Ночная мелодия

Скорее из упрямства, чем из необходимости, Девлин потянулся за ярким пакетиком. Неожиданно их руки столкнулись, но его ладонь оказалась сверху. С проворством опытного летчика он стиснул ее пальцы, из которых уже готов был выпасть облюбованный им пакетик.

Какое-то мгновение ни один из них не двигался и ничего не говорил. Девлин глядел сверху на копну темно-золотых волос и, затаив дыхание, ждал, когда она поднимет голову.

Наконец она пошевелилась и подняла на него беззащитный взгляд. У нее оказались золотисто-карие глаза, окаймленные темными ресницами. Но взгляд был пустой, ничего не выражающий.

— Простите меня, — негромко и сдержанно проговорила она, так же равнодушно, как равнодушен был ее взгляд. Скупые слова без малейшего нажима, сказанные тихим тоном отрешенной женщины, мимо которой течет жизнь.

Девлин подумал, что в этих глазах может появиться огонь и блеск от удовольствий жизни. Эта достигшая совершенства женщина должна стать такой, какой ей следует быть; она должна испытать страсть, желание, любовь и удовлетворение.

Девлин оторвался от ее лица и глянул на пакетик, соединивший их. Губы его дрогнули в редкой теперь улыбке.

— Миссис предпочитает тот же сорт кофе?

— Мисс. Я не замужем. И подозреваю, что вы это заметили, — печально ответила она. — А мое имя не имеет значения. Кстати, я не хочу вас обидеть, но ваше имя тоже не имеет значения — вряд ли мы когда-нибудь опять схватимся за один пакет.

— Меня зовут Девлин.

— Мою руку, пожалуйста, — напомнила она без гнева, но и не делая усилий освободиться.

— Вы спешите? — Он не ослабил хватки.

— Мою руку, пожалуйста, мистер Девлин.

— О'Хара, — Девлин не мог бы с уверенностью сказать, почему упорствует. Если только потому, что даже гневный взгляд был бы уже достижением по сравнению с этим потерянным, печальным взором. — Я прощен?

Искра интереса? Знакомое имя? Возмущение? Или простое раздражение? Впрочем, неважно, какова причина — любой отклик он счел бы обнадеживающим.

— Меня зовут Девлин, фамилия О'Хара.

— Мои поздравления, мистер О'Хара. Уверена, что быть Девлином, да еще О'Хара, — замечательно. — Взгляд у нее чуть оживился. — Итак, обмен любезностями окончен, могу я продолжить свой путь?

— Конечно, конечно. — Он с легким поклоном отступил на шаг назад. — Всего доброго, леди Золотые Глазки.

Не признавая подаренного ей нового имени, она опустила спорный пакетик в корзинку, спокойно повернулась и пошла прочь, словно его и не существовало.

— Золотые Глазки, — тихо позвал Девлин, но она услышала. Ее шаг стал нерешительным, и он сказал: — Вы кое-что забыли.

Повернувшись, она обвела его взглядом. Между бровей у нее пролегла глубокая морщинка:

— Я приняла ваши извинения, мистер О'Хара.

— Кофе. — Девлин глазами показал на серебристый пакетик в ее корзинке. — Я был первым, пакетик мой.

— Ваш? — Она заглянула в корзинку, потом опять посмотрела на него. — Не смешите, там еще много пакетиков.

Девлин кивнул, длинная прядь волос упала на лоб. Откинув ее назад, он опять усмехнулся.

— Это тот пакетик, который я хочу. Именно этот.

На этот раз на ее лице не отразилось никаких эмоций.

— В таком случае, можете пользоваться, мистер Девлин О'Хара.

Развернувшись и не обращая на него внимания, она ушла. Он хотел было окликнуть ее, чтобы как-то оправдаться, но решил, что с него хватит.

Он должен продержаться ровно полдня, как обещал Валентине. Потом он повернется спиной к Белле Терра и женщине, про которую сестра думает, что ее удалось бы спасти.

— Может быть, удалось бы. — Это была даже не мысль, просто шевелились губы. Глядя, как женщина идет по проходу, он припомнил детали, которых не видно издалека, — сдвинутые брови и морщинку между золотистыми бровями, тени под погасшими глазами. Томный изгиб прекрасных губ.

Губ, предназначенных для поцелуев, не для скорби.

