Однажды летом в Италии

Это был старинный особняк, сложенный из желтого камня.

Когда машина остановилась, на пороге появилась женщина средних лет. Она подошла к задней дверце и открыла ее.

— Добрый вечер, Анна, — коротко приветствовал судья, выходя из машины. — Для моей гостьи все готово?

— Да, signore, — почтительно ответила домоправительница. — Я лично, подготовила комнату для signorina.

Стало быть, меня ждали, в панике подумала Холли. Судья назвал ее своей гостьей, но не он, а Лиза взяла ее за руку и провела в дом. В холле стояли еще слуги, которые смотрели на нее со сдержанным любопытством, а потом отворачивались.

— Я отведу signorina в ее комнату, — предложила Анна. — Идите за мной, пожалуйста.

Они поднялись по главной лестнице на второй этаж. Комната для гостей сразу понравилась Холли. Мраморный пол и стены из обработанного камня выглядели просто, но элегантно. Два окна от пола до потолка наполняли помещение светом. Кровать с балдахином цвета слоновой кости, на которой могли бы уместиться трое, стояла по центру.

Вся мебель была из темного дерева с искусной резьбой и выглядела как дорогой антиквариат. Холли мрачно подумала о том, что уж кто-кто, а она научилась разбираться в старинной мебели.

— Вы точно не ошиблись? — спросила она ошеломленно.

— Signore Фаллуччи распорядился, чтобы вас поселили в лучшей комнате для гостей, — ответила Анна. — Он сказал, что вам надлежит оказывать всяческое внимание.

— Очень мило с его стороны, — пробормотала она.

Анна провела ее в ванную комнату с раковиной из старинного мрамора и расписанным вручную кафелем. На стене висели пушистые полотенца.

— Если signorina довольна…

— Да, замечательно, — автоматически ответила Холли, чувствуя, как паника захлестнула ее с головой.

— Если вы захотите отдохнуть, то еду вам принесут сюда.

Оставшись одна, Холли села на кровать и перевела дух. Чем радушнее ее принимали, тем неестественнее казалось ей все происходящее. Зачем весь этот маскарад?

Маттео забрал ее паспорт, у нее совсем мало денег и практически нет одежды. Теперь она целиком и полностью зависит от этого незнакомца, который захватил власть над нею ради достижения собственных целей. Несмотря на окружавшую ее роскошь, Холли почувствовала себя пленницей.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Принесенный ужин был пиршеством богов. Каждое блюдо сопровождало надлежащее вино или холодная минеральная вода.

Закончив еду, Холли подошла к окну и стала смотреть, как последние лучи заходящего солнца золотят сосны и кипарисы в саду. По одной из дорожек шагал высокий мужчина.

— Signore Фаллуччи гуляет там каждый вечер, — сообщила стоявшая позади Анна. Она пришла в комнату, чтобы забрать поднос. — Он всегда ходит на могилу своей жены.

— Она похоронена здесь?

— На клочке земли, которая была специально освящена.

— Как давно он вдовец?

— Восемь месяцев. Его жена погибла в декабре прошлого года при крушении поезда, а дочь была серьезно ранена.

— Бедная малышка.

— Он хочет видеть вас у себя в кабинете через двадцать минут, — добавила Анна, уходя с подносом.

Точно в назначенное время она постучала в дверь кабинета и услышала холодное «Войдите!».

Центральное место в комнате занимал большой дубовый стол. В шкафах вдоль стен стояли книги в кожаных переплетах.

Ее покровитель стоял у окна.

— Добрый вечер, signorina. Вы предпочитаете, чтобы мы говорили по-английски?

— Да, спасибо, signore Фаллуччи.

— Вам понравилась ваша комната?

— Да, и еда была отменная.

— Конечно. — Его тон предполагал, что это естественно. — Иначе я бы выразил свое неудовольствие прислуге. Будьте добры, присядьте. — Он указал на стул напротив стола. Это было приказание, а не просьба, и она села.

— Я узнал кое-что о вас от моей дочери, — заметил он, усаживаясь напротив нее. — Вас зовут Холли, вы англичанка из Портсмута.

— Нет.

