Знаю, ты вернешься

— Хорошо, — произнес Джеймс так, словно подвел какой-то известный ему одному итог. — Знаете, я даже рад, что у нас с вами зашла речь о моей дочери, — заявил он после недолгого молчания. — Я давно хотел обсудить с вами один вопрос, но…

Он внезапно оборвал свою речь и внимательно посмотрел на Найджела. В его взгляде Найджел уловил какую-то несвойственную этому довольно-таки властному человеку неуверенность. Что же за этим кроется?

Джеймс откинулся на спинку массивного кресла и полуприкрыл глаза.

— Видите ли, Найджел, — медленно, словно тщательно взвешивая каждое слово, заговорил он. — Моя дочь не совсем обычная девушка. Она не похожа на современных девиц, которыми, думаю, изобилует Нью-Йорк. Да и не только Нью-Йорк, а почти все крупные города…

В голосе Джеймса Найджел уловил нотки неприязни как к «современным девицам», так и к крупным городам. Впрочем, последнее было вполне ожидаемо. Не зря же последние два десятка лет Джеймс Эдвардсон почти безвылазно жил в уединении своих владений.

— Мелинда — самое дорогое, что у меня есть, — задумчиво продолжил Джеймс. — Я не мог допустить, чтобы она росла в атмосфере распутства, как тысячи ее сверстниц. Все эти рестораны, ночные клубы, вседоступность и вседозволенность… Опять же слишком частые и легковесные связи с мужчинами. Один мужчина, второй, третий… Нет, все это не для моей дочери!

Произнеся последнюю фразу, он сжал руку в кулак и с силой ударил по подлокотнику кресла. На лбу Джеймса залегла глубокая поперечная морщина, светлые проницательные глаза гневно сверкнули. Найджел не узнавал своего обычно столь уравновешенного добродушного учителя. Видимо, эта тема всерьез волновала Джеймса. Найджел предположил, что за всем этим кроется нечто глубоко личное.

Должно быть, Джеймс и сам пожалел, что проявил такую горячность. Он мельком взглянул на Найджела и, вздохнув, провел ладонями по лицу.

— Извините, — пробормотал он, — когда речь идет о Мелинде и ее будущем, я порой перестаю владеть собой.

Найджел понимающе улыбнулся, хотя вынужден был признаться себе, что ничегошеньки не понял. При чем здесь будущее Мелинды? Но все же он не смог удержаться от вопроса:

— Вы что же, намеренно держали Мелинду вдали от ее сверстников? Против ее воли?

Он тут же пожалел о своей несдержанности — его слова прозвучали довольно грубо. Однако Джеймс ничуть не рассердился, напротив, с живостью подхватил эту тему.

— Нет-нет, вовсе не против ее воли! — Он, казалось, был благодарен Найджелу за возможность продолжить этот важный для него разговор. — Мелинде самой нравится такая жизнь, она даже выразила желание учиться в университете экстерном. Я, конечно, не возражал. Да и теперь она старается как можно реже покидать усадьбу «Колокольчики». Ну и меня, само собой.

Все это звучало довольно убедительно, но слишком уж гладко. Найджелу казалось странным, чтобы молодая девушка отказалась от развлечений, друзей, веселых компаний и прочих преимуществ ее возраста и добровольно предпочла жизнь затворницы.

— Должно быть, ваша дочь очень привязана к вам. — Найджел чуть было не добавил, что Мелинда рано потеряла мать.

В своем воображении он уже нарисовал печальную романтическую картину. Найджелу представлялось, что Джеймс Эдвардсон безумно любил свою красавицу жену, которая, увы, слишком рано покинула этот мир. Но в утешение ему осталась дочь, как две капли воды похожая на свою мать. Найджел был уверен, что именно так и обстоит дело, но его ждал сюрприз.

— Вот тут вы правы, — подтвердил Джеймс, печально вздохнув. — Мать бросила Мелинду еще малюткой и с тех пор мало интересовалась дочерью. Я с самого начала взял все заботы о девочке на себя и ни разу об этом не пожалел.

В этом чувствовалась какая-то недосказанность, и Найджел бросил на Джеймса вопросительный взгляд. Этот разговор по-настоящему увлекал его, хотя Найджел не смог бы объяснить и самому себе, какое ему дело до прошлого Мелинды и сложных отношений ее родителей.

— Ну хорошо, — произнес Джеймс, словно внезапно на что-то решившись. — Я, пожалуй, расскажу вам. Видите ли, Мелинда мне не родная дочь. Мы с ее матерью поженились, когда девочке было около двух лет.

