Любовники

— Я буду ждать на ступеньках твоего дома, — ответил Смайлз.

У Дорис участился пульс, когда она кинулась открывать дверь, но на пороге стоял не Невил. То был Том Гласс.

Как только Дорис недоуменно уставилась на визитера, он широко расплылся в акульей улыбке, глаза похотливо сверкнули при виде девушки. Он удивительно отвратителен, подумала Дорис. Она не могла представить, как ему удалось — по его собственным утверждениям — одержать огромное количество побед над женскими сердцами.

— Я слышал, ты вернулась, — сказал он, вваливаясь в прихожую, прежде чем Дорис успела остановить его. — Твой новый дружок сейчас в Таун-Холле. — Гласс покачал головой с наигранной грустью. — Я и в самом деле разочаровался в тебе, Дорис. Никогда не думал, что ты окажешься одной из тех женщин, которые так глупы, что способны влюбиться в такого человека. Он уже всем рассказал, что твое отречение от былых утверждений уже у него в кармане. А он хорош в постели, да? Должен быть, полагаю... Жаль. Если бы я знал, что ты ищешь, я бы предложил свои услуги, — оскорбительно добавил он. — Смайлз одурачил тебя, Дорис. На следующем заседании палаты все станут потешаться над твоим провалом, тем более, когда узнают, как легко он заманил тебя в постель. Ты же знаешь, это старый трюк.

Том Гласс оставил дверь открытой, и уголком глаза Дорис увидела, как к дому подъехал «лендровер» и из него вышел Невил.

Дорис тут же почувствовала облегчение, растопившее колючий лед возмущения, парализовавшего ее.

— Смайлз всем дал ясно понять, что вы с ним были любовниками, — едко продолжал Том. — Поэтому ни для кого не секрет, как легко он убедил тебя изменить мнение. Ты ведь знаешь, почему он так поступил, правда? Теперь он получит хороший контракт: выгоду плюс удовольствие. Это я называю умелым и ловким бизнесом... Тебе следовало расспросить его поподробнее, Дорис, вместо того, чтобы глупо доверять ему, — насмешливо выговаривал Том, не подозревая о присутствии Невила у него за спиной.

— Я не... — начала гневно Дорис и остановилась, как только Том почувствовал присутствие Невила и обернулся.

Глассу доставляло удовольствие унижать и мучить девушку, но ему едва ли хватило бы храбрости сцепиться со Смайлзом, догадалась Дорис, наблюдая, как тот чуть не захлебнулся при виде Невила, а потом почти одним прыжком оказался на улице.

— Он пришел сказать мне... — начала Дорис, но Невил резко прервал ее.

— Я знаю, о чем он приходил рассказать.

Дорис почувствовала, что ее нервы напряжены до предела. Но вместе с шоком и омерзением, вызванными словами Гласса, она ощутила нарастающее, почти бодрящее облегчение, освобождение. Потому что, даже слушая ядовитые речи Гласса, Дорис неожиданно осознала, не колеблясь и не сомневаясь, что Невил не мог сказать ничего из тех гадостей, произносить которые доставляло столько наслаждения этому сластолюбивому мерзавцу.

Дорис понятия не имела, как Гласс разнюхал об их отношениях, но зато знала наверняка, что Невил, ее Невил, никогда, ни при каких обстоятельствах не стал бы хвастаться своей победой ни над ней, ни над кем другим, ибо просто был не способен на подлость. Я не верю тебе, была готова выпалить Глассу Дорис, она знала и чувствовала его.

— Невил...

Дорис повернулась к любимому, чтобы рассказать, что узнала и как отнеслась к сообщению, но Смайлз не обратил внимания на ее порыв. Рот его скривился, когда он с горечью произнес:

— Ничего на самом деле не изменилось, не правда ли? Ты до сих пор не позволяешь себе убрать барьеры, нас разделяющие. Ты все еще глубоко внутри своего маленького холодного сердца отвергаешь меня. Ну что ж. К твоему сведению, все, сказанное здесь этим подонком, — чистейшая ложь. Я действительно поведал главе коммерческой палаты о наших отношениях, но лишь из чувства долга. Я должен был объяснить, почему забираю назад обещание изменить тебя методикой Центра, данное мною ранее. Но это все, что я ему сообщил. Тебе не стоит беспокоиться, Дорис. Я понимаю, как важна для тебя потребность не доверять мне. Она гораздо важнее, чем все, что я могу дать тебе. Когда я говорил, что доверие для меня — краеугольный камень любых отношений, я имел в виду именно это. Ты не доверяешь мне, Дорис, и я сомневаюсь, что когда-нибудь ты сможешь переменить свое отношение ко мне.

