Выйти замуж за принца

Он ведь уже так много взял у нее! Первый мужчина, которому она позволила все... Ее первая любовь. И по сей день — единственная. Джей оставил ее, когда она уже носила его ребенка. Как она пережила это? Нелюбимая. Брошенная. Он оставил ее одну заботиться об этой хрупкой жизни — о ребенке, которого они зачали однажды ночью на песчаном пляже. А ведь она всем сердцем верила, что Джей ее любит...

— Я просто хочу сделать для тебя что-нибудь хорошее, — натянуто сказал он.

Фраза — как будто отрепетированная!

Эллисон враждебно прищурилась.

— Самое хорошее, что ты можешь сделать для меня, Джей, — это не лезть в мою жизнь!

Он покачал головой. Налетевший с океана бриз подхватил выбившуюся черную прядь надо лбом и поиграл ею.

Показалось, что их близость возбуждает Джея. Мелькнула мысль позвать на помощь, но Эллисон решила не паниковать. Что-то детское в выражении его глаз вызывало скорее любопытство, чем страх.

— Давай пройдемся по пляжу, — предложил он. — Мне надо тебе кое-что сказать. Ручаюсь, это тебе понравится.

Она вздохнула и удрученно посмотрела на него.

— Это единственный способ избавиться от тебя?

— Единственный. — Он усмехнулся.

— Должно быть, я сошла с ума, — пробормотала она. — Ладно. Десять минут гуляем по пляжу, потом разъезжаемся в разные стороны.

— У тебя будет возможность принять решение, когда я скажу то, что намерен сказать. — Джей отступил на шаг, чтобы дать ей отойти от машины. — Эй, подожди!

Эллисон уже бежала через дорогу, по направлению к пляжу.

Берег Лонг-Айленда образовывал здесь небольшую чашеобразную бухту со множеством приливных лагунок, населенных улитками и крошечными крабами, а также серебристыми рыбешками размером с мизинец, сновавшими в зарослях зеленых и коричневых водорослей. Чайки и крачки выклевывали что-то среди отполированной гальки и гладко обработанных волнами кусочков цветного стекла. В это время года любителей купания и солнечных ванн здесь уже не встретишь.

Эллисон глубоко вдыхала соленый морской воздух. Как всегда, океан действовал на нее успокаивающе, снимал раздражение, возвращал душевное равновесие.

Я не поддамся на испуг, сказала она себе. Можно просто сказать ему, что мы неплохо провели тогда время, но возвращаться к тому, что у нас было, я не собираюсь.

Можно даже чуточку приврать — сказать, что у нее есть друг. Или что она замужем и у нее есть ребенок... Нет, этого делать нельзя! Нельзя давать ему хоть какую-то информацию.

Она остановилась и стала смотреть на океан. Два парусных суденышка лавировали среди белых гребней на небольшом расстоянии от берега. Пристань для яхт в соседней бухте была забита прогулочными судами, большими и малыми. Поодаль от других стояло на якоре длинное, низкое белое судно, раза в три превосходившее по размерам самую большую яхту у пристани. Оно величественно выступало из воды, чуть покачиваясь, словно не имея никакого отношения к волнам и ветру.

— Вот это да! — невольно вырвалось у Эллисон.

Джей остановился у нее за спиной.

— Ничего яхточка, верно?

— Пожалуй, такой большущей в бухте Нантикока я еще не видела!

— Она называется «Куин Элиз». Пересекает Атлантику на целый день быстрее, чем «Куин Элизабет-2».

— Ты завираешься, Джей! Ты понятия не имеешь, как называется эта яхта! Просто изобретаешь вступительную фразу для продолжения знакомства.

— Нет, Элли! Честное слово, нет!

— Вздор! Два года назад ты сказал мне, что ты студент-выпускник и проводишь здесь летние каникулы. Ты утверждал, что получил степень магистра по политологии в Йельском университете. — До Нью-Хейвена не было и часа езды на восток, по побережью Коннектикута, так что его история показалась ей правдоподобной.

— Так оно и было!

— Ты лжешь, Джей! — крикнула Эллисон. — Ты никогда не учился в Йельском университете! — Она даже задохнулась от возмущения. — Я знаю, потому что проверяла!..

Джей молча смотрел на нее.

