Один плюс один

Пол уходил из-под ног, и, испытывая потребность за что-то ухватиться, Мелани вцепилась в спинку стула. Она чувствовала: что-то не стыкуется, ей нужно все как следует обдумать, – но очень трудно мыслить логически, когда твое сердце рассыпается на тысячи кусочков, каждый из которых кровоточит.

И она еще считала, что ее сердце разбито, когда Саймон сбежал? Да она просто не знала, что такое «разбитое сердце». Боль, которую она испытывала тогда – ничто по сравнению с невыносимой мукой, которая разрывает ее на части сейчас. Предательство Саймона не вызвало у нее истерики, и Деймон тогда назвал ее прагматичной. Господи, да она просто-напросто не знала тогда, что такое любовь. Когда рушится настоящая любовь – это совсем другое, это невозможно пережить. Боясь закричать в голос от боли, Мелани закусила губу и стала считать про себя, чтобы успокоиться.

– Прошлой ночью я сделал все, что мог, чтобы удержать тебя… чтобы у тебя был от меня ребенок. Сейчас, при свете дня я понимаю, как жестоко ошибался. Я знаю, что моему поведению нет и не может быть оправдания. Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь меня простить… это тебе решать. И если ты захочешь уехать, я не имею права тебя винить, я только не хочу этого видеть.

– Ты хотел связать меня ребенком… А почему ты решил, что я могу уйти?

– Я помню, как ты плакала вчера в машине после…

Вчера? – удивилась Мелани. Причем тут мои вчерашние слезы?

– После встречи с Саймоном и Элен, ты имеешь в виду? – Набравшись смелости – в конце концов, она имеет право знать! – Мелани требовательно спросила: – А как насчет тебя самого?

– А что я?

– Почти все время, что мы просидели в гостях, ты не сводил глаз с Элен. А как ты смотрел на Саймона? Да ты был готов его убить!

– Конечно, я хотел его убить! А как же иначе после всего, что он с тобой сделал? Я бы из него душу вытряс, если бы ты мне только позволила. Но ты ему улыбалась, поздравляла с будущим ребенком… Помню, когда я увидел тебя с племянником на руках, мне вдруг страшно захотелось, чтобы это был наш ребенок, чтобы смотрела так на нашего малыша. Я уже знал, что люблю тебя…

– Что ты сказал?!

Казалось, Деймон не услышал ее сдавленного восклицания.

– Именно тогда я понял, что это настоящее, это навсегда, и совсем не похоже на то, что я чувствовал к Элен или к любой другой женщине. Я люблю твою храбрость, твою зрелость, твою страстность. Каждый день я открываю в тебе что-то новое, и мне все в тебе нравится.

Перед глазами Мелани как будто сверкнула слепящая вспышка.

– Так почему, скажи на милость, ты пялился на Элен?! – закричала она, чувствуя необъяснимую злость.

Деймон оторопел.

– Разве я на нее пялился? – И сам же ответил: – Да, наверное. Я пытался понять, что в ней находил, почему решил, будто был в нее влюблен. Она показалась мне совершенно чужой, не верилось, что я был близок с этой женщиной. Сейчас я чувствую к ней только чтото вроде жалости. Я бы не смог прожить с ней жизнь. Я не хочу жить ни с кем, кроме тебя.

– Элен похожа на твою сестру. Деймон задумался.

– Да, пожалуй… Чисто внешне. Наверное, после смерти Дженни у меня в душе образовалось некое незанятое место, и Элен какое-то время его заполняла.

– А теперь, когда Элен тебя бросила, ты снова ощущаешь эту пустоту? – спросила Мелани, с трепетом ожидая ответа.

– Нет. Не ощущал до этой ночи… пока я не понял, что натворил…

Мелани ждала продолжения. Казалось, Деймон хотел еще что-то добавить, но передумал. Помолчав, он сказал:

– Оставляю тебя обо всем подумать. Мелани задавалась вопросом, что он делает.

Сказал, что любит ее, но не спросил о ее чувствах. Прошлой ночью он был сам не свой и теперь, по-видимому, решил не прибегать к эмоциональному шантажу. Не хочет силой вытягивать у нее признание в любви.

– Деймон?

Он уже взялся за ручку двери, но помедлил и, не оборачиваясь, глухо откликнулся: – Что?

– Вчера я плакала не из-за Саймона. Саймон уже в прошлом, он никогда не был мне и вполовину так нужен, как ты. Отчасти я плакала по потерянной дружбе, Элен сейчас очень нужны друзья, но я уже не могу ей помочь… Однако больше всего я плакала, потому что думала, будто ты ее все еще любишь и твое сердце принадлежит ей, а значит, в нем нет места для меня. А этого я бы не вынесла, потому что я слишком сильно тебя люблю.

Деймон очень медленно повернулся.

– Ты меня любишь? А почему ты не сказала об этом раньше?

– Но ты же до сегодняшнего дня тоже ни разу не говорил о любви! – воскликнула Мелани, оправдываясь.

– Мне казалось, ты не захочешь это услышать. – Деймон выглядел немного растерянным. – Я думал, еще рано, я только надеялся, что когда-нибудь ты будешь готова услышать мое признание. И однажды я уже говорил о своих чувствах – когда мы впервые занимались любовью, но ты мне не ответила.

«Я и так твой – душой, телом, сердцем», – вспомнила Мелани.

– Я тогда тебе не поверила, – призналась она. – Думала, что в тебе говорила страсть.

Деймон стремительно пересек комнату и обнял Мелани.

– Прошу, поверь мне, я без ума от тебя и, если ты любишь меня хотя бы вполовину так, как я тебя, я уже счастлив.

– Вдвое сильнее, – возразила Мелани, обвивая руками его шею. – А чем, ты думаешь, я занималась прошлой ночью? Я пыталась привязать тебя к себе золотыми цепями, чтобы ты не мог от меня уйти.

– Золотыми цепями? – В глазах Деймона вспыхнули огоньки. – Звучит порочно. – Но в его голосе все еще чувствовалась неуверенность.

– Это цитата, я где-то вычитала это выражение, только не помню, где.

– Никакие цепи тебе не нужны. – Деймон поцеловал ее страстно и нежно. Потом потерся губами о ее висок. – Мы так хорошо друг другу подходим. Я понял это еще у водопада, когда впервые поцеловал тебя по-настоящему. Я навсегда твой, и никакие цепи не могли бы приковать меня крепче. Один раз я уже предлагал тебе свободу, но это обошлось мне очень дорого. Вряд ли я когда-нибудь смогу повторить это предложение.

– Я и так свободна, я тебя люблю. Любовь – это наш дар друг другу, дар, который мы можем преподносить всю жизнь, но он не иссякнет. – Мелани приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы. – Ты все еще уходишь?

– Черт, нет! Мы возвращаемся в постель.

Мелани рассмеялась.

– Но тебе же, кажется, нужен офис.

– Больше всего на свете мне нужна ты.