Тот Самый Мужчина

— Мой приятель. — К дальнейшим объяснениям я была еще не готова, поэтому сменила тему. — Странно, Эрнестина, что ты не узнала Марту. Ты же ее видела, ее муж лежал у нас в отделении, ну вспомни, телевизионщик!

— Толстый такой, смешливый? К которому по сто человек визитеров в палату набивалось?

— Вспомнила? И Марта у нас лежала, только в гинекологии. Давно, правда. Я сама ее оперировала в первый день, когда пришла в нашу больницу.

— Золотце, разрази меня гром, телевизионщика помню, а ее нет! Нет, золотце, совсем не помню! С тобой-то что стряслось? Может, перевозку вызвать? Я тебе палаточку у нас в кардиологии подберу, чтоб свои все. Ты со спиной-то не шути, золотце, это тебе не волосы, загубишь, новая нипочем не вырастет! Болит?

— Когда лежу, вроде нормально. А встать сама не могу.

— Так поехали в больницу! Чего тебе одной-то лежать?

— Я не одна. Со мной Марта.

— Вижу. Как дети малые, кафешантан развели! — Она недовольно покосилась на бутылку и пепельницу с окурками. — А уйдет? Тебе и стакан воды подать некому!

— Все не так трагично, Эрнестина.

— Он хоть непьющий?

— Кто?

Раздался звонок в дверь.

— Я открою! — крикнула Марта.

— Ну этот, как его, который звонил?

Я пожала плечами, но это явно не понравилась спине, заставившей меня поморщиться.

— Так я и подумала, золотце. Нет, я не осуждаю, мой сам в полиции сорок лет служит, работа не сахар!

— Это его брат — сержант, а он не полицейский, Эрнестина. — Из прихожей доносились невнятные голоса, и мне показалось, что мужской принадлежит Клоду.

— Любой мужик, — Эрнестина махнула рукой, — мимо рта нипочем не пронесет! Стал бы кто с трезвой головы чужим людям звонить?

— Эрнестина, я забыла у них свою записную книжку. — Нужно очень быстро развеять ее сомнения, ведь Клод вот-вот войдет! — Сержант решил, что мы с его братом поссорились, и стал звонить всем подряд, он хотел таким образом помирить нас! — выпалила я. — Дай мне, пожалуйста, с зеркала расческу!

Раньше надо было думать об этом, спохватилась! — жестоко заявила о себе спина, не позволяя мне поднять руку, чтобы причесаться, и недвусмысленно намекая, что не отказалась бы от обезболивающего.

— Никак, золотце? Давай я помогу!

— Лучше сделай-ка мне укольчик, Эрнестина. Все есть в холодильнике. — Что же они торчат в прихожей? Почему Клод сразу не пришел ко мне?

— На другой раз прибереги, золотце. Марта! Мне нужна моя сумка! Жена телевизионщика говоришь? — уточнила она шепотом. — А страшна, тоща! И как они на таких все женятся?

Я усмехнулась.

— Нет, правда, похожа на писательницу, золотце. Только та будет такой лет через двадцать.

Марта с сумкой в руках появилась на пороге. В ее глазах задорно играло лукавство.

— Кто пришел, Марта?

— Твоя трепетная кузина в наряде от кутюр. Держите, мадам Лезиньи. — Она протянула сумку Эрнестине.

— Одна? — не выдержала я.

— Нет. Я сейчас принесу кофе.

— Чуть позже, золотце, — попросила Эрнестина, раскладывавшая на тумбочке медикаменты, шприцы и прочее.

— Марта, с кем пришла моя кузина?

— С кем надо. Мадам Лезиньи, вы, помнится, хотели продемонстрировать некое сходство?

— Не видишь, золотце, я занята? Притвори-ка дверь с той стороны, а заодно унеси отсюда окурки. — Эрнестина ловко набрала лекарство в шприц и выпустила тугую струйку.

Марта не двигалась с места, она явно что-то задумала, а когда Марта задумывала что-либо, пытаться сбивать ее с плана бесполезно. Я промолчала, тем более что больше не сомневалась: одновременно с Аннель пришел именно Клод.

— Давай, Клер, поворачивайся и подставляй мне нижний бюст. А ты чего стоишь, золотце? Помоги ей перевернуться, не видишь разве, она сама не в состоянии!

— Слушаю и повинуюсь! — Марта откинула одеяло, перекатила меня на живот и приподняла мой халат. — Можно идти за кофе?

— Ох и болтушка ты, золотце!

