Под покровом чувственности

Алан вскочил, весь трясясь от переполнявших его чувств.

– И ты хочешь сказать, что пыталась заставить меня ревновать прошлым вечером, когда ты пришла в отель к Стивенсону, когда вы часами забавлялись там, когда ты позволила ему целовать себя на прощанье на виду у всех, включая меня?

От неожиданного удара Эбони совершенно растерялась.

– О Боже, – простонала она, закрыв лицо руками. – Боже...

– Тебе нечего сказать в оправдание? – с издевкой спросил он. – Что ты совершенно невиновна или что я ошибся и принял за тебя другую женщину?

Она покачала головой и пробормотала что-то неразборчивое.

Ну что ж, все кончено – и хорошо. Ему все равно. Черт возьми, какой мужчина может быть столь благородным, чтобы забыть и простить подобное предательство! Он, без сомнения, не способен на это. И его безумная идея жениться на ней и спасти ее от самой себя именно таковой и была. Безумной! Забота об этой вероломной женщине когда-нибудь сгубила бы его.

При одном взгляде на ее склоненную голову – свидетельство вины – его охватила дикая ярость, в висках у него стучало.

– Посмотри на меня, ты, двуличная ведьма! – прошипел он.

Она подняла голову и посмотрела на него глазами, полными слез.

– О, не надо, – издевательски сказал он и хрипло рассмеялся. – Больше это не пройдет, дорогая. Я это уже видел не раз. Сейчас я хочу совершенно точно знать, что ты делала там с этим ублюдком. Я хочу, чтобы ты объяснила, как ты можешь вчера спать с ним, а сегодня клясться в любви мне. Я старался понять. Может быть, я и могу это понять, но смириться не могу. Сначала думал, что смогу. Думал даже, что, если у нас будет ребенок, то ты сможешь остепениться и перестанешь искать сексуальных развлечений. Но это бы тебя не остановило, правда? В твоей жизни так или иначе всегда будут Стивенсоны. Ты такая же, как и твой отец, правда? Правда? – крикнул он еще раз, стукнув кулаком по столу.

Эбони встала, смахнула слезы, и Алан почувствовал, что к ней вернулась та непреклонная внутренняя сила, которую он, хотя и неохотно, уважал.

– Нет, – горячо возразила она. – Я не такая, как отец. Совсем не такая. Я не надеюсь, что ты поверишь мне, но если хочешь, я расскажу тебе, что я делала прошлым вечером с Гарри. Я обедала с ним в его комнате, потому что он мой друг и потому что он уезжает. Мы не пошли в ресторан, так как я боялась, что кто-нибудь увидит нас вместе и, как это уже не раз бывало в последние годы, сделает неправильные выводы. Мы ели, разговаривали – кстати, о тебе, – добавила она, язвительно рассмеявшись. – Смешно, не правда ли?

Эбони снова рассмеялась и упала обратно на сиденье, уронив голову, совершенно опустошенная и разбитая. Кто мог бы подумать, что Алан увидит ее и Гарри вместе? Какая ирония судьбы привела его в отель в такое позднее время и именно в нужный момент? Боже мой, как жестока может быть жизнь...

– Продолжай же, – сухо сказал он. – Не останавливайся. Хочу посмотреть, настолько ли ты хороша во лжи, как в постели.

Эбони устало посмотрела на него.

– Я мало что могу добавить к этому. Некоторые люди просто не желают ничему верить, какие бы доказательства и объяснения им ни представляли. Ты один из таких людей, Алан. О, я признаю, что в том мнении, которое у тебя сложилось обо мне, есть доля и моей вины, но она очень мала. Ты всегда рад поверить в худшее. Если бы я даже положила перед тобой донесение частного детектива, доказывающее, что я невиновна перед тобой, ты не поверил бы ему. И все же это правда, Алан. После того как мы стали любовниками, ни один мужчина не прикасался ко мне в сексуальном смысле.

– А как насчет того поцелуя в вестибюле? – последовал резкий вопрос. – Мне же это не почудилось.

– В нем ничего такого не было, – устало ответила она. – Обыкновенный прощальный поцелуй. Этот человек был очень добр ко мне.

– Но ты сама призналась, что когда-то он был твоим любовником, – возразил Алан. – К тому же совсем недавно он просил тебя выйти за него замуж. И ты какое-то время собиралась это сделать. Черт побери, Эбони, у меня есть все причины для подозрений и ревности. Не считай меня за дурака! – И он снова ударил кулаком по столу, но теперь это вызвало у нее ответную вспышку ярости.

– А ты не считай меня развратницей! – яростно ответила она, отбросив за плечи волосы и глядя ему прямо в глаза. – Я не такая. Я была девственницей, когда легла в постель с Гарри. И дала соблазнить себя только потому, что была очень одинока и думала, что никогда не получу тебя. Как я потом плакала из-за того, что всегда хотела только тебя! Все остальное было ненастоящим. Я никогда не любила Гарри и не собиралась за него замуж, а согласилась только от безысходности, потому что не могла продолжать оставаться твоей любовницей. Это меня убивало, Алан. Действительно, убивало. – Из ее глаз опять потекли слезы, и на этот раз Алан не смог остаться невозмутимым.

Бог мой, то, что она только что сказала, походило на правду. Эта мысль наполнила его сердце болью и сожалением. Что, если она не лгала? И он со вздохом опустился на сиденье.

– Я не похожа на отца, – со слезами сказала Эбони. – Единственным моим желанием было, чтобы ты любил меня, а я тебя. О, я знаю, ты думаешь, что я не могла влюбиться в тебя в пятнадцать лет. Но это правда. Я знаю, что это правда. Ты был для меня всем, с того самого дня, как привел в свой дом. В тебе было все, чего не хватало моему отцу. Ты был трудолюбив, честен и добр. И в твоей семье также было все, чего не хватало моей, – забота друг о друге, теплота и великодушие.

– Ты... ты, кажется, не считаешь меня великодушным, – пробормотал Алан угрюмо и, взяв бумажную салфетку, вложил ей в руку. – Вытри нос. Он весь мокрый.

Она попыталась улыбнуться и сделала, как он велел.

– Можно подумать, что я был для тебя почти отцом, – спокойно произнес он, хотя на самом деле ему хотелось обнять ее, поцеловать и нежно любить. Не нужно больше говорить о прошлом. Нужно забыть все эти недоразумения и просто двигаться дальше. Хотя, вероятно, объяснение было необходимо. Он сомневался в том, чтобы их отношения смогли выдержать еще какие-либо разоблачения.

Она кивнула головой, соглашаясь с ним.

– Возможно, так оно и было. Сначала. Но потом ты стал кем-то гораздо большим, Алан. Ты стал нужен мне не как отец, а как любовник.

– Да, да, – торопливо сказала она, заметив, как он дернулся при этих словах. – Это правда, и я не стыжусь этого. К семнадцати годам я уже хотела лежать с тобой в постели. Долгими бессонными ночами я мечтала о том, что мы могли бы делать вместе. Может быть, в этом я и похожа на своего отца. Мне кажется, что в интимных отношениях самих по себе нет ничего постыдного, просто люди неправильно понимают и используют их. Секс – это сильнейший и естественнейший мотив поведения, и, хотя обычно полагают, что он постоянно на уме только у юношей, с девушками то же самое, уверяю тебя. Я отнюдь не исключение. Большинство моих подруг в школе этот вопрос также очень интересовал.

– Может быть, и так, Эбони, но секс – это не любовь. Я могу понять, что, по всей видимости, был предмет твоих девичьих романтических грез. В конце концов с какими еще мужчинами ты общалась? Ни с какими. Но ты не была влюблена в меня. Тогда еще нет.

Ее смех удивил его.

– Дорогой Алан, для взрослого человека ты иногда бываешь поразительно наивен. Ты думаешь, что я не встречалась с мальчиками на улице, на пляже или на школьных дискотеках? Если бы я хотела, я могла иметь сколько угодно возможностей для экспериментов. А когда я оставила ваш дом и стала жить одна, за мной увивалось множество мужчин, готовых на все что угодно, только бы заполучить меня в свои постели. Но у них ничего не вышло, потому что я не любила их.

– У Стивенсона вышло.

Эбони закрыла глаза.

– Да...

– Чем же он отличался? – мрачно спросил Алан. – Ты говорила, что не любила его.

Она вздохнула и открыла глаза. В них все еще стояли слезы, и у него вновь защемило сердце.