Смайлз развернулся и ушел через все еще распахнутую дверь.

— Невил... — запротестовала Дорис, когда до нее дошло, что он и в самом деле собирается уйти, собирается ее покинуть. Но было уже поздно. Невил прошел половину пути к «лендроверу». Дорис помчалась его догонять, но он включил мотор и уехал, даже не оглянувшись. Она стояла на тротуаре, слишком потрясенная, даже чтобы заплакать. Любые проявления чувств стали Дорис неподвластны. Ее буквально парализовала боль, причиненная случившимся.

Дорис попыталась разыскать Невила, обзвонив каждый отель в городе и, наконец, в отчаянии набрав номер домашнего телефона главы палаты. Но никто не знал, где Смайлз.

Три часа спустя, обессиленная болью и горем, Дорис позвонила из аэропорта на ферму. Она отчаянно вцепилась в трубку, моля Невила откликнуться. Но тщетно.

Уже объявили ее рейс. Дорис никуда не хотела лететь, никого не хотела видеть, но дисциплина, привитая с детства, была слишком сильна. Она пошла к самолету.

Дорис позвонит Невилу из Карачи. Поговорит с ним. Все объяснит.

9

Самолет приземлился в Карачи поздно ночью, задержавшись с вылетом из-за начавшегося муссонного дождя. Дорис пришлось с трудом прокладывать себе путь среди пассажиров, носильщиков и гор багажа, а затем ждать двадцать минут в очереди к телефону. И опять все тщетно. Телефон Невила молчал.

Глотая слезы, грозящие хлынуть потоком, Дорис отправилась ловить такси.

Она выбрала отель, где останавливалась в Карачи всегда. Однако, несмотря на полученное подтверждение о предварительном заказе номера, обнаружила, что в отеле все места заняты.

— Прошу прощения, — искренне извинилась миловидная девушка-портье. — Но к нам приехала большая делегация одного из государств Персидского залива. Они заняли весь этаж. Я могу обзвонить другие отели и поискать вам номер где-нибудь еще, если хотите.

Дорис утомленно кивнула. Через полчаса портье нашла номер в отеле, о котором Дорис и не слыхивала, где-то на другом конце города.

Наконец добравшись туда, Дорис обнаружила, что отель еще более древний, чем тот, в котором обычно заказывала номера. Там были лишь элементарные удобства.

Доведенная до пика эмоционального стресса Дорис металась по спальне, сочиняя в уме письмо Невилу. Наконец она закрыла глаза и всхлипнула: все, что она хотела сказать Невилу, он должен был выслушать лично, без всяких писем.

Дорис не могла обвинять его за ту реакцию, которая последовала за визитом Тома. Но если бы только он остановился и дал ей возможность опровергнуть его неправильные выводы, заверить, что она не поверила ни одному слову Гласса и уже готова была сказать негодяю о неспособности Невила на подлость!

Ее неприятие заявлений Тома было инстинктивным и немедленным, не требовавшим никаких раздумий. Ну почему, сразу увидев, что Гласс врет, она не смогла мгновенно дать ему отпор, оказав тем самым Невилу полное доверие, которого он хотел? Почему так цепко держалась за упрямую антипатию к выбранному им способу жить? Антипатию... или ревность?

Дорис остановилась и уставилась в стену.

Когда после гибели родителей она обрела новый кров, бабушка сразу объяснила ей, что занимается бизнесом и что Дорис должна понимать, как он важен. Девочка в те годы была слишком маленькой, чтобы догадаться, какое доброе сердце скрывалось под суровой внешностью бабушки, и уж, конечно, она совсем не понимала, как тяжело было женщине бабушкиного возраста и воспитания взять на себя управление семейным делом и проложить себе дорогу в сугубо мужском мире.

Дорис считала, будто для бабушки бизнес дороже внучки, и не могла знать, как беспокоилась пожилая дама о ее воспитании, о заработке для поддержания их обеих.