Навстречу любви

— Ну и удар у тебя, — попробовал пошутить он. Анита улыбнулась.

— Это я тебя еще пожалела, — сказала она. Может быть, коридорчик, по которому они шли в кухню, был слишком узким, может быть, лунный свет, смягчавший черты ее лица, так действовал на него, но у Люка от этой улыбки все внутри перевернулось. Давно он не чувствовал ничего подобного. Анита здесь. Она снова вошла в его жизнь. Тысячи противоречивых эмоций огненным фейерверком овладели им.

Ему пора уходить, не то память заведет его туда, куда ему не следует возвращаться. Но ноги сами несли его вперед, не желая прислушаться к голосу разума.

Домик был маленьким, и уже через секунду они вошли в темную кухню. За спиной у Аниты Люк протянул руку к выключателю.

— Я бы на твоем месте не делала этого, — сказала Анита, пытаясь задержать его руку. Их пальцы соприкоснулись. Люк почувствовал, как по всему телу прошел электрический разряд. Прикосновение ее руки подействовало на него сильнее, чем удар сковородкой по голове. Люк отдернул руку. Но Анита немного опоздала: Люк успел дернуть за цепочку, прикрепленную к светильнику, вмонтированному в потолочный вентилятор. В кухне зажегся яркий свет. Люк, Анита и Эмили дружно заморгали.

Круглый светильник, висевший в центре потолка, горел ярко, можно сказать, слишком ярко. Затем послышалось шипение, потом свист, за которым последовал громкий хлопок. Мельчайшие осколки лопнувшей лампы разлетелись в разные стороны, осыпав маленький деревянный столик и всех, кто находился рядом с ним.

Комната снова погрузилась в темноту.

— Пора уходить, папа, — сказала Эмили.

Анита звонко рассмеялась, смахивая осколки с волос и одежды.

— Ох уж эти мужчины! Почему они думают, что все знают?

— Потому что мы все знаем, — хмыкнув, ответил Люк. — Или, по крайней мере, притворяемся, что знаем. Так мы скрываем свою природную незащищенность.

Звонкий смех Аниты эхом отозвался в пустом доме.

— И это говорит парень, который вечно сам не знает, что творит. Ты всегда прав, даже тогда, когда, направляясь в Орегон, думаешь, что едешь в Сан-Франциско.

В темноте упрек Аниты прозвучал интимно, почти как шутка любовницы. Люк вспомнил, как они вместе катались на машине. Целых два часа провели, бесцельно слоняясь по Калифорнийскому побережью. Он никогда не сможет забыть об этом.

— Может, у тебя есть свеча или что-нибудь в этом духе? — откашлявшись, спросил он Аниту.

— Да. Вот, она стоит на столе. — Анита чиркнула спичкой и зажгла свечу, затем взяла в руки веник с совком и немного прибралась в кухне.

В золотистом свете свечи она выглядела еще красивее, чем в последний раз. Казалось, ее лицо излучает сияние. Люку очень нравилось имя Анита. В нем сочетались твердость и лиризм. Оно подходило этой красивой женщине с сильным характером.

Сейчас ее волосы были короче, чем раньше. Они были все того же глубокого темно-коричневого цвета. Отражая свет, они приобретали красноватый оттенок. Полтора года назад волосы у нее были длиннее. Они спускались ниже плеч, завиваясь на концах. Сейчас же коричневые пряди кудрявились вокруг ее шеи, изящно обрамляя красивое лицо.

Вот она стоит в доме, где раньше жила жена его брата.

Что привело ее сюда? Неужели она разыскивала его? Может быть, она приехала, чтобы продолжить их отношения? Почему эта мысль одновременно так пугает и так волнует его?

На мгновение перед глазами Люка снова пронеслись картины их жизни в Калифорнии. Но одного взгляда на дочь, мрачно сидевшую за столом, было достаточно для того, чтобы вернуться к действительности.

— Лимонад? Или чай со льдом? — Анита жестом показала на холодильник.

Люк поймал на себе взгляд ее шоколадных глаз, и между ними снова пробежала искра.

Эмили нервно барабанила пальцами по деревянной столешнице.

— Мм… нам… ммм… пора домой. — Язык не слушался Люка. — Спасибо, но…мм… нам пора домой.

