Так дорог моему сердцу

Автобус высадил ее довольно далеко от дома, и на такси она проделала остальной путь. Была пятница, и она вспомнила, что по пятничным вечерам ее мать и отец всегда уходили в кино, а так как был учебный год, то оба брата находились в школе. Но, вероятно, Лиза будет дома, скорее всего, она занимается музыкой. Хотя она тоже могла пойти в кино или проводить вечер с Клайвом. Но так как у Клайва были теперь занятия в сельскохозяйственном колледже, то это было маловероятно.

Но все же она нажала кнопку звонка, хотя была уверена, что все ушли, потому что из квартиры не доносилось ни звука, в окнах было темно, за исключением света тусклой лампы в прихожей. Но в коридоре послышались неуверенные шаги, и Лиза открыла дверь, кутаясь в голубой халат и стараясь как можно дальше спрятаться за дверью.

— Джинни! — воскликнула она, отпустила халат и настежь распахнула дверь.

— Лиз! — воскликнула Вирджиния и заулыбалась.

Она поставила чемодан на пол в прихожей, и сестры бросились друг другу в объятия. Они с восторгом обнялись, а потом отступили назад, чтобы наглядеться друг на друга.

Но Лиза была совершенно сбита с толку.

— Почему же ты не дала нам знать, что приезжаешь? — спросила она. — О, Джинни, что-то случилось, раз тебе пришлось так неожиданно приехать? Мама с папой ушли, и у Бетти сегодня выходной вечер. И если бы меня не было дома, кто открыл бы тебе дверь?

— Мне пришлось бы расположиться у дверей, пока вы все не вернулись бы, — сказала ей Вирджиния, пытаясь рассмеяться, как будто это действительно было очень забавно, хотя ее смех совсем не смог обмануть Лизу. — Или, по крайней мере, пока не вернулся бы кто-нибудь один.

Лиза ничего не сказала, но потащила ее в гостиную, где она поспешно добавила дров в камин и включила большую лампу, которая стояла за любимым креслом их отца.

Оглядев комнату, Вирджиния увидела, что она была почти такой же, какой она видела ее в последний раз. Та же стопкажурналов и библиотечных книг, в углу со столика беспечно свисало шитье, телевизор не включался, если только мальчиков не было дома, а в центре великолепное пианино Лизы.

Это всегда была немножко неубранная комната, домашняя комната, но теперь это была спокойная гавань, убежище, или такой она казалась Вирджинии, после долгих часов ее холодного и изнурительного путешествия. Девушка опустилась в кресло у огня и протянула к нему руки, а Лиза начала объяснять, почему она была в халате.

— Я примеряла платье, — сказала она, — которое купила сегодня утром. Оно будет частью моего приданого. На прошлой неделе папа дал мне чек, так что я смогла начать приготовления, но если бы у меня было хотя бы малейшее подозрение, что ты собираешься объявиться дома сегодня вечером, я бы приготовилась к встрече. Но, Джинни, почему ты здесь, когда в последний раз ты писала, что тебя полностью устраивает Швейцария?

— Я внезапно почувствовала тоску по дому, — сказала ей Вирджиния, и Лиза поняла, что это была только часть правды.

— И миссис Ван Лун согласилась освободить тебя?

— Ей не особенно этого хотелось, но дети после Рождества должны приехать учиться в Англию, и мне в любом случае пришлось бы расстаться с ними. А я хотела приехать домой и увидеть вас всех — мне ужасно захотелось увидеться с вами! — бессвязно ответила она, глядя в лицо сестры с какой-то голодной тоской.

Лиза озабоченно посмотрела на нее, потому что она не помнила, чтобы Вирджиния когда-нибудь так выглядела; она была не только бледна и устала, но что-то в ней заставляло предполагать, что в глубине ее души скрыта огромная обида. Глаза были невыразительны, а углы рта подрагивали, и ей было трудно с этим справиться, хотя она постоянно прикусывала нижнюю губу зубами, чтобы скрыть дрожь.

Вирджиния изо всех сил пыталась улыбнуться, но Лиза видела, что ее улыбка неестественна и совсем не похожа на обычную. Она решила, что на некоторое время лучше оставить расспросы о том, почему Вирджиния даже не потрудилась предупредить семью о своем возвращении, и вместо этого начала высказывать сожаление по поводу того что в доме почти ничего не было, чтобы устроить ей достойную встречу.

