Кукла на качелях

Со всех сторон неслись недовольные голоса:

— Убери машину!.. Нашли место для разборок!.. Да разобраться с ними самими!..

— Освободи дорогу, — сказал Феликс. — Я подожду.

Припарковав машину, Хохлачев вернулся. Томилин, как и обещал, ждал его.

— Ну что, Хохмачев, — сказал он, нарочно искажая фамилию Андрея, — прогуляемся?

Они молча пошли в сторону залива. Дул неприятный, назойливый ветер, и в то же время жарило солнце. Встав у парапета, Андрей и Феликс несколько минут разглядывали загорающих на узкой полоске пляжа — еще не успевшие потемнеть бледные тела, едва прикрытые разноцветными лоскутами материи, ребятня, играющая в песке, пляжные волейболисты…

— Ну что, так и будем молчать? — спросил Феликс.

— Где она?

— Ясное дело — не с тобой…

Андрей хотел ответить, но Томилин остановил его жестом.

— Подожди… Сначала дай я… Ты сам виноват. Зачем ты втянул ее в этот водевиль с переодеваниями? Захотелось поманипулировать девушкой? понаблюдать со стороны, как она будет барахтаться? посмеяться над ней? насладиться тайным знанием сути вещей?

— Ничего я не хотел. Это вышло как-то само собой. Чистая случайность. Буква…

— Знаю я эту историю с буквой… Но почему ты сразу не внес ясность? В тот же день?.. Молчишь? Значит, с самого начала преследовал свои корыстные цели…

— Какие цели… — устало сказал Андрей. — Глупо все получилось… И нельзя уже было ничего остановить… Все так завязалось… Я знал, что этим кончится. С ней хоть все в порядке?

— В порядке. Сейчас в порядке…

Хохлачев вопросительно посмотрел на Феликса.

— Я зашел ее навестить, — объяснил тот. — У меня ключ… Она лежала на ковре… Таких слез я еще никогда не видел… Даже на похоронах.

У Андрея сжалось сердце.

— Я еле выпытал у нее, в чем дело, — продолжил Феликс. — Интересные вещи она рассказала про тебя и Аллу.

— Да все это… — вскинулся Андрей.

— Ладно, — прервал его Томилин, — передо мной ты можешь не оправдываться… Я старый циник и понимаю, что жизнь — это роза, но со специфическим ароматом. Мне интересно, как ты будешь оправдываться перед Аленой? Если ты, конечно, хочешь вернуть ее. А вижу — хочешь.

В этот момент в их сторону полетел неудачно отбитый волейбольный мяч, Феликс ловко и сильно послал его назад.

— Мне не в чем оправдываться ни перед тобой, — сказал Андрей, — ни перед Аленой. Лина мне никто… Точнее, она мне друг… А если еще точнее, жена моего друга Петра Аваджарова — Пита. Мы с ним служили во Французском иностранном легионе… Он спас мне жизнь, а сам… умер у меня на руках. Перед смертью он попросил… и я поклялся ему, что разыщу его жену и позабочусь о ней. И разыскал ее. Это — Лина.

— Понятно… А ребенок?

— Встретился ей проходимец какой-то… Я уговорил ее оставить ребенка.

Феликс задумался.

— Ты говорил, что передо мной тебе тоже не в чем оправдываться…

— Я не знаю, что там наплела Алене эта сплетница Панкова и что Алена наговорила тебе… Но все было совсем не так…

И он рассказал о том, что на самом деле было между ним и женщиной, которая теперь принадлежала Феликсу. Андрей умолчал только об эпизоде, который произошел на квартире Аллы, когда она так неожиданно предложила себя, а он от нее отказался.

— Просто удивительно, — сказал Томилин, внимательно, не перебивая, выслушав Хохлачева. — У тебя там крылышки под рубашкой не прорезаются? Мне отсюда не видно.

— Значит, ты мне не веришь?

Феликс задумался, было видно, что сейчас он решает для себя что-то важное.

— Как ни странно, — наконец, сказал он, — но я тебе верю… Ты хотел знать, где Алена?

Андрей только кивнул.

— Я тебе говорил, что нашел ее на ковре, всю в слезах… Честно говоря, я за нее испугался. Алену в тот момент нельзя было оставлять одну. Но она ни за что не хотела больше оставаться в квартире тетки, которая… Короче, я побросал в сумку кое-какие ее вещи и отвез Алену к себе… Она уже несколько дней сидит у меня дома, никуда не выходит…

— Едем! — Андрей схватил Феликса за руку.

Они сели в машину Томилина — свою Хохлачев бросил у гостиницы — и помчались к Алене.

Андрея лихорадило. Он искал и все никак не мог найти слова, которые должен сказать ей при встрече. Но что слова? Она и так, без слов поймет его… Должна понять! Если она все еще любит.

