Любовь и измена

Его размышления были прерваны усилившимися детскими воплями. Очевидно, на школьном стадионе проходили какие-то соревнования и местная ребятня активно поддерживала участников.

И ему, серьезному, временами даже безжалостному бизнесмену вдруг захотелось повернуться и удрать в гавань, завести мотор мощного катера и уехать, умчаться навсегда с острова Пескадеро и никогда больше не возвращаться и не вспоминать. Иначе… иначе его ждет неминуемая встреча с Долорес, оставшейся здесь, теперь уже понятно, из чувства долга. И ее взгляд — суровый, осуждающий, даже презрительный…

Готов ли он к этому испытанию? Не обманул ли сам себя? Что, если первое чувство так и не умерло за истекшие одиннадцать лет?

Но ты же именно это и приехал выяснить, напомнил голос здравого смысла. Чтобы иметь наконец-то возможность покончить с призраками прошлого и начать нормальную семейную жизнь.

А если… что, если она все еще не безразлична мне?

Тогда и решишь. Пока не увидишь, все равно ничего не узнаешь.

Вдруг она замужем…

Все, хватит, довольно сомнений и колебаний! — раздраженно рявкнул внутренний собеседник. Ты проделал путь через полмира не для того, чтобы развернуться на пороге и позорно сбежать.

Алекс собрался с силами, миновал школу и вскоре уже приблизился к старому дому, где жили Орнеро. Старым он был лишь по названию. Перестроенный, украшенный затейливой резьбой, заново покрашенный — во всем облике двухэтажного строения чувствовался безупречный вкус Долорес. Изнутри доносились неуверенные звуки гитары, перемежающиеся паузами и другими — плавными и благозвучными.

Он еще стоял у крыльца, погруженный в какие-то невнятные воспоминания, разбуженные этим мотивом, как дверь распахнулась и по ступенькам сбежал парнишка лет восьми-девяти с непомерно большим для его роста футляром.

— До свидания, сеньора Орнеро! — весело крикнул он и помчался вниз по улице, очевидно надеясь еще успеть к школе и к происходящим там событиям.

Алекс, усмехаясь, поглядел ему вслед.

— До свидания, Педрито, — прозвучал низкий мелодичный голос. — И не забудь в следующий раз приготовить задание…

Мужчина вздрогнул и повернулся. На крыльце стояла она — красавица Долорес. У него занялся дух: Господи, до чего же хороша! Все те же черные, длинные, ниже плеч, вьющиеся волосы, все та же безупречно гладкая кожа, все та же потрясающая фигура. И все те же глаза — огромные черные глазищи, окаймленные длинными ресницами.

Эти глаза внимательно разглядывали его. Сначала не узнавая, но потом… потом в них промелькнуло какое-то воспоминание — и с прекрасного смуглого лица моментально сбежала краска. Долорес покачнулась, колени ее подкосились.

Алекс рванулся вперед и успел подхватить молодую женщину, когда она уже падала.

— Все в порядке, — сказал он, крепко обнимая ее за тонкую стройную талию. — Я держу тебя.

Ресницы затрепетали и приподнялись. На него смотрели большие, переполненные эмоциями глаза. Он ясно мог прочитать в них и гнев, и презрение, и страх, настоящий ужас…

Потрясенный их выражением Алекс осторожно опустил свой деликатный груз на скамейку и негромко произнес:

— Не волнуйся. Ты просто потеряла сознание. Все уже прошло. Не волнуйся.

Долорес выпрямилась, оттолкнула его руку. Пробежала пальцами по лицу, по волосам, прижала их к вздрагивающим губам.

Он сразу же заметил отсутствие кольца. Даже самого тонкого золотого. Или пусть не золотого, а хотя бы серебряного, но на том пальце, где носят обручальное. Значит, она все же не замужем.

Но постепенно мысли его приняли другое направление. Почему она так отреагировала на его появление? Что вызвало обморок? И отчего такие странные чувства отразились на ее лице, едва она пришла в себя?

Гнев и презрение Алекс мог понять. В конце концов Долорес имела право считать, что он бросил ее на произвол судьбы, хотя все и было несколько иначе. Но ужас? Это, уж не укладывалось ни в какие рамки. Почему она так испугалась? И чего?

