость

Словом, Макдауэлы имели все основания считать себя высшей кастой, и следовало представить веские аргументы, чтобы быть принятым в их круг. Даже сейчас, когда они, образно выражаясь, стояли на коленях, основным мерилом человека для них наверняка оставалось его происхождение и воспитание.

Николо отметил бледность Дайаны, от него не ускользнуло, с какой тревогой и волнением она осматривала игровой зал в поисках своего непутевого отца. Напряженная поза выдавала, что Дайана чувствует себя очень неудобно в этой обстановке. Николо помнил, что она не жаловала злачные заведения.

Но вот Дайана увидела за одним из столов знакомую фигуру отца, и ее прекрасное лицо исказила болезненная гримаса. Закусив нижнюю губу, она заставила себя двинуться в сторону стола. Николо, напряженно следивший за этой сценой со своего наблюдательного пункта, почувствовал, как его зубы тоже невольно сжались за плотно сомкнутыми губами. Дайана остановилась в двух шагах позади отца и сцепила руки на животе, как бы раздумывая, что ей делать дальше.

На самом деле ей хотелось схватить отца за шиворот и вытащить из этого проклятого зала. Николо знал, что пойти на этот шаг ей не позволяет воспитание. В высшем обществе не устраивают публичных сцен, даже если это диктуется острой необходимостью. Даже если вы знаете, что ваши финансы находятся в более чем плачевном состоянии и то, что делает ваш отец, можно смело назвать преступлением.

Выпало черное. Макдауэл проиграл. Это он делал с завидным постоянством с прошлого вечера. Когда он в отчаянии всплеснул руками, Дайана побледнела еще сильнее.

– Папа…

Николо физически ощутил ее неуверенность, когда она положила ладонь на рукав смокинга, пытаясь заставить отца прислушаться к голосу разума.

Бесполезно, как и предвидел Николо. Макдауэл, охваченный игровой лихорадкой, оставался глухим к внешнему миру. Быстродействующего лекарства от этой заразы не существует. Макдауэл был не в состоянии бросить игру сейчас, он продолжал бы играть, даже если бы ему пришлось снять с себя последнюю рубашку, и даже больше.

Вот этого «больше» и ждал Николо.

Дайана позволила себе подергать отца за рукав. Бросив взгляд через плечо, Макдауэл увидел дочь и удивился, но почти сразу же на его лице отразилось недовольство. Он произнес какую-то короткую фразу и сбросил руку Дайаны со своего рукава, чтобы она не мешала ему поставить на кон очередную стопку фишек. Несчастной оставалось только стоять и смотреть, как балансируют пять тысяч фунтов между красным и черным. Черное. Макдауэл снова проиграл. Дайана сделала еще одну попытку остановить отца, но тот раздраженно отмахнулся. Николо заметил блеснувшие ее на глазах слезы, и его руки сами собой сжались в кулаки. Дайана обвела повлажневшими глазами переполненный зал, как бы ища поддержки у находившихся там людей, но это было бесполезно – в подобных местах не реагируют на мольбы о помощи.

Вдруг она подняла глаза – ее взгляд был направлен точно на стоящего у окна Николо. Он даже задержал дыхание от неожиданности.

– Господи Иисусе, – оторопело прошептал Томазо.

Ни один мускул не дрогнул на лице Николо. Он знал, что Дайана не может видеть его. И тем не менее…

Он ощутил покалывание на коже, которое быстро перешло в приятную дрожь, прокатившуюся по всему телу. Это было ответной реакцией на секундную потерю самообладания в тот момент, когда он заглянул в прекрасные, затуманенные слезами глаза Дайаны. Горло Николо сдавил спазм, сердцу стало тесно в неожиданно сжавшейся груди. Увидев, как нежные губы Дайаны задрожали от полного отчаяния, он поморщился словно от боли.

О, эти пухлые, щедрые и чувственные губы…

– Он выиграл, – тихо сообщил Томазо за его спиной.

Боковым зрением Николо заметил, как Макдауэл в порыве безумного торжества выбросил в воздух сжатый кулак. Но все его внимание было направлено на Дайану. Отрешенное выражение ее лица говорило о том, что выигрыш для нее ничем не отличается от проигрыша. И то и другое одинаково плохо.

