Волшебный свет

– Господи боже! Ну сколько можно тебе повторять! – взорвался Росс. – Ты как будто не слушаешь! Для меня жизнь была адом, но я боялся к тебе прикоснуться. Элла меня напугала, пойми! Она сказала, что ты такая хрупкая, с тобой все может случиться. И потом, ты все время была в депрессии, я чувствовал, что тебе не до меня. Если б ты знала, как я хотел тебя – до умопомрачения!

Дилан, уже не заботясь о декоре, с шумом перевела дух и тоже впилась в него взглядом. А вдруг правда? Вдруг он все это время был так же несчастен, как она?

– И не счесть, сколько ночей я дрожал от холода в лесной сторожке только потому, что дома наверняка бы не вытерпел и забрался к тебе в постель. – Голос Росса звучал глухо и хрипловато, сводя ее с ума.

– А я думала, тебе противно смотреть на такую пузатую бочку.

– Пузатая ты для меня была еще прекраснее. Знаешь, как возбуждала меня мысль, что у тебя внутри мой ребенок? – Он протянул руку и тихонько погладил мраморную грудь, к которой прильнула малышка. – Дилан, ты для меня самая желанная на свете!

Она закрыла глаза, целиком отдаваясь его ласке.

– Росс, почему же ты ничего не сказал? Ты же мог объяснить.

– Я боялся, – смущенно сказал он. – Боялся, что объяснение кончится все тем же. Безопасней было ничего не объяснять. – Его пальцы соскользнули с груди на пухленькую щечку новорожденной. – Вот с кем я бы с удовольствием поменялся, – шепнул он, и Дилан прыснула.

Маленькая Руфь выпустила сосок, откинула головку и воинственно уставилась на Росса круглыми синими глазами.

Он, увидев такой афронт, не мог не рассмеяться.

– Помешал тебе ужинать? Ну извини, солнышко! Надо же, характер сразу чувствуется, – подмигнул он жене, которая приложила девочку к другой груди.

– Вся в тебя, – улыбнулась Дилан.

Он легонько ущипнул ее за ухо.

– А в кого же! Все-таки это моя дочь, правда? – Пальцы его зарылись в каштановые волнистые волосы, и он вздохнул. – Господи, сколько же мне еще терпеть!

Она засмеялась, покраснев.

– Вот уж не представляю. Знаешь, я видела в деревне объявление: с января открываются курсы аэробики для молодых мам. Пожалуй, я туда запишусь. Там есть зал с кроватками, детей оставляют под присмотром няни, пока мамаши занимаются гимнастикой. А еще надо плавать и много гулять. Тогда я быстро войду в форму.

Он вдруг посерьезнел.

– Ты проклинала свою беременность, да?

– Я очень хотела ребенка, Росс.

– Только носить его не хотела!

– Ну, в конце мне правда было тяжело. Представь, каково балерине ощущать себя такой грузной и неуклюжей. Мне ног за животом было не видно.

– Да брось! Не такая уж ты была толстая.

– Именно такая – в зеркало глянуть противно! Думаешь, почему я так легко поверила в твое отвращение?

– Какое отвращение! Меня дрожь пробирала, когда я на тебя смотрел: маленькая, кругленькая, уютная, кожа, как персик, – так и хочется погладить. Но я держался изо всех сил, даже подойти не смел – а ну как не смогу остановиться.

Дилан с ужасом вспоминала все, что пережила за последние месяцы.

– И все-таки надо было сказать. Ты-то считал, что поступаешь правильно, а я мучилась.

Он наклонился и поцеловал ее.

– Прости, родная, честное слово, я меньше всего хотел тебя обидеть. Но от этого дикого воздержания у меня совсем испортился характер.

– Не говори! Иной раз я тебя просто ненавидела! Ну почему было не рассказать, не поделиться со мной?

Он сокрушенно покивал.

– Я только теперь это понимаю. Но я ведь по натуре не слишком разговорчив, наверно, потому и выбрал себе такую профессию. Давно привык быть один в лесу и общаться только с деревьями. До сих пор мне этого хватало.

– К этим деревьям я ревновала тебя больше, чем к Сюзи. Я же вижу – ты любишь их сильней, чем меня!

– Никого и ничего не свете я не люблю сильней, чем тебя, – услышала она прерывистый шепот, и губы соскользнули вниз по шее, к налитой груди. – Господи, твой запах! Как я скучал по нему!

Дилан робко погладила его темные густые волосы; они прилипали к ее пальцам, как наэлектризованные. Малютка Руфь уснула на сгибе материнского локтя; крохотный розовый ротик приоткрылся в улыбке. Дилан смотрела на сонно прильнувших к ней мужа и дочь, и глаза ее тоже слипались. Давно она не была так счастлива.

Через несколько минут их разбудила, войдя в комнату, Руфь. Росс тут же вскочил и смущенно пригладил волосы.

– Стучу, стучу, никто не откликается, – с улыбкой сказала Руфь. – Все трое уснули. Ну еще бы, после такого дня! Росс, я вам постелила в маленькой спальне, и бутылку с горячей водой под одеяло положила, так что не озябнете.

Росс потянулся и зевнул.

– И правда, хорошо бы выспаться. Я прошлую ночь почти не спал, и позапрошлую тоже. Чувствую: адреналин на исходе.

– Ступайте, – кивнула Руфь. – Дилан, девочку я тоже у вас забираю. К ней ночью вставать надо – перепеленать, дать водички, а вы уж выспитесь хорошенько. А если чего будет нужно – крикнете: я чутко сплю, сразу услышу.

– Да зачем? Оставьте ее здесь, я справлюсь. Дома ведь у нас нянек не будет.

Но Руфь уже подхватила корзинку.

– Вот и запасайтесь сном, пока возможность есть. После родов надо отдохнуть хорошенько, верно, Росс?

– Да, – послушно кивнул Росс. – Отдыхай, милая. Спокойной ночи. Спасибо вам, Руфь.

Он поцеловал жену в макушку и вышел, а Руфь осторожно взяла у Дилан свою маленькую тезку и уложила в корзинку. Малышка недовольно почмокала, сдвинула бровки, потом смешно зевнула и снова погрузилась в сладкий сон.

Руфь спала беспокойно, то и дело просыпалась от крика младенца. Еще не рассветало, а она расхаживала с красной, надсадно орущей новорожденной взад и вперед по кухне.

– Шшш… шшш… – успокаивала ее Руфь, похлопывая по спинке, а после, когда это перестало помогать, стала тихонько петь ей колыбельную, слышанную в детстве. Всех слов Руфь не помнила и большей частью просто мычала, но девочке, как видно, понравилось: она затихла, прислушиваясь.

– Приятный голос. Тебе бы в церковном хоре петь, – сказал с порога Генри, и Руфь вздрогнула от неожиданности.

Он был чисто выбрит, седые волосы аккуратно приглажены, а глаза лучились улыбкой. Взглянув на него повнимательнее, Руфь с удивлением узнала свой синий свитер, надетый на вчерашнюю рубашку.