— Дыши глубоко. Не спеши, ничего страшного не случилось, — успокаивающим тоном продолжил он, разглядывая такие знакомые и такие прекрасные черты ее лица.

Долорес в первый раз взглянула прямо на него.

— Так это все-таки ты, — сдавленно пробормотала она. — Лехандро. Лехандро Парагон.

— Я не хотел пугать тебя.

Она отодвинулась подальше от него, заправила за ухо длинную выбившуюся прядь.

— Что ты здесь делаешь?

— Был по делам на Тенерифе. Освободился раньше, чем планировал. Вот и решил заглянуть домой, посмотреть, что тут творится, — наигранно-бодро ответил он.

— Домой?! Это после одиннадцати-то лет?

— Я не ожидал, что встречу тебя, — тут же солгал Алекс и отступил на шаг, ощущая, что может задохнуться во внезапно сгустившейся между ними атмосфере. — Думал, ты уехала много лет назад.

— Нам нечего сказать друг другу. Мы — чужие люди, — сурово произнесла она. — И полагаю, всем другим тут ты такой же чужой.

— Я не знал о твоих родных. Мне старуха Беседос рассказала, — неловко вымолвил он. — Я… Мне очень жаль, Долорес. Очень.

— Это было давно. — И снова этот страх в черных как маслины глазах. Почему? — Что еще она тебе наболтала?

— Что ты одна воспитывала младших детей. Что твоя старшая сестра сбежала еще до смерти родителей. Сложись обстоятельства иначе, думаю, ты бы нашла лучшее место для жизни, лучшее занятие.

— Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моих обстоятельствах! — вспыхнув, воскликнула Долорес.

И опять в глубине черных глаз заплясали те же эмоции — враждебность, гнев и страх, почти животный страх.

Но Алекс быстро произвел в уме кое-какие вычисления. И, получив результат, сказал:

— Сантосу уже идет двадцать первый, может двадцать второй год. Ариэлла на полтора года моложе. Почему же ты все еще здесь, когда они уже выросли?

— Ты ничего не понимаешь, — покачала головой Долорес. — Все обстоит намного сложнее, чем тебе кажется. И средств у меня свободных нет. — Заметив его взгляд, она добавила: — Да, я получила твои деньги. Но они все ушли на детей и дом. Я не могу просто так бросить все и сняться с места, как сделал ты.

— Ты могла. Когда я звал тебя.

— Нет! — Долорес вызывающе вскинула голову. Глаза ее полыхнули яростью. — Не могла. Я поступила так, как считала правильным!

— Что ж, — с плохо скрываемым раздражением ответил Алекс, — рад, что ты не раскаиваешься в своих поступках.

Долорес расправила плечи. Платье ее натянулось, обрисовав высокую грудь. Почти высокомерно оглядела она стоящего перед ней мужчину, в которого превратился мальчишка, юноша, горячо любимый ею тогда, давно, больше десяти лет назад…

― Это место — не твой дом, Алехандро Парагон. Ты стал тут чужаком. Как любой из изредка заезжающих сюда туристов. Но для меня оно остается домом. И я не желаю, чтобы ты тут задерживался.

С этими словами она резко повернулась, вошла в дом и решительно закрыла за собой дверь. И обессиленно прислонилась к стене, закрыв глаза.

2

Но передышка была недолгой. Ибо Алекс Парагон был не из тех мужчин, которых можно прогнать одним словом. Даже грубым. Особенно если он проделал путь через половину земного шара специально, чтобы увидеть женщину и убедиться, что не испытывает к ней никаких чувств.

Дверь тихо скрипнула. И вот он уже внутри, стоит рядом и смотрит на нее со странным выражением лица.

— Почему, Долорес? Почему?

— Потому что ты уехал, оставил меня. И ни разу за одиннадцать лет не поинтересовался, что со мной сталось. Или с кем-нибудь еще, — с невыносимой горечью ответила она.

— Но я же…

— Да, не повторяй, я знаю, что ты послал мне денег. Спасибо. Они помогли мне в весьма тяжелый период. Но ведь это были деньги. Только деньги! — выкрикнула она. — При них не было ни единого слова! Ни единого! И я готова вернуть их тебе. Так что у тебя нет ни малейшего права, Лехандро Парагон, задавать мне какие бы то ни было вопросы.

— Алекс… — тихо произнес он. — Меня теперь зовут Алекс.