Найджел словно увидел своего наставника с новой, неожиданной стороны. Теперь это был не просто выдающийся археолог, талантливейший ученый. Джеймс Эдвардсон оказался человеком, способным на искреннюю привязанность к ребенку, не нужному даже собственной матери. В самом деле, много ли мужчин добровольно взяли бы на себя заботу о чужом для них ребенке? Уважение Найджела к Джеймсу Эдвардсону невероятно возросло.

— Лили, мать Мелинды, была необыкновенно красива. Впрочем, она и сейчас красива, — слегка поморщившись, продолжил Джеймс. — Не скрою, именно своей незаурядной красотой она меня и привлекла. Но дело не только в этом, — добавил он поспешно.

Найджел кивнул, давая понять, что внимательно слушает.

— Лили тогда казалась мне женщиной редких душевных качеств — чуткой, доброй, ранимой и беззащитной. Я даже закрыл глаза на то, что она родила дочь вне брака. Я до сих пор не знаю, кто биологический отец Мелинды.

И вновь наступила тишина, которую нарушало лишь слабое потрескивание пламени в камине.

— Да, Лили казалась мне тогда воплощением чистоты и изящества, — задумчиво повторил Джеймс. — А ребенок… Что ж, я решил, что Лили оказалась жертвой негодяя. А сама она слишком великодушна, слишком добра, чтобы отказаться от…

У него внезапно пресекся голос. Казалось, Джеймсу невыносимо мучительно погружаться в эти воспоминания. Найджел сочувственно молчал.

— Да, Лили казалась мне воплощенной чистотой. Я и представить себе не мог, как я тогда заблуждался. Я еще не надоел вам своими воспоминаниями? — внезапно спросил он совершенно другим тоном, словно очнувшись.

— Нет-нет, — поспешил заверить его Найджел. Он искренне сочувствовал своему собеседнику, понимая, что тот сейчас нуждается в слушателе. К тому же Найджел действительно был заинтригован.

Джеймс некоторое время молчал, собираясь с мыслями.

— Так вот, Лили Дэйн, как ее звали до брака со мной, оказалась никудышной женой и матерью, — заявил он. — И к тому же самовлюбленной эгоисткой. Но на этом список ее пороков не заканчивается.

— Вот как? — произнес Найджел, почти страшась того, что ему, по-видимому, предстояло услышать.

— Я не стану докучать вам рассказами обо всех ее выходках. — Джеймс Эдвардсон с присущей ему проницательностью уловил настроение собеседника. — Скажу только, что она оказалась полной противоположностью тому идеалу, что я вообразил. Алчная и недостойная женщина, вот кто она такая.

— И она отказалась от Мелинды? — уточнил Найджел, решив, что Джеймс завершил свой рассказ.

В ответ тот неопределенно пожал плечами.

— В общем-то да. Лили вовсе не горела желанием воспитывать своего единственного ребенка и предпочла после развода оставить Мелинду мне. О чем я ни капельки не жалею. Но как мастерски она все это устроила! — воскликнул он, вновь загораясь гневом. — Лили умудрилась выставить себя жертвой. Что-что, а это она умеет!

— Что же она сделала? — поинтересовался Найджел.

— Ну, зная, что я очень привязался к Мелинде, она попыталась меня шантажировать. Лили заявила, что, если я не выплачу ей немалую сумму, она увезет дочь и больше я ее никогда не увижу. Что я тогда пережил, страшно представить! Я ведь знал, что Лили вполне способна на подобную выходку. А стоит шантажистке лишь раз заплатить, и этому не будет конца.

С этим трудно было не согласиться.

— И как же вам удалось отстоять дочь? — Найджел с отвращением представил всю эту грязную борьбу, в которую был втянут Джеймс Эдвардсон благодаря своей доброте и доверчивости.

— Мне тогда пришлось нелегко, — подтвердил Джеймс. — Но мне удалось доказать, что девочке будет гораздо лучше, если она останется со мной. Я собрал факты, неоспоримо указывающие на то, что Лили — безответственная и легкомысленная женщина, не способная заботиться о ребенке. Вот тогда-то Лили Дэйн и выставила себя обманутой жертвой. Кое-кто ей даже поверил. Мне пришлось прочесть о себе немало гадостей в местных газетах. Таких же продажных, как и адвокаты Лили. Но я это пережил. Мелинда осталась со мной, и это с лихвой оправдывало все перенесенные унижения.