Свадебный завтрак для холостяка

— Боже, какой ужас. — Касси вспомнила, как ее сестры постоянно дрались между собой за то, кто будет ее причесывать. Долгое время они воспринимали ее как игрушку, живую куклу, которую они наряжали, кормили и укладывали в кроватку, даже когда она уже переросла ее. Когда умер отец, они сомкнули ряды, чтобы защитить ее, и как могли ограждали от любых эмоциональных травм. Даже теперь относились к ней так, словно она еще не совсем выросла, и это ее раздражало. Касси не могла даже представить, чтобы ею никто не интересовался. От этого разрывалось сердце. В то же время это объясняло, почему Джек чувствовал необходимость участвовать в свадьбе сестры. Наверняка они очень близки, если выросли с ощущением, что у них больше никого нет. В горле Касси встал ком.

Джек небрежно пожал плечами, ему не удалось скрыть обиду, которая темной горестной тенью легла под глазами.

— Ладно, проехали. И не надо смотреть на меня таким жалостливым взглядом, Касси. Это жизнь. И все давно в прошлом. Если сейчас мне вздумается дотронуться до волос Лиззи, думаю, мне не поздоровится.

Касси попыталась засмеяться, но слишком сдавило гордо. Это не смешно. Совсем.

— А почему вас отдавали в приемные семьи?

Он снова замолчал. Отвел глаза в сторону. Искал слова.

— Мэрион, наша мать, не могла быть матерью. Она была бедной, необразованной и не знала, как заботиться о детях, зато очень хорошо знала, как их делать. У нас с Лиззи разные отцы, впрочем, это вполне очевидно. Я даже не уверен, что Мэрион знала, кто они, это довольно трудно, когда постоянно трахаешься с разными мужиками за деньги.

— Она была проституткой? — Касси старалась, чтобы голос звучал без осуждения, однако безнадежность ситуации болью отзывалась в сердце.

— Да. Но это не просто способ зарабатывать на жизнь, это означало, что у нее не оставалось ни сил, ни времени, а на самом деле любви на нас. Она видела в нас только рты, которые надо кормить, и ей это не нравилось. Шесть лет я просидел голодным в грязи, пытаясь присматривать за Лиззи, хотя не знал, как это делать, поскольку сам был ребенком. Однажды я рассказал учительнице о том, что происходит у нас дома, и она обратилась к властям. Нас забрали, и мы стали переходить из рук в руки.

— Почему? Почему вам не нашли семью, где бы вас любили?

Джек покачал головой и холодно рассмеялся:

— У тебя слишком идеальное представление о нашей системе усыновления. Одна семья решила вернуться в Австралию и не захотела брать нас с собой. В другой «мама» заболела и не смогла нами заниматься. Третья «мама» забеременела и родила собственного ребенка, а мы сразу оказались лишними.

— Как это жестоко, Джек. А с Мэрион вы когда-нибудь общались? Она жива? Вы знаете, где она?

— По условиям договора предполагалось, что она будет поддерживать с нами связь, следить за тем, как мы растем, вместе с социальным работником. Но она не интересовалась нами. Ни разу. Сначала нам было очень обидно. Потом мы привыкли и стали считать, что это нормально. Старались забыть ее и смотреть вперед. Поэтому каждый раз, когда нас отдавали в новую семью, мы думали: «Вот оно, наконец-то, это наш дом». Распаковывали наши жалкие нищенские чемоданчики и с искренним пылом начинали мечтать, старались войти в семью, подружиться со всеми. Пытались быть идеальными детьми только ради того, чтобы нас оставили. Но каждый раз от нас отмахивались и возвращали. В конце концов нас отправили в старый прогнивший детский дом. К тому времени мы уже перестали мечтать, радоваться, оставили попытки наладить контакт с кем-нибудь из чужих.

Касси потянулась к нему и накрыла его руку ладонью. Джек сжал ее, она подвинулась ближе и наклонилась к нему. Ей хотелось дать ему немного тепла и покоя, чтобы он не оставался со всем этим один на один. Дать понять, что теперь он не один, у него есть она, а она хороший боец.

— Вы могли полагаться только друг на друга. Мне стыдно, что я обвиняла тебе в желании командовать и держать все под контролем.

