Убежденный холостяк

Крепко сложенный, ни грамма лишнего веса. Темные волосы покрывали грудь от ключицы до середины живота, темные, но не настолько густые, чтобы не разглядеть рельефные мышцы. Мужчина излучал спокойствие и силу — ни дать ни взять рыцарь, снявший свои блестящие доспехи.

Кэйла перевела дыхание. В нос тут же ударил свежий мускусный запах. Капелька воды медленно скатывалась по мужскому торсу к поясу шорт, плотно прилипших к еще влажному телу.

Казалось, она слышит биение собственного сердца. Она видела, как вздымается и опускается его грудь. Неужели его дыхание тоже участилось? Кэйла посмотрела на Джека и увидела, как он побледнел.

Собираясь с мыслями, Кэйла подала голос:

— Гм… Вы что, принимали душ со сломанной ногой? Кстати, когда вы ее сломали?

— Вчера.

— Вчера! А сегодня уже распеваете в душе? Вы сумасшедший?

— Возможно, — пробормотал он, морщась от боли.

— Господи, у трехлетнего ребенка больше ума. Сядьте, пока не упали. — С этими словами Кэйла пододвинула Джеку стул.

— Я не инвалид, отрезал Джек.

— Нет, конечно. Вы идиот! — Слова вылетели у Кэйлы прежде, чем она успела подумать.

Она тут же зажала губы рукой, виновато косясь на Джека, что явно позабавило его.

— Да ладно вам, — подначивал он, — продолжайте и скажите все, что вы действительно думаете.

— Я думаю, вам не мешало бы присесть.

— Если я буду сидеть, то никогда не свыкнусь с этими проклятыми костылями.

— А куда вам спешить? Разве врач не советовал вам первые дни провести по возможности лежа?

— Я давно вызубрил медицинские инструкции по безопасности. Так что вполне осознаю, что делаю. А откуда у вас столь глубокие познания? — раздраженно спросил Джек. От самовнушения боль не проходила, а от выписанных врачом таблеток его одолевала вялость.

— Я тоже ломала ногу. Мне тогда было десять, — заявила Кэйла.

— И теперь считаете себя специалистом по переломам?

— Вы по жизни такой брюзга или это на вас так повлияло неожиданное увечье? — Кэйла отвернулась и начала разбирать пакеты с покупками.

— Как смешно.

— Не очень, — ответила Кэйла, открывая кухонный шкаф: он был пуст, если не считать двух упаковок чечевицы. — А вот то, что у вас в доме, кроме чечевицы, есть нечего, действительно смешно.

— Я даже не знаю, как эта дрянь здесь оказалась, — пробормотал Джек. Все, с меня хватит, пора показать ей, что я не из тех, кого можно опекать, подумал он, подходя к стулу и опускаясь на него, стараясь при этом не рухнуть бессильно на сиденье. — А я уже говорил, что ненавижу чечевицу, — процедил он сквозь зубы, доставая спортивную майку из стоящей рядом корзины для белья.

— Может, одна из ваших подружек принесла ее для вас. — Кэйла пыталась не смотреть на него, когда он поднял руки, чтобы натянуть майку, и его мускулы упруго заиграли.

— Ни одна из моих подруг не умеет готовить, — возразил Джек.

— Неужели? То есть вам все равно, с кем общаться?

Джеку явно надоели уколы Кэйлы.

А она тем временем продолжала:

— Хотя тут вы, я думаю, немного переборщили.

— В каком смысле?

— Ну как же. Мисти, Мэнди, Тэмми Бэмби…

— Не знаю я никакой Бэмби, — пробормотал Джек, очарованный искорками веселья в ее голубых глазах. Такой полный жизни взгляд он видел лишь в детстве у своего шаловливого приятеля-котенка.

— Не знаете Бэмби? Ну ничего, надеюсь, вы скоро исправите это досадное упущение. Кстати, как вам удается их различать с такими схожими именами?

— Это не сложно. Например, у Рэнди длинные рыжие волосы и самые огромные глаза… в мире.

— Надо же. — В глазах Кэйлы отразилось что-то новое, совсем не веселье, только Джек не мог понять, что именно. — Ладно, достаточно о ваших подружках.

— Хорошо. По крайней мере я смог удовлетворить… ваше любопытство.

— Ни на что другое и не надейся, бабник, — проворчала молодая женщина себе под нос.

