А потом пришла любовь

Кривая улыбка тронула уголки его губ.

— Значит, она и в самом деле должна была очень мало меня любить.

Наступило молчание, и Джесс поднялась:

— Лучше всего выбросить ее из головы и начать все сначала.

— Я не намерен жениться на какой бы то ни было другой женщине, если ты это имеешь в виду! — Лихорадочные пятна выступили на щеках Мэтью. — Я уже не юнец, чтобы позволить себе такое еще раз.

— Ну, еще и не старый! А как ты собираешься провести остаток своей жизни? С Белл?

Мэтью отрицательно покачал головой:

— Я потерял интерес к любым женщинам. Либо та, что устраивает, либо вообще никакой.

— Ну что ж, чем скорее ты поправишься, тем скорее чем-нибудь займешь голову. Вот и постарайся поправиться.

В следующие дни Мэтью не мог думать ни о чем другом — только о Стелле. Ее лицо постоянно стояло перед его мысленным взором, когда он печально раздумывал над последними несчастливыми месяцами. На что он надеялся, когда бросил ее одну в «Грей Уоллс»? И как быстро взаимное недопонимание привело их к концу! Изменилось бы что-нибудь, если бы они уехали на медовый месяц, или она в любом случае отвернулась бы от него? Права ли Джесс, когда говорила, что его похождения с Белл сделали невозможным пребывание здесь Стеллы, даже если бы она этого хотела? Однако как ни посмотри, они со Стеллой не подходили друг другу с самого начала: только его слепая любовь мешала ему это понять.

А еще Мэтью никак не мог избавиться от воспоминаний о том, как держал ее в своих объятиях, как после первого испуга она прижалась к нему и ответила на поцелуй, желая его так же сильно, как он желал ее. Но глупо было принимать это за подлинное чувство; ее отклик только доказывал его любовный опыт, на который Стелла и попалась. Он запретил себе думать о ней. Нужно начинать жизнь сначала.

Мэтью так упорно спорил с врачом, что через десять дней после несчастья уже сидел за своим столом в офисе и работал с такой яростью, что служащие начали бояться его утренних появлений.

Никто, даже самые близкие друзья, не знал, что Стелла бросила его, а если кто-нибудь и удивлялся ее отсутствию, то слишком уважал его частную жизнь, чтобы задавать какие бы то ни было вопросы. Только Нэд осмелился спросить его, когда они однажды вечером сидели вдвоем за кофе и бренди.

— О вас со Стеллой ходят слухи, — небрежно сообщил Нэд. — Не думаешь ли ты, что с этим что-то надо делать? Люди всякое болтают.

— Пусть болтают! Пока сплетничают об одном, не будут болтать о другом.

На лице Нэда появилась неловкая усмешка.

— Ну что ж, последние несколько месяцев ты даешь им достаточно поводов для сплетен. Я думаю, это не мое дело, но если тебе поможет разговор на эту тему…

Мэтью потер рукой глаза:

— Когда-нибудь я расскажу тебе, Нэд… но предпочел бы не говорить об этом сейчас.

Когда-то Мэтью смеялся над домыслами, что присутствие женщины еще долго может ощущаться после того, как она ушла, однако, когда он возвращался в «Грей Уоллс», там все напоминало Стеллу. Трудно было предположить, что человек столь неопределенных достоинств способен оставить такой глубокий след… Но ваза с букетом цветов на темном столике в холле, открытая крышка рояля или даже пламя камина в затемненной комнате так живо напоминали о ней, что Мэтью невыносимо было долго оставаться дома, поэтому, когда не было дел в офисе, он на многие мили уходил за город и возвращался настолько измученным, что засыпал в тот же миг, как голова его касалась подушки.

Для Стеллы время тоже тянулось и медленно, и скучно. Жить так, как она жила до свадьбы, оказалось невозможно. Встречи с замужними подругами заставляли ее чувствовать двусмысленность собственного положения, и, хотя неделя проходила за неделей, она не участвовала в обычном круговороте лондонской жизни. Тяжело было выносить и предположения матери, что дочь бросила Мэтью ради Чарльза. Правда, сначала Стелла была слишком удручена, чтобы спорить с матерью, но постепенно ее душевное потрясение от бегства домой проходило, и возвращалась былая способность к сопротивлению.

