Нелегкая победа

Рон был не из тех мужчин, которые мечтают о женитьбе. Прекрасно это зная, Патриция испытывала одновременно спокойствие и отчаяние. Она позволяла себе принимать все, что исходило от него: его мягкий юмор, его нежность, его дружескую привязанность, но заставляла себя чувствовать в его молчании только очевидность того, что у их отношений нет будущего, и что она не имеет права на него претендовать. И, возможно, говорила она себе, нежность в его глазах означает в основном благодарность за ее самоотречение.

Он, словно мощное дерево, вокруг которого она, больная и беспомощная, обвилась плющем, напоил ее своей силой. И теперь, когда Патриция была здорова и опять стала самой собой, она должна была напрячь все свои душевные силы, всю свою волю, чтобы отпустить его.

И вот наконец с отчаянием в сердце она решила, что настало время сделать то, что представлялось ей неизбежностью.

Занятия в школе начинались в последнюю неделю августа. Однажды Патриция и Дженни, пряча друг от друга глаза и стараясь казаться беззаботными, выбрали день отъезда. С этого момента жизнь перестала быть такой как раньше. На всем отныне лежала печаль расставания, и ничто уже не могло радовать так, как еще несколько дней назад. Обе понимали, что теперь навсегда должны покинуть этот красивый дом, который дал им приют в трудную минуту. Особенно грустно становилось Патриции при мысли, что придет день, когда дом Рону надоест и он продаст его. Но часть ее души навсегда останется здесь, похороненная и забытая где-нибудь на чердаке как старая и никому не нужная вещь.

В эти последние дни перед отъездом Рон был необычайно весел и шутил, не переставая, и Патриция не могла понять, делал ли он это из солидарности с ними и чувства такта, или пытался таким образом скрыть собственную печаль.

— Только представь себе, — сказал он как-то Дженни, — ты уже будешь в средней школе, и все младшеклассники просто поумирают от зависти. Чувствуешь ли ты себя достаточно взрослой, чтобы быть ученицей четвертого класса?

— Конечно, чувствую, — ответила Дженнифер. — Потому что Эбби Хогарт тоже будет в четвертом классе, а уж если она это может, то все остальные — тем более.

Сердце Патриции разрывалось всякий раз, когда она видела их вместе. У ее дочери никогда не было отца. Единственным близким знакомым ей мужчиной был Джерри Малком, всегда посылавший девочке подарки на день рождения и поздравлявший по телефону с Рождеством, но Джерри годился ей не в отцы, а в дедушки. И Дженнифер безропотно терпела свое положение ребенка матери-одиночки. Казалось, что Патриция страдала больше, чем ее дочь, когда Дженни была в компании детей, у которых были и мать и отец. Сознавая свою вину перед девочкой, она надеялась только на то, что, будучи ребенком от распавшегося брака и зная, как дорого он обошелся ее матери, Дженнифер сама будет осмотрительнее в своей будущей взрослой жизни.

У Дженни всегда была только мама, и она была для нее всем. Но теперь девочка так естественно и доверчиво привязалась к Рону, так привыкла за это лето быть с ним, что потерять эту дружбу будет для нее тяжелым ударом.

Последнее утро было теплым и ясным. Во время прощального завтрака Рон все время шутил, пытаясь поднять всем настроение, но Дженнифер сидела притихшая и не реагировала на его шутки, а у Патриции просто слезы наворачивались на глаза.

— Я хочу, чтобы у вас было от меня что-нибудь на память, — сказал Рон после того, как они выпили кофе. Он ушел, а через пару минут вернулся и вручил каждой из них красивый сверток.

Дженни развернула свой подарок и обнаружила в коробке игрушечного медвежонка с золотистой шерсткой.

— Я назову ее Салли, — не думая ни минуты, сказала девочка, одновременно давая зверю имя и определяя его пол.

— А теперь ты, — сказал Рон, поворачиваясь к Патриции.

Она нехотя развернула свой сверток и увидела маленький футляр, в котором лежала изящная золотая цепочка с кулоном в виде значка «№ 1».

— Спасибо, Рон, — тихо сказала Патриция.

