Останься со мной

Он толкнул дверь. Может, разговор с этим парнем, Боханноном, выбьет дурь из головы.

Все еще в мыслях о только что отъехавшей девушке, Митч вошел внутрь здания. После улицы в нем показалось темно и прохладно — работали кондиционеры. Он помедлил, привыкая к освещению, и направился к столу секретарши.

Секретарша непрерывно отвечала на звонки, и Митч ждал, когда наступит передышка.

— Я хотел бы видеть Сида Боханнона, — сказал он, когда женщина посмотрела на него.

Секретарша хотела ему ответить, но на коммутаторе снова загорелась лампочка, и она вернулась к своему занятию.

— Нет на месте. Ленч, — быстро сказала секретарша, улучив момент.

— Давно он вышел? — Митч прикинул, что может подождать какое-то время.

— Только что, — бросила секретарша, позволив лампочке лишний раз мигнуть, прежде чем снова схватиться за телефонную трубку.

Митч собрался уходить, но заметил в коридоре, ведущем внутрь здания, подсвеченную доску с расписанием заданий сотрудникам телестудии. Если он правильно понял, именно Боханнон будет снимать сегодня вечерний матч.

— Сид Боханнон будет на матче с «Питт-каунти»?

Женщина взглянула на доску и кивнула.

— Спасибо. — Митч направился к двери. — Я увижу его там.

— Привет, Бо! В обед заходил какой-то парень, тебя спрашивал, — крикнула Сидни секретарша.

В ожидании пояснений Бо выглянула из-за горы аппаратуры, которую складывала у двери. Сегодня вечером ей в помощь дают оператора, уже неплохо; чаще всего по пятницам она работала одна. Не дождавшись от Донны никакой дополнительной информации, Бо заколебалась, обуздать ли свое любопытство или попытаться выудить из секретарши еще что-нибудь.

— И все? Этот человек назвал себя? Оставил номер телефона?

— Нет. — Донна развернулась на стуле, чтобы ответить на очередной звонок.

Бо подождала, пока лампочки стали мигать медленнее.

— Я пытаюсь сообразить, может, это кто-то из знакомых. Как он выглядел?

— Я бы сказала, что-то среднее между Пирсом Броснаном и Арнольдом Шварценеггером. Высокий даже для тебя.

Бо скорчила гримаску:

— Среди моих знакомых таких нет, но я совсем не прочь встретиться с этим парнем.

Донна засмеялась:

— Тогда не упусти шанс сегодня вечером. Он сказал, что будет на матче с «Питт-каунти».

— Ты сказала ему, что я буду только в третьем периоде?

Не все знали, что по пятницам съемочные группы освещали по два вечерних матча. Отсняв первую четверть одного матча, Бо должна будет спешить к месту проведения другого, чтобы заснять третий период второго матча. Затем, не дожидаясь конца игры, ей предстояло вернуться на телестудию, чтобы успеть к десятичасовым новостям. Насколько хорошим получится отснятый материал, зависело больше от удачи, чем от умения, и еще надо было ждать звонка, чтобы узнать окончательный счет.

— Не имела возможности. Телефон просто взбесился. — Как бы подтверждая эти слова, коммутатор засветился, как новогодняя елка.

— Ладно, — пробормотала Бо, вешая на плечо сумку с камерой и забирая дамскую сумочку. — Я надеюсь, что Ремингтон-Варвар окажется терпеливым, — добавила она, протискиваясь в дверь.

— Эй! — крикнула ей вслед Донна. — Я забыла сказать тебе кое-что.

— Да? — Бо посмотрела на секретаршу с надеждой. Может, Донна в конце концов вспомнила имя.

— Он называл тебя «мистер Боханнон».

Бо разочарованно хмыкнула.

— Проклятие! Держу пари, это какой-нибудь торговец. Мог бы по крайней мере сначала выяснить, что Боханнон — женщина, хотя и ростом метр восемьдесят.

Ухмылка Донны не добавила ей удовольствия.

Митч безостановочно вышагивал вдоль боковых линий с новой видеокамерой, стараясь запечатлеть каждую минуту, когда Мики выходил на поле. По его мнению, таких минут было слишком мало. Однако впереди еще второй период и вся вторая половина матча, и Митч напоминал себе, что игроки, выполняющие удары по воротам, проводят на поле меньше времени, чем куортербеки.

