Любовь простит

Мэгги пришлось нелегко. Дело не только в том, что она читала собственные некрологи, хотя увидеть свою фотографию в траурной рамке — само по себе весьма и весьма неприятно. Мэгги в одночасье лишилась друзей и знакомых, оказалась изолированной от всех, кого знала. Более того, ей пришлось доверить свою жизнь абсолютно чужим людям. Однако было что-то в ее характере, что помогло ей пережить то драматическое время.

А что касается Арчи, то недолгое, в течение двух месяцев, общение с этой женщиной приоткрыло ему окно в другой мир. Для него в Мэгги соединилось все милое и душевное, честное и доверчивое. Узнав от агентов ФБР, что муж нанял убийцу, чтобы оборвать ее жизнь, Мэгги не стала закатывать истерику, а предложила гостям кофе и домашнее печенье.

Но Арчи инстинктивно почувствовал, что и кофе, и печенье, и нарочито небрежная манера держаться — всего лишь попытка замаскировать растущий в душе страх.

Позже, узнав подопечную лучше, он стал замечать в ее поведении странности, выдававшие этот страх: то она принималась вытирать стол там, где минуту назад вытерла, то начинала варить кофе, не притронувшись к только что сваренному. Арчи хотелось обнять Мэгги, утешить, отогнать поцелуями ее боль и страхи. И один раз он не смог сдержаться, не смог сопротивляться своим желаниям. Он сдался, но только для того чтобы тут же оттолкнуть женщину и сказать «нет» ее безмолвным мольбам.

После того поцелуя Арчи больше не позволил себе ничего, хотя непрестанно находился рядом с Мэгги. Он заставил себя видеть в ней лишь охраняемый объект. И он был женат. Не имело значения, что брак неудачен: Арчи оставался верен жене. Теперь он горько улыбнулся, вспомнив пожелание Софи встретить кого-нибудь, кто разбил бы ему сердце.

Он знал, что, если бы пробыл рядом с Мэг немного дольше, Софи почувствовала бы себя отмщенной.

Арчи чуть ли не дословно помнил сочиненную в ФБР и напечатанную в газетах информацию о «смерти» Мэгги. История эта наделала много шуму и некоторое время не сходила с первых полос. Сообщалось, что машину Мэгги нашли разбитой на обочине шоссе неподалеку от Гринфилда, штат Индиана. Сиденье, руль, коврики были заляпаны кровью той же группы, что и у Мэгги. Полиция приобщила к делу подобранную неподалеку от места катастрофы окровавленную теннисную туфлю, размер которой совпадал с тем, что носила погибшая. После обнаружения машины близкий к истерике муж Мэгги сообщил полиции о ее исчезновении. Он плакал перед телекамерами крокодильими слезами и рассказывал об их прекрасном супружестве.

Окровавленная теннисная туфля отпечаталась в сознании Арчи, словно на фотографии. И, хотя Мэгги сидела рядом, когда он разглядывал снимок туфли и смотрел по телевизору новости о ходе расследования, его не покидало ощущение, что он читает, видит и рассуждает о реально происшедшем событии. Арчи лично разработал схему операции, за исключением злополучной теннисной туфли — эту деталь предложил Грег, — но все равно не мог отделаться от гнетущего чувства, что он испытывает судьбу.

Сейчас у Арчи появились те же ощущения, и он наконец смог понять смысл излюбленных высказываний суеверной директрисы приюта: «Никогда не лги и не фантазируй, чтобы не сделать ложь правдой» и «Никогда не смейся над чужой судьбой, если не хочешь, чтобы она стала твоей». Холодная, умная и иногда жестокая директриса оказалась права. Они испытывали судьбу, когда лгали о смерти Мэгги.

Но как бы там ни было, а план сработал. Ничего не подозревающий Уоттер спокойно передал десять тысяч долларов за кровавое преступление мнимому убийце, который на самом деле являлся сотрудником ФБР. Его спокойствие испарилось, когда неожиданно появился Грег и зачитал схваченному с поличным злоумышленнику его права. Тогда Уоттер разразился гневной тирадой, утверждая, что это ошибка и его не так поняли. И ломал комедию до тех пор, пока не увидел входящую в зал суда Мэгги, сопровождаемую Грегом Линдсеем и Арчи Брауном...