— Разве вы не говорили Лизе, что живете в Портсмуте? — резко спросил он.

— Произошла ошибка, и я объясню, если вы позволите мне закончить. Я живу в маленьком городке в английском Мидленде. Портсмут находится на южном побережье, и я хорошо его знаю, потому что несколько раз проводила там свой отпуск. Я пыталась сказать это Лизе, но она ухватилась за то, что может дать ей хоть капельку утешения. Дети все время так делают.

— И не только дети, — пробормотал он. Наступила тишина.

— Пожалуйста, продолжайте, — наконец попросил он.

— Не знаю, что еще сказать.

Он повернулся и сурово заговорил:

— Мы в трудном положении. Я — судья, а вы скрываетесь от полиции.

— Вы могли отпустить меня сегодня днем.

— Это было невозможно. И вы знаете, почему.

— Из-за Лизы. Вы не могли разочаровать бедную маленькую девочку. — Холли помолчала. — Видимо, вы хотите узнать все обо мне и о том, что я якобы сделала, — собравшись с духом, заключила она.

Его ответ удивил ее.

— Главное я уже знаю. Вы порядочный человек, не способный на дурные поступки.

— Откуда такая уверенность?

— Дело в том, что я видел тысячу преступников, и мое профессиональное чутье подсказывает мне, что в худшем случае вы совершили какую-то глупость, даже не понимая этого. И, кроме того, Лиза вас уже обожает. Интуиция малышки надежнее моей. Если бы у вас было сердце преступницы, она бы никогда не привязалась к вам и не плакала бы в ваших объятиях.

Холли не ожидала такой проницательности.

— Итак, — продолжил судья, — мне действительно нужно кое-что узнать о вас, но сведем информацию к минимуму. Мне не нужны детали и имена.

— Как вы уже сказали, я оказалась замешанной в чем-то плохом, не понимая, что на самом деле происходит. А когда узнала правду, то быстро убежала.

— Сколько вам лет?

— Двадцать восемь.

— Кто знает, что вы в Италии?

— Никто. У меня нет семьи.

— А коллеги по работе?

— Сейчас я не работаю.

— Но в Англии должен же быть кто-то, для кого будет странно, что вы не вернулись к определенному сроку.

Холли покачала головой.

— Я живу одна в маленьком домике, который арендую. Я не знала, сколько буду отсутствовать, поэтому сказала соседке, что уезжаю надолго. Я могла бы исчезнуть с лица земли, и прошла бы вечность, прежде чем кто-нибудь заметил бы это.

Последние слова Холли произнесла с горечью. Только сейчас она осознала свое одиночество.

Почувствовав на себе его взгляд, она подумала, что судья, наверное, удивляется, какая она простодушная для своих лет. Все верно. Из-за своей недальновидности она стала жертвой Бруно Ванелли.

— Расскажите мне о том чемодане, который остался в поезде, — попросил судья. — В нем есть что-нибудь подозрительное?

— Нет, мне просто не хотелось терять свою одежду.

— Там есть что-нибудь, удостоверяющее вашу личность?

— Ничего.

— Почему вы так уверены?

— Из-за дяди Джоша.

— Дядя Джош? Он путешествует с вами?

— Нет, конечно. Он умер.

— Умер, но говорит вам, что брать с собой? — спросил он таким тоном, как будто разговаривает с лунатиком.

— Знаю, это звучит странно.

Вместо ответа судья наполнил бокал и протянул ей. Там оказался коньяк.

— Дайте себе успокоиться, — посоветовал он. — А потом расскажите мне о дяде Джоше.

Холи улыбнулась.

— Много лет назад он отправился в отпуск, и в путешествии кто-то украл его чемодан. Там были документы с его адресом. Когда он приехал домой, то обнаружил, что его дом разграбили. С тех пор в нашей семье никто не кладет в чемодан ничего, указывающего на личность. Бумаги должны быть в сумке, которая при вас.

Холли задохнулась, когда до нее дошел весь идиотизм этого разговора. Она затряслась от смеха. Судья быстро поднялся и забрал у нее бокал.

— Полагаю, это неизбежно, — заметил он. — Если у вас истерика, то лучше дать ей волю и покончить с этим.