— Помни, — произнес он, — это часть нашего соглашения. Я как-то говорил, что намерен позаботиться о том, чтобы после этой передряги ты смогла играть еще лучше, а я отвечаю за свои слова. Так что ты мой должник и рассчитаешься только тогда, когда в честной борьбе завоюешь первое место на чемпионате.

И с самой доброй и ласковой улыбкой, какую ей приходилось видеть на его лице, Рон застегнул цепочку у нее на шее. Патриция, борясь со слезами, смогла только кивнуть головой. Она бы никогда не решилась сказать ему, что с радостью проиграла бы тысячу турниров, если бы это могло его вернуть.

Но он уже не мог вернуться. По его глазам она ясно видела, что он прощается с ней, и не было смысла делать вид, что она этого не понимает.

Поэтому Патриция судорожно сжала в руке кулон, последний знак его внимания к ней, пытаясь заставить себя не думать и не надеяться, что он значит больше, чем сказал Рон.

Через несколько минут они стояли около дома рядом с новой машиной, которую Анжела пригнала несколько дней назад. На заднем сиденье лежали новые клюшки и связка детских книг, частично привезенных Дженни с собой, а частично подаренных Роном.

— Обещай мне заботиться о маме, — сказал он, последний раз поднимая ребенка на руки и прижимая к своей груди. Девочка молча кивнула и поцеловала его в щеку.

Потом наступила очередь Патриции. Он притянул ее к себе, и она ощутила волну исходящего от него тепла. Она обняла его, боясь не справиться с собой и обнаружить свои чувства при дочери. Ее дрожащая рука украдкой погладила его затылок под волосами, как будто в последнюю секунду она пыталась сообщить ему что-то такое, что могло бы все изменить. Потом посмотрела ему прямо в глаза, печально улыбнулась и, не сказав ни слова, повернулась, чтобы сесть в машину, где ее уже ждала Дженнифер.

Они молча выехали на дорогу, по которой так часто ездили и ходили этим летом. Берег был пуст в этот ранний час, и Патриции показалось, что ему тоже грустно расставаться с ними. Внезапный импульс заставил ее посмотреть в зеркало заднего обзора. Рон стоял возле дома, скрестив руки на груди, и глядел им вслед. Она подумала, что, возможно, видит его в последний раз.

Не в силах больше смотреть на него, она повернула голову и с тоской уставилась на дорогу впереди. Но краем глаза Патриция заметила, что Дженни беззвучно плачет, уткнувшись в золотистую шерстку своего нового медвежонка.

Почувствовав взгляд Патриции, девочка гордо отвернулась и украдкой вытерла слезы. Потом она с равнодушным видом повернулась обратно и всю дорогу до дома избегала смотреть на мать.

9

Приближался сентябрь. Патриция с головой погрузилась в домашние дела, пытаясь жить одним днем и ни о чем не думать. И хотя слабая надежда на чудо продолжала жить где-то в глубине ее сердца, она старалась гнать от себя воспоминания.

После роскошной виллы Рона их милый маленький домик казался теперь тесным и невзрачным, но его родные стены действовали на Патрицию успокаивающе.

Дженни выглядела безразличной и занималась только книгами и куклами. Она целыми днями сидела в своей комнате и почти не ходила гулять. Патриция надеялась, что девочка больше переживает из-за перехода в четвертый класс, и думала, что в ее возрасте все обойдется, и она скоро перестанет тосковать.

Но она чувствовала, что обе они, и ее дочь и она сама, изменились. Все говорило о том, что они находятся во власти мечты, которая еще совсем недавно была реальностью. Сейчас это все уже казалось сном, настолько неправдоподобным было их так внезапно кончившееся счастье. В течение многих лет Патриция была одна и знала, что может рассчитывать только на себя. Ее дочь тоже особо не страдала от отсутствия мужчины в их жизни. Теперь они обе узнали, что значит нужда в человеке, которого нет, и, видимо, никогда больше не будет с ними.

Правда, она не забыла, что Рон должен связаться с ней по поводу проекта «Сосновый берег». Он обещал позвонить или написать, как только будут новости. Однажды они встретятся. Очень возможно, что Рон пригласит ее в ресторан, и они даже проведут целый вечер вместе…