— Ради бога, не извиняйся. Ты росла совершенно по-другому. Твой отец умер при трагических обстоятельствах, и вашей семье пришлось жить с этим. В конце концов, у тебя есть все основания быть немного стервозной.

— Все равно я не должна была придираться к твоему поведению.

— Ты права, я перегибал палку. — Джек потер рукой затылок и пробормотал себе под нос. — Понимаешь, я старался делать как лучше, но Лиззи от этого пострадала. Когда я нашел ее в тот день, понял, что виноват. Я знал, что она не в себе, но все равно оставил ее одну. Она чуть не умерла. И тогда я решил, что должен вытащить нас или лечь рядом с ней и умереть. Единственное, что у меня хорошо получалось, — снимать любительские фильмы. Поэтому, как только Лиззи стало лучше, я бросил на это все силы, чтобы заработать ей на съемную квартиру и оплату колледжа. Вместе с тем я стал отдаляться от нее больше, чем хотелось. Правда, теперь это уже не так важно, потому что у нее есть Каллум.

— Но ей всегда будет нужен брат. — Касси сжала его руку.

— Да. — Джек выглядел не очень уверенным. Он мечтал, чтобы сестра стала счастливой, при этом ему хотелось остаться частью ее жизни. Столько лет Лиззи не могла обойтись без него, а теперь появился другой мужчина, которого она любит.

— Знаешь, Джек, иногда ты ведешь себя как настоящая заноза в заднице, но она всегда будет тебя любить. — Слова Касси вызвали у него улыбку, она положила ему руку на плечо. Одним движением Джек обнял ее. Просто обнял.

Касси подумала, что не смогла бы представить себе ничего более сильного и глубокого, чем то, что чувствовала сейчас к этому человеку. После такого детства остаться нормальным человеком, да еще и добиться успеха… Это удивляло ее. Поражало. Восхищало. Сердце щемило от мысли, как тяжело ему пришлось трудиться, чтобы добиться всего. Как этот добрый и нежный мужчина смог справиться с собственными проблемами ради того, чтобы защитить сестру. И это еще не все. Он внимателен и тактичен с ней самой. Когда ей нездоровилось, он помог ей в киоске на ярмарке, прощал бесконечные опоздания и доверил обслуживать свадьбу сестры. Он давал ей ощущение защищенности, заставлял чувствовать себя сексуальной и желанной. Больше всего на свете ей хотелось внушить ему такие же чувства. Заставить улыбаться каждый день. Каждую минуту. Чтобы так же, как она, он терял рассудок от желания и не мог спать спокойно. Если это называется любовью, наверное, она влюблена в него. Однако горькая правда в том, что он не влюблен в нее. Их связь ничего не значит. Так они договорились. Но это не помешало ей совершить самую большую в жизни глупость в надежде на то, что она сможет контролировать свои чувства. У Касси запершило в горле. Грудь сдавило. Она не должна любить этого человека.

«Ты не захочешь связываться со мной», — чуть не сказала она вслух.

Ничего хуже нельзя было представить. И в самое неподходящее время. Она влюбилась в самого неподходящего мужчину, который не просто не любит ее, но и не хочет вообще никого любить. В отличие от нее он строил жизнь так, чтобы ничто не причиняло боль. Ему и без того пришлось вынести достаточно боли. «Я не позволю вам ранить меня», — казалось, говорил он. Джек предупреждал, но она не послушалась.

Касси положила голову ему на плечо, он стал гладить ее нежными медленными движениями. Она вдохнула знакомый запах и почувствовала, как его напряжение спадает. Обнимать его, прикасаться к нему — одно это доставляло восторг и муку одновременно. Ей не хотелось, чтобы это закончилось, но она должна отпустить его. Казалось, она сдирает кожу со своего израненного кровоточащего сердца. Лучше не позволять себе любить, чтобы не рисковать, иначе слишком много страданий. Или любить, невзирая ни на что и терпеть страдания, когда все будет кончено.

Она хотела, чтобы Джеку стало лучше, но знала: если расскажет ему о своих чувствах, только все испортит. Эгоистично думать о себе после того, как он рассказал ей свою историю, но инстинкт самосохранения слишком глубоко сидел у нее в крови. Касси отодвинулась, взглянула на часы.