Николо резко отвернулся от окна.

– Я иду вниз, – бросил он Томазо. – Проследи, чтобы все было готово к нашему отъезду.

Ни голосом, ни единым жестом не выдал он той бури эмоций, которая бушевала в нем всего минуту назад.

– Да! – воскликнул Пол Макдауэл. В порыве ликования он обернулся и сгреб в объятия свою дочь. – Подряд два выигрыша! Фортуна повернулась к нам лицом, моя дорогая! Еще пара таких заходов, и мы будем на коне!

Он уже чувствовал себя на седьмом небе. Дикий огонь, плясавший в его глазах, испугал Дайану.

– Папа, пожалуйста, – взмолилась она, – остановись, пока ты в выигрыше. Это…

Безумие – хотела она сказать, но отец резко оборвал ее:

– Не лишай меня радости, Дайана! Неужели ты не видишь, что нам сегодня везет? – Отстранившись от дочери, Макдауэл повернулся к столу. Когда крупье собрался подвинуть к нему его выигрыш, он сказал: – Ставлю все на кон.

И Дайана беспомощно смотрела на то, как весь выигрыш отца моментально был брошен в прожорливую пасть колеса рулетки.

Вокруг их стола начали собираться зеваки. Возбужденные голоса снизились до шепота, когда колесо фортуны снова завертелось. Дайана задержала дыхание, во рту у нее пересохло – она следила за маленьким шариком, совершавшим свой дразнящий танец с судьбой.

Но внутри у нее все кипело от злости. Однако на людях она не могла высказать отцу все, что думает о нем. И он успешно пользовался этим. Он рассчитывал на ее приличное поведение, в то время как сам вел себя ужасающе. В этом проявлялась его слабость.

Такова цена его искренним обещаниям, с мрачной усмешкой думала Дайана, следя затуманенными глазами за вращающимся кругом, который начал сбавлять скорость. Таков результат многодневных – многолетних! – усилий, направленных на то, чтобы удержать его от этой пагубной страсти.

Дайана чувствовала себя страшно уставшей. Борьба, на которую она положила многие годы своей жизни, измотала ее. У Дайаны появилось ужасное ощущение, что на этот раз она не сможет простить отцу, что он предал ее, снова поддавшись своей слабости.

Теперь оставалось только встретить здесь Николо Фонсека, и все прежние кошмары вернутся к ней во всей своей полноте.

Кто-то подошел и встал за ее спиной – Дайана почувствовала теплое дыхание на своем затылке. Однако ее мозг лишь зафиксировал это, потому что все ее внимание сосредоточилось на маленьком шарике, беззаботно скачущем по вертящемуся кругу.

Напряжение, пульсирующее ожидание, реальное ощущение безумия – все это подобно ядовитому зелью пронизывало атмосферу вокруг стола.

– Есть! – победоносно выкрикнул Макдауэл.

Вместе с ним смаковали его победу и остальные игроки, но Дайана чувствовала себя вконец разбитой. Ее, должно быть, качнуло от легкого головокружения, потому что чья-то добрая рука поддержала ее за талию. И то, что она позволила этой руке прислонить ее к плотному, сильному телу кого-то стоящего за ее спиной, говорило о том, насколько Дайана ослабела.

Это конец, тупо подумала она. Теперь его не остановишь. Он будет играть до тех пор, пока не спустит весь свой выигрыш, и даже больше. Дайана понимала, что таких игроков, как ее отец, на крючке держит не результат, а сам процесс игры. Выигрыш означал лишь везение, и они играли до тех пор, пока удача не покидала их. А затем они играли, пока удача снова не возвращалась к ним. И так до бесконечности.

Внезапно Дайана осознала, что стоит вплотную к постороннему человеку. Она моментально собралась и, смущенно пробормотав:

– Благодарю вас, но я сама… – обернулась. Конец фразы застыл на ее губах. Дайанс уставилась на знакомое лицо, не веря своим глазам.

– Здравствуй, Дайана, – мягко произнес Николо.