Я почувствовала прикосновение влажной ватки, а потом слабое пощипывание вливающегося в меня лекарства.

— Спасибо, Эрнестина!

Марта молча стояла рядом и внимательно наблюдала за действиями старшей медсестры.

— Лежи, лежи, золотце! Я сейчас еще кое-чем получше угощу твое второе полушарие!

— Мадам Лезиньи! — неожиданно взмолилась Марта. — А можно мне под вашим присмотром? Я умею! Мой муж будет мной гордиться, если узнает, что я лечила саму доктора Лапар!

— Правда, позволь ей, Эрнестина! — Мне опять стало ужасно смешно. — Пусть писательница Марта ван Бойгк сделает укол доктору Лапар! Это войдет в анналы истории!

— Так она… правда, что ли, золотце? Ты же сказала, что она Марта Рейно.

— Правда, правда, Эрнестина! Марта творит под своей девичьей фамилией, она по мужу Рейно. — Я засмеялась. — Отдай ей шприц. Смелее, претендент на премию Букера! Я потерплю! — Но, как, ни странно, шприц в руках Марты вел себя вполне уверенно. — Отлично, Марта! Совсем не больно!

— А вы подпишете мне книгу, в смысле дадите автограф, мадам ван Бойгк? — запинаясь, произнесла, наконец, Золотце и полезла за книжкой в сумку.

— Это, конечно, не очень вежливо со стороны известной писательницы, — задумчиво изрекла Марта, водворяя меня в позицию «лежа на спине», — но она позволила себе похозяйничать и уже подписала книгу своей самой ревностной поклоннице.

— Золотце мое! — Эрнестина была близка к тому, чтобы пустить слезу. — Ты только взгляни, Клер! Муж мне не поверит! Сама Марта ван Бойгк! Вы уж извините, мадам, если что не так! Я не знала! Что же ты раньше-то мне не сказала, золотце, что это она! Морочила голову…

Золотце протянула мне книгу, не выпуская ее из своих рук. На форзаце размашистым почерком Марты было написано про искренние дружеские чувства к самой ревностной, поистине золотой читательнице и красовалась вполне изящно нарисованная Мартой же роза. А подпись, то есть собственно автограф, занимала оставшиеся пол-листа.

— Полагаю, мадам Лезиньи не откажет мне в удовольствии побеседовать с ней и выпить в кухне по чашке кофе? — церемонно произнесла Марта, протянула Эрнестине руку и буквально уволокла за собой ошалевшую от счастья Золотце.

Я открыла рот, чтобы крикнуть вдогонку: «Приведи ко мне Клода!», но дверь из ванной отворилась.

— Привет. Марта жить не может без театральных эффектов, — невольно сказала я, потому что в спальне появился Клод собственной персоной. — Ты поддался на ее уловки?

— Нет. — С рукава его рубашки свисал магазинный ярлычок, а волосы были слегка влажными. — Я просто принял после работы душ и переоделся.

— Странно, но я не слышала шума воды.

— У тебя было полно народу. Я действительно потом немножко подождал, чтобы не мешать вам.

— Красивая рубашка. — Мне очень хотелось дотронуться до него и поцеловать.

— Нравится? Пришлось купить вместе с бритвой. — Он машинально потрогал свои щеки. — Не ехать же домой за вещами? Как ты?

— Все хорошо. Почему ты сразу не зашел ко мне?

— Да ну. — Он смешно наморщил нос. — Я был такой грязный! Жан-Поль накормил тебя завтраком?

— А мы тут с Мартой пируем. — Мне не хотелось выдавать сына. — Посиди со мной.

— Потом, Клер. Надо же что-то приготовить, накормить обедом твоих гостей. Аннель — твоя кузина?

— Понравилась?

— Хорошая. — Он пожал плечами и начал собирать на поднос остатки нашего пиршества. — Слушай, Клер, я не понял, ей что, действительно звонил Паскаль?

— Не только ей одной. Он звонил всем подряд по моей записной книжке. Теперь пол-Парижа знает, что Клод — не бабник. Эй, Клод! Ты поднос-то не уронишь?

— Зачем? — Клод наконец вышел из столбняка и, опустив поднос на кровать, прижал к груди руки. — Клер, честное слово! Я просил его позвонить только твоей матери, я был уверен, что ты у нее! И больше никому! Я убью его!

— Успокойся, а? Я уже пережила все, остальные тоже забудут со временем. Или ты злишься, что Паскаль опорочил твою репутацию? Ты действительно… это слово?