Очень разочарованный тем, что Мики совсем недолго находился на поле, Митч одновременно был рад этому. С тех пор как Мики подрос, приступы астмы у него случались все реже, но чрезмерный стресс мог спровоцировать приступ.

Нападающий соперников налетел на куортербека — последовал глухой звук падающих тел, и сердце у Митча подпрыгнуло. А если бы Мики оказался под грудой игроков? Что он, Митч, стал бы делать? Стоять и молча смотреть? Митч мрачно усмехнулся. Ему было бы чертовски трудно, но он бы выдержал — ради Мики. Сам Митч в его возрасте не раз получал травмы, и отец на глазах у его друзей никогда не обращался с ним как с малым ребенком.

Митч вдохнул пахнущий попкорном воздух и посмотрел туда, где находились болельщики, вскочившие с мест, когда судья подошел проверить, все ли в порядке с игроком, оказавшимся под грудой тел. «Какая из этих розовощеких девочек подружка Мики?» — гадал Митч.

Ожидая возобновления игры, он осмотрелся. Телевизионщиков не было видно. И никого, кто походил бы на Сида Боханнона.

Митч не мог отделаться от мысли, что он знает этого Сида. Фамилия как будто знакомая, но он не мог приставить к ней лицо. Когда Митч учился в школе, там было несколько мальчиков с такой фамилией. Может, Сид один из них?

Судья засвистел, возвещая возобновление игры. Установил мяч, и игроки выстроились в линию, готовые ринуться в схватку. На этом этапе Мики не был нужен, он с другими незанятыми игроками сидел на скамейке у боковой линии.

Мики, должно быть, увидел его, потому что махал рукой и улыбался. Ободряя сына, Митч поднял вверх большой палец и, в замешательстве от перехлестывающих через край эмоций, приставил видоискатель к глазу, который жгли непривычные слезы. Ни один мальчишка не захотел бы видеть, как плачет его отец, — только не на глазах у сверстников — даже если это слезы гордости.

Ситуация начала забавлять Митча. Он служит в одном из самых элитных подразделений военно-воздушных сил, участвовал в операциях в Панаме и Сомали и никогда не терял хладнокровия. А тут его размазал мальчишка, во рту которого ортодонтические скобы, а нос в веснушках. Что подумали бы о нем ребята из его команды? Хорошо, никого из них здесь нет, никто не узнает, как он расклеился.

Пока Мики не вышел на поле, можно пойти посидеть на местах для зрителей среди подружек игроков и их родителей.

Митч проглотил еще один комок в горле и осудил себя за то, что превратился в тряпку. Если он не возьмет себя в руки сейчас, то не сможет это сделать до конца игры.

К концу первой половины матча Митч справился со своими эмоциями и заснял мальчиков, трусцой побежавших в раздевалку, чтобы набраться сил и выслушать наставления.

Когда на поле вышел сверкающий металлом, слегка фальшивящий школьный оркестр, Митч заметил суматоху у дальнего конца стадиона. Там появился кто-то с камерой. Может, это человек, которого он ждет?

Митч начал пробираться туда — приходилось идти не прямо, а в обход. Он слушал музыку и наблюдал за болельщицами, подскакивающими так, как если бы их ножки в белых ботиночках были снабжены пружинками.

— Кто это там с камерой? — спросил Митч у мужчин, оказавшихся рядом с ним.

— 37-й канал, — ответил один из них.

Митч повернулся, поблагодарил говорившего и направился к тем двум телевизионщикам, одним из которых должен был быть Боханнон.

Митч торопился подойти ближе, зная, что скоро игра возобновится и у Боханнона не будет свободного времени.

— Боханнон? — Митч посмотрел вниз на сидящего на корточках молодого человека, устанавливавшего аппаратуру на линии сорока ярдов.

— Там, — мотнул головой парень, не потрудившись взглянуть на говорившего.

Митч посмотрел в указанную сторону. Боханнон стоял спиной, и все, что Митч мог видеть, — это долговязую фигуру в джинсах, с незаправленной рубашкой и слишком длинными, на его взгляд, волосами. Впрочем, напомнил себе Митч, не все в мире стригут волосы по уставу. Должно быть, совсем юноша, решил он, оценив узкие плечи и деликатное сложение.