Стараясь отогнать грешную мысль, Девлин О'Хара вдруг почувствовал сожаление, что не может изгнать сумрак из ее глаз и вернуть им блеск. Он, не задумываясь, назвал ее «леди Золотые Глазки», но подозревал, что в моменты необузданного гнева или любви эти глаза превратились бы в золотисто-коричневые глаза тигрицы.

Помимо воли его мысли снова вернулись к ее губам. Нежный изгиб нижней губы, влажной, как лепесток розы под росой. Как бы выглядела ее улыбка, предназначенная только ему? Какова она на вкус?

С некоторым усилием взяв себя в руки, он бросил кофе в корзинку. Какой уж он спаситель или любовник! Если она и возродится к жизни, это будет делом не его рук. Пожалуй, есть надежда, что когда-нибудь она отогреется. Сейчас она жила отшельницей, но это затворничество могло бы стать со временем и лекарством.

Сколько стран она прошла, в каких стремительно меняющихся обстоятельствах побывала? Сколько раз рисковала жизнью, когда только ловкость и Пол Брайс спасали ее? Сколько раз она была недооценена? Сколько раз нарушала обязанности подчиненного?

Отборное оружие Саймона. Опасное, предательски ненадежное существование с постоянной угрозой для жизни. То, что сближает партнеров, подстрекая их брать на себя чрезвычайные обязательства. Даже любовь.

Потеряв Пола Брайса, она словно потеряла часть себя, и пока не восстановит эту утраченную часть, она не вернется в реальный мир.

Но, похоже, в ней живет дух сопротивления. Девлин видел это в лице и глазах, слышал в ее голосе. Возможно, она была даже на полпути к пробуждению. Требовался только посредник, личность или обстоятельства, которые помогли бы ей пройти остаток пути. Оставалось лишь надеяться, что эта личность или обстоятельства появятся не слишком поздно.

Вдруг он осознал, что Кейт уже подошла к выходу, и тут же последовал за ней, держась на некотором расстоянии. Он не сумел бы объяснить, но уже не мог устраниться и уйти.

— Благодарю вас, цветы прекрасные. Но… — Ее низкий голос вывел его из задумчивости. Она задержалась у двери, заговорив с пожилой дамой, стоящей среди ведер и корзин, наполненных цветами всех вообразимых оттенков. Дама предлагала ей роскошный букет. Рядом стоял ребенок и очаровательно улыбался, показывая ямочки на щеках.

— Возьмите, возьмите. — Голос старой женщины был слабым, дрожащим. — Бог знает, много ли в вашей молодой жизни таких маленьких удовольствий?

— Но у меня нет мелочи.

— Я дарю их вам, — прервала ее женщина.

Кейт колебалась.

— Ну, ну, не стесняйтесь, — попросила женщина.

Со своего места Девлин разглядел, как из глаз Кейт неожиданно покатились слезы. Это его так потрясло, что он стал молиться, лишь бы она ко всеобщему удовольствию приняла цветы. Видимо, его молитвы подействовали: Кейт взяла цветы и поцеловала ребенка в щечку с ямочкой.

— Спасибо, Тесса. Никогда еще мне не дарили таких прекрасных букетов.

Тесса робко кивнула головой, но ничего не сказала. Даже когда Кейт прощалась, малышка не заговорила и не подняла глаз.

— Всего доброго, мэм, — попрощалась пожилая женщина за обеих.

— Спасибо. — Кейт помедлила у выхода. Поднеся цветы к лицу, она улыбнулась ослепительной, удивительной улыбкой. — Почему бы и нет?

Девлин еле перевел дыхание, настолько потрясающа была ее улыбка. Он машинально двинулся к ней, но его настойчиво окликнули.

— Ваша сдача, сэр. И ваш кофе.

— Оставьте себе, — бросил он через плечо. Выскочив на улицу, он успел увидеть, как предмет его беспокойства уезжает. Девлин плохо понимал свои поступки.

Он появился в этом прибрежном городе только потому, что дал слово. Все, что он собирался сделать, это уехать ненадолго из Чиспика, чтобы мельком взглянуть на последнего ягненка Валентины. И домой.

Если есть такое место.

И что теперь? Его план рухнул, как только он увидел Кейт Галлахер.

Мог ли он теперь уехать? С жалким подобием той усмешки, которая когда-то заставляла трепетать любое юное сердце, он подсмеивался над собственной моральной неустойчивостью.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Музыка затопила его, уходя и снова приливая, как вода. За то время, что он сидел на прибитой волнами к берегу пальме, настроение пианиста изменилось, темп ускорялся, музыка разрослась, заполняя эту пустынную часть берега своим настроением.