«Все будет хорошо, — уговаривал себя Андрей. — Фортуна сегодня на моей стороне…»

Но фортуна опять показала ему язык.

В квартире Феликса Алены не оказалось.

До поезда было еще несколько часов. Она поехала на квартиру тетки и стала собираться. Ее немного тревожило то, что она не совсем по-товарищески обошлась с Феликсом: ушла, ничего не сказав. Но она боялась, что Феликс начнет ее уговаривать остаться, а еще, чего доброго, встретиться с Андреем и выяснить отношения. А чего выяснять? Все и так ясно. Он обманул ее. Обманул ее дважды… И даже трижды. Он встречался с другой, от которой у него будет ребенок. Он знал с самого начала, что она никакой не дизайнер. И, что самое страшное, он имел любовную связь с ее родной теткой.

Может быть, по какому-нибудь одному пункту она и смогла бы его простить. Но по всем трем сразу — никогда!!! А деньги, которые он ей заплатил, она заработала честно.

Алена упаковывала последнюю сумку, когда услышала, что открывается входная дверь.

«Феликс, — решила она. — Все-таки приехал уговаривать…»

Но, к своему удивлению, увидела не Феликса, а родную тетю Аллу.

— Фу, — сказала та, ставя на пол чемодан и сбрасывая с плеч три дорожные сумки. — Наконец-то добралась. Привет, дорогуша!

На улыбку тетки Алена ответила холодным взглядом.

— Что случилось? — Алла сразу почувствовала неладное.

— Ничего, — ответила Алена, в голосе которой было не меньше холода, чем во взгляде. — Я уезжаю домой.

— Провалилась?

Алена горько усмехнулась.

— Вроде того.

Алла прошлась по квартире, увидела на столе в гостиной билет на поезд и деньги — несколько пачек долларов, — которые Алена не успела убрать в сумку.

— Откуда деньги? — встревожилась тетя. — Ты чем тут без меня занималась?

— Тем же, чем и ты без меня, — огрызнулась Алена.

— Знаешь что, — рассердилась Алла, — если ты будешь разговаривать со мной таким тоном… Отдышаться не дают после дороги.

Алена хотела бросить тетке-сопернице еще какую-нибудь колкость, но в это время раздался телефонный звонок. Трубку подняла Алла. Звонил Феликс.

Легко удивившись по поводу того, что любимая «соблаговолила» — и так вдруг — вернуться из своих Нидерландов, Томилин спросил об Алене.

— Здесь она, а где ж ей еще быть?! Странная какая-то. Уезжать собирается… Кстати, ты не знаешь, откуда у нее такие большие деньги?

— Слушай, — прокричал в трубку Феликс. — Никуда не выпускай ее из дома. Держи оборону до нашего приезда.

— Нашего? Ты с кем? И что тут у вас происходит?!

— Долго объяснять… Через полчаса мы будем. Со мной… Ну, ты сама увидишь… Но только приготовься. И Алену не выпускай, поняла?

Слова Феликса взволновали Аллу.

— Сейчас приедет Феликс, — рассеянно сказала она. — С кем-то… Очень странно. С кем?

— С Хохлачевым, — глядя на нее в упор, сказала Алена.

— Кто это? — не поняла тетя. — Впервые слышу.

— Андрей! Ну, вспомнила?! Мне рассказала про него твоя институтская подруга Катерина Панкова.

— Андрей?! — удивилась Алла. — Сто лет его не видела… Так он в Питере? Едет сюда? Буду рада его видеть…

— Как бывают рады видеть старых любовников, — срывающимся голосом прокричала Алена.

За те полчаса, которые Феликс и Андрей провели в дороге, тетя и племянница успели разругаться в пух и прах, помириться, снова разругаться и снова помириться.

— Да пойми ты, глупая, не было у нас ничего. И быть не могло, — умалчивая об эпизоде с соблазнением Андрея, когда он пренебрег ею как женщиной, убеждала племянницу тетя. — Ему едва шестнадцать. — Мне — двадцать. Он ходил за мной как привязанный… Да я же тебе рассказывала! Тогда, в день приезда! Он преследовал меня, как маньяк. Встречал, провожал. Сначала — да — нравилось. Но потом… Я его возненавидела, но продолжала терпеть… А все кончилось в день, когда он сделал мне предложение. Меня просто смех разобрал… Предложение! И кто? Какой-то сопливый пацан. Дохленький, как цыплячья тушка… Червяк… Теленок… Чего я только тогда ему не наговорила… И мне удалось главное — я его обидела. Да что там обидела — оскорбила… Смертельно… С того дня мы с ним ни разу не встречались. Зря, конечно, я так грубо тогда… Не надо было…