Город грез

Она выросла на отдаленном ранчо, где ее спутниками были только собаки, книги да молчаливый дед, и так никогда и не освоила искусства общения с людьми. И не нужно доказательств, достаточно, что в рабочем столе в Сан-Франциско лежит свидетельство о разводе.

Полгода, подумала она с болью, которая, возможно, перекликалась с гневом, — и ни единого слова от Вэла. Он исчез из ее жизни так, словно их брак был лишь давним сном, который чудесно начался, но превратился потом в кошмар.

Как те сны, которые она видела почти каждую ночь в течение последних двух месяцев.

— Бар, синьорина. — Коридорный открыл элегантный позолоченный шкаф и показал ей ряды бутылок за резными дверцами. Клэр была рада, что он не заметил, насколько она погружена в свои мысли.

Он быстро показал, где что находится, и ушел. Когда она осталась одна, ее первой мыслью было плюхнуться в кровать в спальне и спать часами. Однако ее внимание привлекла терраса за открытыми двойными дверями и великолепный вид на город.

По ту сторону канала над горизонтом возвышалась бело-матовая мраморная церковь Санта-Мария делла Салюте. У Клэр захватило дух. Хотя здание покоилась на деревянных сваях, глубоко забитых под водой, казалось, что церковь, словно огромная плавучая жемчужина, покоится на собственном отражении в Большом канале.

Это зрелище было ей знакомо, и не только по фильмам или путеводителям. Делла Салюте представлена на некоторых полотнах из коллекции графа Людовичи. Клэр видела несколько хороших репродукций. О, но насколько прекраснее была она в реальности!

Пока она любовалась видом, черную гондолу с веселыми туристами обогнала vaporetto, в которой публики было еще больше и которая оставила на канале пенный след и легкую струю выхлопа. Кроме этого, подумала Клэр, ничего не изменилось за десятилетия.

Или за века.

Все мысли о сне улетучились. Клэр захотелось выйти мимо волнующихся от бриза штор цвета слоновой кости на террасу, расслабиться в шезлонге и наслаждаться зрелищем, словно бокалом игристого вина.

Сделав два шага вперед, она остановилась как вкопанная. Шезлонг был занят. Она видела только блестящие темные волосы над черной подушкой и носки мягких мужских туфель.

— О! Простите, — запнулась она. — Это, должно быть, какая-то ошибка… э… mi dipiache!

Фигура в шезлонге грациозно поднялась.

— Боже мой, Клэр! — произнес со смехом низкий голос. — У тебя такой же жуткий акцент, как и приготовленная тобой еда!

Она напряглась. Как оказалось, на мужчине в хаки, который стоял перед ней, были не туфли, а лишь пара ковбойских сапог ручной работы. Эти сапоги и голос были так же знакомы ей, как и мужчина, которому они принадлежали.

— Какого черта ты делаешь в моем номере, Вэл?

Глаза, более голубые, чем небо Венеции, улыбались, глядя на нее.

— Вот так ты приветствуешь мужа?

— Бывшего мужа. Развод оформлен в мае. Он слегка пожал плечами.

— В джунгли не доставляют американскую почту.

— Для развода тебе не нужен почтовый ящик, Вэл. Я уверена, у твоего адвоката есть все необходимые бумаги.

Он подошел к ней, загорелое лицо стало мрачным. Он коснулся ее щеки своей сильной красивой рукой.

— Неужели, Клэр? Неужели все кончено?

Дыхание застряло у нее в горле. Запах его одеколона был знаком ей, как запах собственной кожи, тепло его руки осталось таким же манящим, как прежде. Он выглядел старше и еще красивее. В уголках глаз появились новые морщинки от солнца. И он попрежнему был единственным мужчиной, который парализовал ее разум, а тело заставлял подчиняться.

Пропади он пропадом со своими феромонами!

— Не пытайся испытывать на мне свое ковбойское обаяние. Не сработает, — солгала она. Откинув голову, отошла в сторону, чтобы не видеть его. Это было ошибкой. Балкон маленький, и идти особо было некуда.

Она глянула вбок из-под ресниц с золотистыми кончиками.

— Один из нас сейчас свалится за перила, Вэл. И это буду не я.