— Я знаю, что ваш брак не был удачным, — благодушно говорила миссис Перси. — Я предчувствовала, что судьба что-то готовит Чарльзу, но, когда это произошло, ты была уже связана с этим грубияном.

— Не называй Мэтью грубияном! И я уже говорила тебе, что мой уход от него никак не связан с Чарльзом.

— Ты можешь сама не сознавать, но я уверена, что в глубине твоей души это было. Знаешь ведь, что тебе достаточно слово сказать и он сделает тебе предложение.

— Это будет затруднительно, поскольку я пока еще замужем за Мэтью.

— В самом деле, Стелла, Йоркшир обострил не только твой аппетит, но и твой характер.

— Извини, мамочка, но это твоя собственная ошибка. Не надо носиться с мыслью о моем бракосочетании с Чарльзом.

— Но он так тебе верен.

— Я не свободна, — уклонилась от прямого ответа Стелла.

— Это можно легко поправить. Уверена, что Мэтью не будет пытаться удержать тебя. Он всегда производил впечатление человека, который быстро утешается.

— Может быть, ты и права, — сказала Стелла, — но решать это я буду с ним. К тому времени я позабочусь найти работу.

— Какая нелепость! Мэтью должен материально поддерживать тебя.

— Вот уж не обязан! С одной стороны, ты не можешь сказать о нем ничего хорошего, а с другой — была бы счастлива, если бы он содержал меня!

— Одно с другим никак не связано. Некоторые мужья — сущие чудовища, но их жены купаются в роскоши.

— Мэтью не чудовище, а я не хочу купаться в роскоши! Я уже достаточно от него получила, и больше мне не надо.

— Вздор! Только справедливо…

— Эй, вы двое, привет! Я помешал ссориться?

Они оглянулись на вошедшего в комнату Адриана, совершенно нелепо выглядевшего в голубом свитере и слаксах.

— Хочешь чаю? — спросила мать.

— Хотел бы немного, а то мне не придется ужинать допоздна — собираюсь в театр.

— Тогда я сделаю тебе и несколько сандвичей.

Миссис Перси поспешила вон, а Стелла удивилась про себя, почему матери больше балуют сыновей, чем дочерей.

Адриан развалился в кресле:

— Почему ты так серьезна, старушка?

— Я думаю о том, как было бы хорошо, если бы ты ушел из дома и стоял на собственных Ногах.

— А на какие деньги? Пособие Мэтью только-только покрывает мои расходы, и то пока я живу дома. Это, конечно, не свалит прилежного студента.

— Скоро тебе вообще придется обходиться без его пособия.

Он сразу встревожился:

— Шутишь?

— Нет. Я ушла от Мэтью, и меня устроило бы, если бы ты не брал у него деньги.

— Твое настроение вдруг изменилось, а? — сказал он. — Одной из причин, по которой ты вышла за него замуж, была помощь мне.

— Только однойиз причин, — отозвалась Стелла. — Я, между прочим, думала, что мы будем счастливы вместе… что мой брак будет удачным. К сожалению, не получилось, и я считаю, что нам очень неудобно принимать от него какую бы то ни было помощь.

— Забудь про «нас», — перебил Адриан. — Ты можешь не принимать от него никакой помощи, если хочешь, а мне не неудобно ее принимать.

— Я не хочу, чтобы ты брал у него деньги!

— Не могу, — коротко ответил Адриан, у него сразу испортилось настроение. — Черт возьми, Стелла, ты не можешь предлагать мне сейчас уйти из Академии. Я только что начал получать какое-то… признание. Я не сделаю этого… тем более в порядке спасения твоей гордости! Тебе следовало бы подумать об этом, прежде чем затевать все. Ты не имеешь права теперь отступать.

— Все изменилось.

— Для тебя — может быть. Но не для меня. Пианино — вот единственное, что меня заботит.

— И азартные игры!

— Да, можешь издеваться надо мной. Но я давно уже ничего у тебя не просил, не так ли?

— И надеюсь, не будешь!

— И не буду. — Он был серьезен. — Эта часть моей жизни кончена. С некоторых пор — только музыка. Поверь мне, Стелла, я говорю то, что говорю.

Гнев Стеллы растаял, стоило ей только заглянуть в глаза брата.