Арчи взглянул на часы и увидел, что, хотя его память, словно чертово колесо, прокрутила массу воспоминаний, прошло всего лишь два часа после звонка Грега. Два часа с начала нового, вероятно, еще более сложного этапа в деле Уоттера.

По дороге в аэропорт Арчи позволил себе снова подумать о Мэгги. О той Мэгги. Все эти годы он боролся с воспоминанием об их единственном поцелуе, потому что эти мысли могли помешать работе. Но сейчас он словно возвращался к событиям трехлетней давности, и в его памяти снова прозвучали прощальные слова Мэгги: «Спасибо за все, агент Браун. Простите меня, если я не буду поддерживать с вами никаких контактов...»

2

Мэгги печатала на машинке, забыв о времени и не замечая сгущающихся в комнате сумерек. Она видела перед собой только текст. Это были ответы на вопросы, которые задавали ей после каждого семинара и на которые она, щедро делясь своим опытом, подробно отвечала. Перечитав подзаголовок «Как распознать мистера преступника?», Мэгги поморщилась и забила слово «мистер». Да, она не писатель и никогда им не будет. Но ей нужно к понедельнику подготовить материал для семинара.

Она просмотрела советы, касающиеся того, как выявить потенциального преступника. Подумав, вычеркнула пару пунктов — десяти основных сигналов опасности вполне достаточно. Если оставить больше, мало у кого достанет терпения дочитать до конца; если сократить перечень, то люди задумаются о прочих сигналах самостоятельно, а у страха, как известно, глаза велики.

Мэгги начала читать вслух:

— Первое: преступник неохотно дает номер своего домашнего или рабочего телефона. Второе: всегда уклончиво говорит о том, где живет, о месте работы и профессии.

Губы Мэгги изогнулись в презрительной усмешке. Когда-то давно, в другой жизни, Уоттер сказал ей, что у него нет пока постоянного места жительства, поскольку он-де только-только приехал в город. Позже выяснилось, что он жил в машине или в доме случайной подружки, пока не заловил в свои сети ее, Мэгги.

— Третье, — продолжала она с выражением, — преступник, пользуясь телефоном, всегда резко бросает трубку, когда кто-то входит в комнату. А ведь это указывает на какие-то незаконные делишки.

Мэгги отодвинулась от стола, внезапно рассердившись на саму себя. Текст, над которым она немало потрудилась, показался ей набором тривиальностей, которые всерьез могут воспринять разве что первоклашки.

Когда наконец исчезнет это гадливое ощущение, что тебя обманули, использовали, а потом выбросили? Джек в тюрьме, под замком. А она потеряла покой, лишилась привычной размеренной жизни, сбежав в другой штат, подальше от его ярости.

В Энглвуде она попыталась начать все сначала. Первые несколько месяцев Мэгги чувствовала себя потерянной в дорогостоящей квартире, оплакивая прошлое, страшась настоящего и будущего. Она боялась всего: города, его жителей, продавцов в магазинах, несмотря на то что люди всячески выказывали дружелюбие и готовность поболтать с ней. Боялась, что может забыть свою новую фамилию или написать ее неправильно, боялась высокого безоблачного неба, здешних гроз — всех и вся.

Однажды утром Мэгги проснулась и, накинув халат, прошла через неубранную квартиру и остановилась перед зеркалом в ванной комнате. Пристально всматриваясь в свое неумытое лицо и всклокоченные волосы, она вновь впала в ту же панику, в которой пребывала в те дни, когда узнала, что Джек Уоттер хочет ее смерти. И в этот момент в Мэгги вдруг произошел коренной перелом: она решила стать совсем другой женщиной. Женщиной, которая больше никогда не будет простофилей и которую какой-нибудь новый Джек-Потрошитель уже не сможет завлечь в свои тенета и использовать. В то утро родилась новая Мэгги.

Теперь она улыбалась, когда вдруг оживали горькие воспоминания. Прежняя Мэгги казалась ей сейчас чужой. В течение недели она подыскала дом в пригороде Денвера, купила его менее чем за пару тысяч долларов, через год выгодно продала и на вырученные деньги приобрела свой нынешний дом в Энглвуде. Поступила на курсы обучения боевым искусствам, стрельбе, а потом и сама стала вести занятия с женщинами.