Раба любви

— Жаль. А мне это начало нравиться.

— Я же сказала — перестань! — приказала она, оглядываясь через плечо.

Он отдал честь.

— Слушаюсь, мэм! Как скажете, мэм!

Остановившись возле машины, она, нетерпеливо постукивая ногой об асфальт, дождалась, пока Брайан откроет дверцу, и постаралась усесться на низкое сиденье, не потеряв при этом достоинства. Но это оказалось нелегко.

На работу Кэтрин всегда надевала костюмы. Неизменно черные и неизменно с приталенными жакетами и короткими, довольно узкими юбками. Приталенные жакеты подчеркивали основное ее достоинство — тонкую талию. А в коротких, узких юбках, как она заметила, ноги кажутся длиннее.

Но такая одежда не слишком удобна для езды в низких спортивных автомобилях. Поэтому, когда Кэтрин наконец-то откинулась на спинку сиденья и подняла голову, ноги ее были обнажены не меньше, чем у фотомодели в купальнике.

Естественно, Брайан заметил это, хотя его глаза, казалось, были направлены куда угодно, только не на нее. Но Кэтрин беспокоили даже не столько взгляды спутника, брошенные исподтишка, сколько собственная реакция на его присутствие.

Разозленная, она посмотрела на него исподлобья и процедила:

— Без комментариев!

Губы Брайана слегка скривились в улыбке.

— Даже и не думал. Куда ехать?

Указывая дорогу, Кэтрин твердо решила не позволить Брайану надолго застрять в ее квартире. В странном состоянии она пребывала сегодня, раз в голову лезли всякие нелепые мысли.

Это от потрясения, вероятно. И от огорчения. Ведь не каждый день выясняешь, что строила свою жизнь на зыбучем песке.

И все же, как бы то ни было, Кэтрин была уверена, что в глубине души Эдвин любит ее. Так же, как была уверена и в том, что сама по-прежнему любит его.

И вновь на ее глаза навернулись слезы.

Нет, ты не права, Кэтрин, говорил ей холодный и непреклонный голос разума. Совершенно не права!

— Тут действительно очень мило, Кэтрин, — сказал Брайан, обойдя гостиную, служившую одновременно и столовой.

Кэтрин оглядела просто обставленную и выглядевшую несколько пустоватой комнату, с полированным паркетным полом и бежевого цвета стенами, понимая, что интерьер совершенно не отражает ее индивидуальности.

У нее осталось слишком мало денег после покупки квартиры, чтобы можно было позволить себе дорогую мебель, которую она все равно когда-нибудь приобретет. Вместо этого Кэтрин потратила несколько воскресных дней на походы по дешевым распродажам, где и присмотрела кое-что из обстановки. Особенно ей понравились горчичного цвета софа и два довольно потертых, но очень удобных коричневых кожаных кресла.

Как раз в этот момент Брайан усаживался в одно из них.

— И что это должно означать? — мгновенно ощетинилась Кэтрин, несмотря на данное самой себе обещание не поддаваться раздражению, которое Брайан почему-то постоянно вызывал в ней.

Просто она всегда ненавидела слово «мило». Оно было слишком уж… милым. К тому же Кэтрин вовсе не чувствовала себя мило. Она испытывала злость, была на грани нервного срыва, могла вспылить, заплакать или сделать еще что-нибудь в этом роде.

— Совсем недурно, уверяю тебя, — сказал Брайан, кладя ногу на ногу и откидываясь на спинку кресла. — Мне нравится отсутствие помпезности и суетных притязаний. На полках стоят книги, а не дешевые вазочки. Картины на стенах о чем-то говорят твоей душе, а не висят только потому, что подходят по цветовой гамме. Мебель простая и удобная, без претензий. Совсем как ты сама.

Это был комплимент, без всякого сомнения. Так почему бы не принять его с благодарностью? Потому что в каждом слове Брайана ей слышится снисходительная нотка. Потому что «без претензий» прозвучало для нее как «скучная и заурядная».

Решив, что лучше промолчать, Кэтрин выдавила из себя улыбку и отвернулась, чтобы больше не смотреть на него. Потому что именно на этом она часто ловила себя, когда Брайан находился поблизости: Кэтрин все время наблюдала за ним. За тем, как он двигается, как смеется, как разговаривает. За тем, как заполняет собой всю комнату.