Сдерживая слезы, она вспоминала свои отчаянные попытки связаться с ним. Даже если он и не. собирался возвращаться к ней, она хотела сообщить ему о своем решении оставить их ребенка. Чувство справедливости требовало: он должен знать, что скоро станет отцом. А потом уж пускай сам решает, принимать на себя эту ответственность или нет.

— Молчи! — быстро заговорила Эллисон, увидев, что Джей собирается заговорить. — Не трудись спрашивать, я сама все скажу. Я позвонила в секретариат факультета и пыталась разыскать студента по имени Джей Томас. Такого у них не было!

— Так ты действительно разыскивала меня? — с изумлением спросил Джей. Она ответила ему злым взглядом. — Ч-черт! — пробормотал он.

— Ты обманул меня, Джей! Использовал! Все, что тебе надо было, — это весело провести лето. А я, наивная дура, и не догадывалась, что для тебя это очередная интрижка.

— Прости, — напряженным голосом произнес он. — Поэтому я и вернулся — попросить прощения за то, как поступил с тобой. Хочу загладить свою вину. Ты не поужинаешь со мной?

Вскинув руки, она отшатнулась от него и зашагала по пляжу.

Невероятно! Мужчина добивается любви, лишает девственности, делает ребенка и исчезает на два года... а потом желает угостить тебя ужином и этим загладить вину!

— Элли! — крикнул он. — Выслушай меня!

Но она продолжала идти, будто ничего не слыша. Песок насыпался ей в туфли, забивался между пальцами ног, раздражал, делал походку медленной и неуклюжей.

Он догнал ее и схватил за руку.

— Послушай... — свистящим шепотом начал было Джей, но замолчал, быстро нагнулся и приник к ее губам.

Жар и сила его поцелуя потрясли Эллисон. Такого она никак не могла ожидать от беглого возлюбленного, обманом покорившего ее сердце, а потом бесследно исчезнувшего. Что все это значит?

Когда он наконец оторвался от ее губ, Эллисон дрожала с головы до ног. Джей обнял ее обеими руками. Какое странное ощущение от прильнувшего к ней тела, мимолетно подумала она, словно он не только держит ее, чтобы опять не убежала, но и сам держится за нее, чтобы не упасть.

Крепко прижимая ее к груди, он заговорил на своем безупречном английском с каким-то почти неразличимым акцентом, который заинтриговал ее с первой встречи.

— Прошу тебя, дай мне все объяснить. — И, не дожидаясь ее ответа, продолжал: — Да, я солгал! Но не в отношении учебы в Йельском университете. Я действительно там учился... но под другим именем.

— Значит, тебя зовут не Джей?

— Так меня иногда называли мои американские друзья. Мое имя — Якоб.

— Якоб, — повторила Эллисон, ощущая физическую потребность проверить звучание имени. Якоб! Имя подходило ему. — Якоб Томас?

— Нет! — Он помолчал. — Ты читаешь светскую хронику в бульварных газетенках?

Она удивленно заморгала, не понимая, как одно связано с другим.

— Нет, а почему ты...

— А обычные газеты?

— Изредка первую страницу и местные новости. У меня не так много времени остается для чтения... — Она едва не добавила: ведь я работаю полный день и вожусь с ребенком.

Вздохнув, он передвинул руки поудобнее. Мелькнула мысль, не боится ли он на самом деле, что она ударит его, если он ее отпустит.

— Обещай, что дашь мне договорить. Она почувствовала, что сейчас закричит.

— Говори скорее, что ты хочешь сказать, Якоб, или как тебя там, и позволь мне жить дальше!

Его глубокий вздох она почувствовала всем телом.

— Мое настоящее имя, полное законное имя, как оно записано в моем свидетельстве о рождении, — Его Королевское Высочество, Якоб Филип Марк фон Остеранд, кронпринц Эльбии. Эта яхта принадлежит мне, и я приглашаю тебя сегодня отужинать со мной на борту.

Эллисон почувствовала, как напряглось ее тело. Она ничего не сказала, даже не шевельнулась. Через минуту Якоб убрал руки и отступил на шаг назад, чтобы видеть ее лицо. Сам он казался абсолютно спокойным и серьезным. Сжав губы, она скрестила руки на груди, потом подчеркнуто любезно улыбнулась и невозмутимо заявила: