Осторожно, Синди!

Синди была удивлена и озадачена, но очень обрадовалась внезапной перемене в настроении Стюарта. В четверг утром он остановился перед ее столом и сказал, что, если она не против, он позвонит своей матери и скажет, что они вместе приедут к ней на все выходные. Его мать жила в предместье Окленда.

— Он хочет... что сделать? — не поверила Джо, когда Синди сказала ей об этом.

— Он хочет познакомить меня со своей матерью, мы едем к ней на все выходные, — терпеливо повторила Синди.

— Я даже не знала, что у него есть мать... то есть я имею в виду, что она жива.

— Я тоже не знала. Он случайно об этом проговорился, во время одного нашего довольно горячего спора и пообещал, что, когда мы вернемся в Окленд, познакомит меня с ней.

Джо молча смотрела на Синди. Она совсем не знала Стюарта с этой стороны, потому что раньше он никому не позволял заглядывать в свою личную жизнь. «Это просто невероятно», — думала Джо, вспоминая распутного холостяка, каким она когда-то его знала и в которого была так страстно и безнадежно влюблена. Он никогда не говорил о своем прошлом и ловко уводил разговор в сторону, когда об этом заходила речь.

— Ты не против, если я поеду? — спросила Синди.

— Я даже не знаю. Просто не знаю, что тебе сказать. — Джо села, устало откинув волосы со лба. — Может, он тебя дурачит?

— По-моему, нет. То есть я уверена, что нет. Джо, мне так хочется поехать!

— Я не могу тебе запретить, Синди.

— Я знаю, но мне будет гораздо спокойнее, если ты скажешь, что не против. Я знаю, вы с Китом не одобрили нашу поездку в Палмерстон, но видишь, ничего плохого не случилось, и не о чем было волноваться.

— Ну тогда что ж... — Джо развела руками. — Тогда мне больше нечего сказать, может, он действительно изменился. Хотя это кажется невероятным, во всяком случае, мне трудно в это поверить.

В порыве признательности Синди наклонилась и поцеловала кузину, а потом радостно рассмеялась — в первый раз, отмстила про себя Джо, с тех пор, как вернулась из поездки в Апити, где, как рассказала ей Синди, ее репутации был нанесен непоправимый ущерб по вине Донны.

— Дорогая Джо, спасибо, большое спасибо! Теперь мне гораздо легче.

— Отчего вдруг такой восторг? Это ведь всего лишь поездка к матери Стюарта. Или ты влюбилась в него и рада провести с ним все выходные почти наедине?

Счастливая улыбка сразу исчезла с лица Синди.

— Ага, значит, я попала в точку? — тихо спросила Джо.

— Нет... нет, нет! Я его не люблю. Мне нельзя его любить — ведь это не принесет мне ничего, кроме страданий, ты сама мне говорила.

— Мало ли что я говорила, детка, боюсь, что это не помешает тебе в него влюбиться. Я тебя предупреждала и об этом, и очень недвусмысленно. Я говорила тебе — не обязательно учиться на своих ошибках, посмотри на мой пример и прислушайся к моему совету. А ты?

Синди отвернулась, сжав кулаки.

— Я этого не допущу! Ни за что! Иногда мне даже смотреть на него противно!

Джо вздохнула:

— Так оно всегда и бывает — все мы одинаковые, — когда дело касается Стюарта. Смотри не обожгись так же, как я и мои подруги по несчастью.

В субботу Стюарт приехал веселый и беззаботный, каким Синди никогда его еще не видела. Одетый в темные легкие брюки и красную рубашку с короткими рукавами, он сидел откинувшись на спинку сиденья и положив руки на руль.

Было восемь часов, утро выдалось солнечное и ясное, как летом. Свернув на загородное шоссе, Стюарт плавно увеличил скорость — машин было мало, дорога ровная, видимость отличная. Одну руку он держал на руле, а загорелый локоть другой высунул в окошко. Он включил радио и тихонько подпевал музыке, время от времени поглядывая на девушку с ленивой улыбкой.

У него был приятный голос, и пел он очень мило, лучи солнца уже начали пробираться в машину, падая ему на лицо, на голые мускулистые руки, и Синди невольно залюбовалась.

— У тебя хорошо получается, — похвалила она. — Расскажи мне про свою маму. Какая она?

Выражение его лица сразу изменилось — сделалось напряженным, на лбу появились знакомые морщинки.

— Сама скоро увидишь. Мы с ней не очень хорошо ладим, так что не жди, что на крыльцо выбежит счастливая старушка и со слезами на глазах бросится обнимать единственного сына, и не думай, что услышишь, как мы с ней щебечем, обмениваясь последними новостями и милыми домашними сплетнями. Ничего подобного не будет. Каждый раз, когда мы с ней встречаемся, а это бывает крайне редко, мы либо ругаемся не на жизнь, а на смерть, либо дуемся друг на друга и не разговариваем. Это я так — предупреждаю, чтобы ты не слишком испугалась, потому что ради тебя она не станет изображать из себя гостеприимную хозяйку.

Синди все это очень удивило, она ощутила в груди холодок разочарования и недоверия. Однако вскоре выяснилось, что Стюарт сказал ей истинную правду.

Они нашли Кири Ньюман в патио ее домика, она возлежала на шезлонге и листала толстую пачку журналов.

Мать Стюарта жила в очень красивом бунгало, которое выходило окнами на Муриваи-Бич, и из патио открывался вид на пустынное голубое пространство моря и полоску бледного песка. Бунгало стояло в уединенном местечке, там было тихо, безлюдно, вокруг бугрились дюны и холмистая земля.

Сад был обширный, ухоженный, полого спускался к побережью. В нем почти не было цветов, если не считать нескольких диких кустарников с мелкими соцветиями, семена которых случайно занесло сюда ветром. Зато зелени было в избытке — живая изгородь, пунга, гигантские деревья, которые летом создавали своими раскидистыми ветвями благодатную прохладную тень.

Услышав шаги Стюарта и Синди, поднимавшихся по лестнице в патио, Кири Ньюман подняла глаза от журнала, который лежал у нее на коленях. Она сняла очки и задумчиво прикусила дужку, глядя на сына и его спутницу.

— Ты что-то рано сегодня, а? — недовольно обратилась она к Стюарту.

— О, не старайся делать вид, что рада меня видеть, все равно не поверю, — откликнулся Стюарт и повернулся, чтобы представить ей Синди.

Девушка почувствовала, как холодный взгляд женщины скользнул по ней, будто она рассматривала и оценивала какую-нибудь старую мебель, не зная, выбросить ее на помойку или пока оставить.

— Ага! Это кто, еще одна покоренная тобой красотка? — спросила она наконец, переводя взгляд на Стюарта. — Раньше ты не позволял себе привозить их сюда.

Последовала долгая неловкая пауза, затем Стюарт неуверенно пробормотал:

— Мам, может, не надо? Неприлично как-то...

Кири Ньюман издала презрительный смешок и снова уставилась на Синди:

— Нет, вы слышали? Подумать только! — Она перевела взгляд на сына: — С каких это пор тебя волнуют приличия?

— Подумай о Синди. Ей же неприятно, что ты говоришь о ней так уничижительно.

Кири Ньюман разразилась проклятиями и оглушительно расхохоталась:

— О, я вижу, ты влип не на шутку!

Синди широко раскрыла глаза. Как и сказал Стюарт, ей действительно было неловко. И грустно — из-за него. Как, должно быть, тяжело и неприятно представлять друзьям эту грубую женщину и называть ее своей матерью. Мать, которая не находит для своего единственного сына ничего, кроме презрения и издевок, — это ясно читалось в холодных голубых глазах Кири Ньюман каждый раз, когда она смотрела на Стюарта. «Еще два дня впереди! Боюсь, нам будет не очень-то весело», — подумала Синди.

Оглянувшись на Стюарта, она увидела в его глазах гнев и что-то еще — разочарование, может быть. Девушка поняла, что он хочет остаться наедине с матерью, и быстро сказала:

— Пойду заберу свои вещи из машины.

Стюарт кивнул, и Синди торопливо вышла из патио.

— Да, эта крошка совсем не похожа на Делию. Вся из себя такая невинная. Но, думаю, она скоро изменится, если познакомится с тобой поближе! — И Кири рассмеялась.

— Ради бога, заткнись! — вспылил Стюарт, глаза его полыхали гневом. Затем он продолжал уже тише, чуть дрогнувшим голосом: — Я звонил тебе на днях, предупредил, что приеду и привезу с собой Синди. Ты дала мне слово, что будешь милой и вежливой, во всяком случае постараешься, — он насмешливо подчеркнул голосом последние слова, — что тебе, конечно, нелегко, я понимаю. Я специально просил тебя об этой услуге, об этой единственной услуге, я тебя никогда в жизни ни о чем не просил, и что ты вытворяешь? Ты намеренно нарушаешь слово, и делаешь это с наслаждением!