Анита улыбнулась.

— Ты уже сказал это.

Господи, каким же неуклюжим иногда бывает Люк. Он повел себя просто, как последний идиот. В нем никогда не было ни капли того шарма, которым обладал Марк. А ведь они братья-близнецы. Марк бы сейчас на его месте сказал пару учтивых фраз и с достоинством удалился из дома Аниты.

А бедняга Люк пробубнил что-то вроде того, что уже поздно, схватил за руку, сопротивляющуюся Эмили и, сконфуженный, поспешно удалился через заднюю дверь.

— Придется посадить тебя под домашний арест до восемнадцати лет, — сказал Люк дочери. Он был зол на нее. Из-за ее исчезновения он попал в такую нелепую ситуацию.

Читать нотации Эмили было значительно проще, чем думать об Аните. Почему ее приезд так расстроил его? Просто земля из-под ног уходит.

— Мне придется прицепить тебе к ноге электронный чип, тогда ты не сможешь уйти дальше, чем на полкилометра от дома. Всю следующую неделю так и будет. Впрочем, если я вообще когда-нибудь выпущу тебя из твоей комнаты.

Ответа не последовало. Эмили, скрестив руки на груди, сидела в машине и молча смотрела в окно, будто готовила себя к конкурсу «Статуя года».

В последнее время дочь почти не разговаривала с отцом.

— Сегодня я говорил с директором школы, — сказал Люк. Эмили не проронила ни слова.

— Учебный год только начался, а тебя уже отстранили от занятий. И это уже не в первый раз. Ты ведь знала, что тебя не пустят в школу с такой головой. Зачем ты выкрасила волосы в этот ужасный цвет?

Люк протянул руку. Он хотел прикоснуться к Эмили, но потом передумал. Он знал, что Эмили это не понравится, и она еще больше уйдет в себя.

Они подъехали к дому. Не успел Люк остановить свой седан, как Эмили распахнула дверцу, выскочила из машины и скрылась в доме. Грустно вздохнув, Люк припарковался и отправился за дочерью. Он чувствовал себя столетним стариком, а не полным сил тридцатилетним мужчиной.

Когда только его дочь из милого ребенка превратилась в жестокого подростка? К отцу она испытывает примерно такие же чувства, как к фонарному столбу.

Люк тряхнул головой, прогоняя прочь дурные мысли. Он был уверен в том, что у него и у его дочери есть будущее. Он твердо знал это. Теперь только осталось понять, где оно, это будущее, и как его достичь.

Утром в понедельник Анита сидела на кухне за столом и намазывала горький мармелад на хлеб, испеченный прихожанками пресвитерианской церкви.

Анита поклялась себе в том, что больше никогда не будет есть, ничего приготовленного Коллин Тэннер. Ее мармелад был больше похож на апельсиновую кожуру, смешанную с цементной пылью.

Зажав нос, Анита с отвращением проглотила еще один кусок. Кроме баночной ветчины, ей больше нечего было есть. Основную часть своих денежных сбережений она истратила на переезд. Переезд — дело нешуточное. Нужно было заплатить и за то, и за это. Один только бензин влетел ей в копеечку. Анита пересекла на автомобиле почти всю страну. А для того, чтобы перевезти мебель, ей пришлось нанять грузового перевозчика, который тащился за ней всю дорогу до Мерси.

Последние двести миль ее «хонда» постоянно барахлила. Анита умоляла малышку — так она называла свой автомобиль — не сдаваться хотя бы до Мерси и обещала, что приведет ее в порядок, как только получит деньги.

Незадолго до переезда Анита написала несколько статей для одного популярного издания. Она должна была получить за эту работу приличные деньги. Их хватит и для того, чтобы оплатить счета, и для того, чтобы заполнить продуктами холодильник, если, конечно, в этом доме когда-нибудь будет нормально работать электричество, и для того, чтобы пополнить свой гардероб.

Ах да! Еще пинетки.

У Аниты есть подруга Джина. Она владеет небольшим магазинчиком в Лос-Анджелесе. Когда Джина увидела, какие пинеточки Анита вяжет крючком, она немедленно забрала их к себе в магазин. После того, как первая пара была продана за один день, Джина немедленно заказала Аните еще пятьдесят пар таких же детских пинеток.