— Что?

— Это я сама с собой.

— Я слышал, что это привычка одиноких людей — говорить с собой.

— Я не одинока.

— Да ладно!

— Представьте себе. У меня есть дочь, и я живу полноценной жизнью.

— Даже не будучи экзотической танцовщицей?

— Я до сих пор не могу поверить, что вы такое всерьез предположили.

— А почему бы и нет?

— Потому что. Я имею в виду, что я не… что у меня не тот тип фигуры… Я была в шоке.

Джек ухмыльнулся.

— Самое интересное, что у вас определенно как раз тот тип фигуры. Как раз по моему вкусу.

— Судя по количеству подруг, вы любите все типы женских фигур, — колко парировала Кэйла.

— Лишняя никогда не помешает.

— Я не поклонница толпы. — Голос Кэйлы вновь стал надменным, отчего Джеку вдруг захотелось поцеловать ее.

— Я тоже не любитель сборищ, — вкрадчиво проворковал он.

— Телефонные звонки говорят о другом.

— Вы хотите сказать, что предпочитаете уединение один на один?

— Мы кажется, наш разговор немного не по теме, — со всей серьезностью заявила женщина.

— Да? А я-то думал, что мы как раз подошли к самому заманчивому вопросу… Стоп. А это что? — возмутился Джек, когда Кэйла извлекла из пакета упаковку с шестью жестяными банками.

— Пиво.

— Это не то пиво. В списке значится другой сорт.

— У них не было именно такого. Но продавец спиртных напитков сказал, что у этого точно такой же вкус.

— Он вас надул. Мне нужен эль, а ваше пиво лишь жалкая имитация.

— Хорошо… Завтра принесу вам то, что вы заказывали.

— И орехи для пива тоже не те. Я люблю соленые, а не просто обжаренные.

— Надо же, какой гурман.

Джек выразительно приподнял бровь.

— Просто я знаю, что мне нравится. А у вас что, с этим проблемы?

— Вот у меня как раз проблем нет, — проворчала она еле слышно.

— Намекаете, что они есть у меня? — тут же парировал Джек.

— У вас нога сломана.

— Надо же, какая приметливость!

Кэйла приметила многое. И то, как его высыхающие волосы падали на лоб, и глубину его дымчатых глаз, и ширину плеч — как у пловца. И губы. Когда он несколько минут назад улыбнулся и в уголках его губ и глаз появились забавные лучики смеха, ей показалось, что взошло солнце. А вот сейчас в его глазах светилась дьявольская ухмылка.

Почувствовав на себе его пристальный взгляд, Кэйла поспешно спросила:

— А как вы все-таки сломали ногу?

— Я уже говорил вам, что это случилось во время работы. Утром, кажется, вас подробности не заинтересовали.

— Потому что вы испугали меня.

— Правда?

— А вы бы не испугались, увертываясь от орущего дикаря с костылем?

— Странно, но у меня такое ощущение, что вы не из пугливых.

— Сочту за комплимент. Но все-таки что с вами случилось?

— Если я скажу, что упал с кровати, вы все равно не поверите. А вообще-то версий много.

— Разве у правды бывают версии?

— Надо думать. Спросите у любого копа. Если есть три свидетеля происшествия, то обязательно найдутся и три различные версии.

— Ну и какова же ваша версия?

— Я пострадал из-за неповоротливости. Огонь очень ревнивый и коварный соперник, — пробормотал мужчина, словно рассуждая про себя. — Он, как и женщина, не любит, если ты хоть на секунду отвлекаешься.

— Почему это? — Кэйла почувствовала внезапное раздражение.

— Потому что он словно живое существо, съедающее… и ненавидящее. А ты в его глазах лишь топливо…

Кэйла содрогнулась. Джек рассуждал о страшных вещах сухо и прозаично.

— Почему вы так спокойно говорите об этом?

— Потому что я пожарный.

— Но ведь из-за огня вы сломали ногу?

Джек равнодушно пожал плечами.

— Я же сказал, что неуклюж. Посмотрите на меня. Разве я выгляжу грациозным на этих костылях?

Как сказать, пронеслось в голове Кэйлы. Ей внезапно захотелось позаботиться об этом человеке.

— Вы не намочили гипс, принимая душ?

— Нет. Я надел на ногу мешок для мусора. Врач не велел мне мочить повязку.

— А что еще велел вам врач?