— Наверное, ты ужасно хочешь есть, — сказала она.

— Пойдем на кухню, я пожарю тебе яичницу и сварю кофе.

Мы сможем поболтать, пока ты ешь. Сегодня ужасно холодно и сыро, но на кухне тепло — теплее, чем здесь.

— А ты в самом деле опять можешь играть как раньше? — спросила Вирджиния, усаживаясь за кухонный стол и глядя, как ее сестра занимается плитой.

— О, совсем как раньше! — Лиза бросила на нее лучистый взгляд. — Разве это не чудесно? И все это благодаря доктору Хансону! Мама с папой говорят, что никогда не смогут выразить свою благодарность ему, и они действительно хотят, чтобы он прислал им свой счет, даже если он огромный.

Вирджиния поспешно начала намазывать хлеб маслом, пока Лиза занималась яйцами.

— Думаю, он пришлет его, — заметила она, и сразу прибавила, чтобы переменить тему. — Значит, ты выходишь замуж сразу после Нового Года? Это одна из причин, почему я вернулась домой. — Я хочу помочь тебе приготовиться. Я просто не могла позволить, чтобы все заботы легли на твои плечи!

Лиза улыбнулась ей с теплой признательностью.

— Если так, то я абсолютно счастлива, что ты вернулась домой, потому что покупки к свадьбе — это ужасно захватывающая вещь, и мне так не хватало моей дорогой и единственной сестры! Ты представить себе не можешь, сколько магазинов я уже обошла, покупала самые разные вещи, которые нам будут нужны в доме. Хотя я думаю, мы будем жить с генералом после свадьбы, а это такой милый, забавный старик. Его сестра сказала, что всегда находила дом слишком большим, что будет рада жить с новой родственницей и что сделает меня новой домохозяйкой.

— Я надеюсь, тебе известно что-нибудь о домашнем хозяйстве?

— Пока я не знаю очень многого, но научусь, когда выйду замуж. — На лице у Лизы была написана такая счастливая уверенность, что Вирджинии не верилось, будто перед ней та Лиза, которая потеряла весь или практически весь интерес к жизни до поездки в Швейцарию. — Бэтти учит меня готовить, и у меня по этому предмету уйма книжек.

— Но ты все еще занимаешься музыкой?

— О, да. Конечно, я буду продолжать. Но, естественно, теперь на первом месте Клайв — и так будет всегда.

Вирджиния позволила ей говорить о Клайве и обо всех их планах на будущее. Лиза была целиком и полностью предана человеку, который через очень короткий промежуток времени должен был стать ее мужем. На ее лице было счастливое выражение, когда она даже просто упоминала его имя. Для Вирджинии это было открытием. Ведь она привыкла иметь сестру, которая жила только ради музыки.

Хотя тупая боль собственного сердца, стремящегося к человеку, которого она, наверное, никогда больше не увидит, делала ей совершенно понятным такое поведение. Не возможно вести себя по-другому, если в сердце любовь.

Кухонные часы отсчитывали минуты, а Лиза продолжала говорить, пока, наконец, не заметила, что Вирджиния была не только белой и изнуренной, но и едва слушала ее.

— Пойди, приляг. А я подожду прихода родителей. Они с ума сойдут от радости, — сказала она. — Папа ужасно по тебе скучал.

Вирджиния была довольна хотя бы из-за одного того, что была дома, и что на следующий день она увидит своих родителей и в особенности своего отца, который всегда понимал ее лучше, чем кто-нибудь другой.

Оказалось, что вернуться к привычной жизни было довольно трудным делом.

Нет, ее привязанность к родным не уменьшилась за время отсутствия, но другие интересы поглотили ее целиком. Она не могла думать ни о чем другом. И даже начала опасаться, что всю жизнь ее будет преследовать призрак одного человека, что как бы она ни старалась, она не сможет забыть его, и что обычная жизнь потеряет для нее всякий вкус.

Когда Лиза попросила ее пойти с ней по магазинам, она согласилась без всякого энтузиазма. Постельное белье, ткань для занавесок, антикварная мебель — ничто не могло привлечь ее внимание или удержать его надолго.