Вместо ответа он взял ее за руки и отвел от перил. Клэр чувствовала притяжение, возникшее между ними, такое же сильное и опасное, как и прежде.

Черт бы его побрал! Она была неспособна думать, когда он был так близко. Воспоминания бились в ней, как волны Адриатического моря о пески Лидо (Популярный морской курорт рядом с Венецией). Если она не будет осторожна, то снова потеряет голову, а потом останется одна и будет плыть в никуда, когда он отправится в очередную горячую точку по заданию "Тайм" или "Ньюсуик".

— Отпусти меня, Вэл, — тихо попросила она. Его губы тронула странная легкая улыбка.

— Никогда. Ты моя, Клэр. А я — твой. Мы принадлежим друг другу.

— Понимаю. Поэтому и провела медовый месяц одна, украшая нашу квартиру и играя в пасьянс на компьютере, пока ты был на Ближнем Востоке. — Она старалась говорить спокойно и удивилась, услышав резкость в голосе.

И горечь.

— И Рождество я тоже провела в одиночестве, — добавила она, — пока ты ездил в Египет, или в Африку, или в какую-то глухую балканскую деревню.

Его рот сжался.

— Ты знала, на что соглашаешься, когда мы поженились, — сказал он, и в его голосе прозвучала нотка раздражения. — Это была часть сделки. Я говорил тебе, что должен браться за командировки, на которые никто не соглашается, пока не добьюсь определенного положения, и что со временем появятся более приемлемые задания. Ты согласилась.

Клэр ощутила прилив вины, но лишь пожала плечами.

— Я не думала, что ты будешь уезжать на несколько недель подряд. Думаю, я была молода и глупа тогда.

Она покинула балкон с видами в духе эпохи Возрождения и вернулась в комнату с высокими потолками. От отраженного света бледно-желтые стены светились, покрываясь переменчивыми прозрачными узорами.

Вэл пошел за ней, ухватил за руку, развернул.

— Да, — сказал он жестко. — Такой ты и была.

Ее гневный сдавленный возглас не остановил его. Пальцы сомкнулись на запястье.

— Или, по крайней мере, притворялась такой. Мне теперь интересно, не я ли был глуп. Я думал, ты понимаешь меня, думал, что мы заключили своего рода сделку.

— В этом вся проблема, — огрызнулась она. — Я-то думала, что мы поженились!

— Да, черт возьми. — Его глаза гневно сверкали. — И мы могли сделать так, чтобы все было нормально. Но как только на твоем пальце оказалось обручальное кольцо, ты стала пытаться изменить меня, вывернуть наизнанку.

— А что, это неправильно — хотеть, чтобы за обеденным столом еще кто-то, кроме растения в горшке, смотрел на тебя? Хотеть, чтобы твои замерзшие ноги в зимнюю ночь согревал любимый мужчина, а не только электрическая грелка?

Его рот был жестким, как кремень.

— Если тебе нужен диск-жокей, следовало выйти замуж за клерка, а не за фотожурналиста. Если тебе нужен домашний любимец, стоило раздобыть канарейку. Меня можно приручить, но засадить в клетку невозможно.

Она протянула левую руку, бледный след на безымянном пальце которой указывал, откуда было снято кольцо-обруч с бриллиантом, и с яростью обнаружила, что дрожит.

— Видишь, его уже нет, Вэл. Ты свободен. И я тоже! Поэтому убирайся из моей комнаты немедленно. И не возвращайся. Я не хочу больше тебя видеть. Думаю, я дала это ясно понять!

Лицо его напряглось, но он обуздал свой гнев.

— О, да. Но боюсь, это будет не так просто. Я взял в журнале годичный отпуск. Тиш Стерлинг наняла меня сделать для "Стерлинг Гэллериз" внештатную работу.

— Я тебе не верю!

Его глаза потемнели.

— Я тебе никогда не лгал, Клэр. И сейчас не собираюсь. Я готовлю аукционный каталог и фотографии коллекции Людовичи.

Ее глаза наполнились слезами. Так заканчивалось всегда: они оба были обижены и рассержены, но никто не уступал ни на дюйм. Вэл шагнул к двери, потом повернулся с жесткой улыбкой.

— Если тебе будет что-нибудь нужно, дорогая, просто постучи в стену. Мой номер рядом.

И вышел, хлопнув дверью.