Хотя, по правде говоря, следила за ним далеко не она одна. И не только женщины. Эдвин прилип к Брайану еще с университетских времен и бегал за ним повсюду, как верная собачонка — за своим хозяином. Это зрелище было ей ненавистно. С тех пор Эдвин став вполне самостоятельным человеком. Но Кэтрин по-прежнему возмущали довлеющая над людьми сила личности Брайана и его бессознательная высокомерная уверенность в том, что они сделают так, как будет нужно ему.

Пройдя в кухню, Кэтрин скинула с плеча сумочку и только тогда вспомнила о совершенно измятом приглашении, все еще зажатом в ее кулаке. Вскрыв конверт и пробежав глазами текст, она отметила, что свадебная церемония должна была состояться в церкви.

Ее охватил приступ ярости. В церкви! Да Эдвин не был там никогда в жизни! Во всяком случае, на ее памяти. Что за ханжа! Что за лицемер! Что за… за… испорченный, бесчувственный, предатель и негодяй!

Со слезами на глазах Кэтрин бросила ненавистное приглашение в мусорную корзину. Десять лет жизни, и все впустую! Десять лет жизни выкинуты на помойку!

Ей хотелось зарыдать. Но как это было возможно, когда в соседней комнате сидел Брайан, наверняка самодовольно вспоминающий о том, что не раз предупреждал ее о слабине в характере Эдвина? С той минуты, как пригласила его к себе, она ждала слов: «Я же говорил тебе».

Смахнув слезы тыльной стороной ладони, Кэтрин взяла чайник и подставила его под кран.

— Ты не против растворимого кофе? — крикнула она, пересиливая себя.

— Превосходно!

— Если хочешь, включи телевизор.

— Нет, спасибо. Предпочитаю просто посидеть и расслабиться.

Замечательно! — с яростью подумала Кэтрин. Ты будешь сидеть там, и расслабляться, тогда как я здесь, несмотря на мое разбитое сердце, должна готовить тебе, этот чертов кофе, испытывая при этом непреодолимое желание послать тебя к черту, а потом броситься на кровать и выплакаться всласть!

Разумеется, Кэтрин этого не сделала, а достала из шкафчика две свои любимые керамические чашки и приготовила кофе, добавив заменитель сахара в свою, и три полных ложки сахару в другую.

Брайан был неисправимым сластеной. Его страсть к конфетам, шоколаду и всему, в чем содержался сахар, была просто феноменальна. Самое удивительное, что Брайан не прибавлял в весе ни килограмма, неважно, сколько тортов с кремом или пирожных запихивал в свой необычайно плоский живот.

Эдвин никогда не ел ни тортов, ни пирожных и пил только черный кофе без сахара, потому что вынужден был следить за своим весом. Когда они с Кэтрин жили вместе, ей приходилось тратить массу времени на приготовление ему обезжиренной и малокалорийной еды, до того он заботился о своей фигуре.

При мысли об Эдвине, а заодно и обо всех своих стараниях угодить ему, Кэтрин не выдержала. Она стояла, вцепившись в кухонную раковину, и горько рыдала, когда неожиданно почувствовала на своих плечах сильные руки Брайана и оказалась крепко прижатой к его груди.

— Все в порядке, — мягко сказал он. — Поплачь, если хочешь, если тебе станет от этого легче. Тут нет никого, кроме нас с тобой…

— О, Брайан! — всхлипнула она и, повернувшись, обняла его.

Должно быть, это настолько поразило Брайана, что он замер на несколько мгновений, а потом, в свою очередь, обняв ее, коснулся губами волос Кэтрин. Вздрогнув от неожиданности, она разрыдалась еще сильнее.

— Ну-ну, — протянул он. — Ты с этим справишься, Кэтрин. Я знаю, что справишься.

— Но… но он собрался жениться на другой, — всхлипнула Кэтрин. — Это невыносимо. Я так сильно люблю его!

— Слишком сильно. Ты всегда любила его слишком сильно.

К горю примешалась некоторая толика негодования. Так он опять за старое: снова критикует ее за связь с Эдвином! Почему нельзя оставить человека в покое?

Вывернувшись из его рук, Кэтрин бросила на Брайана гневный взгляд.

— Разве ты знаешь, что значит любить слишком сильно?