Я сведу тебя с ума

Он пытался шутить, но Беатрис хотелось закричать: «Я не буду раздумывать!» Вместо этого она спросила, что стало с Абигайль, и его лицо вновь обрело жесткость.

— Она не потрудилась приехать на похороны. Понимала, что встретится со мной, а я знал, что это она убила Рональда, как если бы вложила в его руку револьвер. Я уверен, ее ложь убила трех людей, которых я любил. Я никогда не смогу простить ей это.

Ложь, ложь, ложь… Беатрис подавленно сжалась. Какое право она имела судить Абигайль? Она тоже лгала, и, когда Ральф обнаружит это, ей не будет прощения.

Но разве можно сравнивать? Ее ложь безобидна по сравнению с тем, что сделала Абигайль. Ведь рано или поздно она во всем признается Ральфу. Она докажет ему свое бескорыстие… свою любовь.

Подыскивая себе оправдание, Беатрис еще более уверилась в том, что правильно поступила, отложив свое признание. Ральф и дети заслужили веселого Рождества, и она сделает все, что в ее силах, чтобы они были счастливы в эти праздничные дни.

Дом встретил их проблесками теплого света в окнах. Ральф припарковал машину на гравиевой дорожке перед самым входом. Сгибаясь под тяжестью сумок, Беатрис помогла поднять рождественский багаж на крыльцо и стояла, потирая пальцы, пока он рылся в карманах в поисках ключа. Только сейчас Беатрис ощутила, что бесконечно устала, и в изнеможении прислонилась к стене.

Когда она открыла глаза, Ральф держал ключ в руке, облокотясь о массивную дубовую дверь. Он так внимательно смотрел на нее, как будто видел впервые. Беатрис вновь охватило странное чувство, словно между ними протянулась невидимая нить, и она застыла, вопросительно глядя на него.

Создавалось впечатление, что Ральф хочет сказать ей что-то серьезное. Быть может, самое важное в его жизни.

— Трикси, — начал он, собираясь с духом, и решительно шагнул к ней.

Но прежде чем Ральф успел продолжить, дверь распахнулась и поток света из коридора ослепил их.

— Как чувствовала, что приехали! — обрадовалась Мария, с порога вглядываясь в прибывших.

Выражение их лиц было настолько необычно, что, казалось, они вернулись не из города, а из иного, неземного мира.

— Что-нибудь случилось?

— Нет, — ответил Ральф и после паузы добавил более твердо: — Съездили удачно. А как дети, все в порядке?

— Какой там порядок! — послышался голос запыхавшегося Патрика. У него была явно заплаканная физиономия.

— В чем дело? — встревожился Ральф. — Опять чего-нибудь не поделили?

— Чего делить-то?! Тут такое… Это просто катастрофа. А я тебя предупреждал! Твой гадкий телевизор сломался! И мы теперь ни за что не сможем починить его к Рождеству!

Проснувшись на следующее утро, Беатрис какое-то время нежилась, не открывая глаз, прислушиваясь к тишине, царящей в Кроуфорде. Когда она спустилась вниз, Ральфа и Марии уже не было. Дети терпеливо дожидались ее, и девушка, в темпе перекусив, решила во что бы то ни стало восполнить им утрату телевизора.

На улице сплошной стеной падал снег, наметая глубокие сугробы и ложась на ветви деревьев белоснежным покровом. И при этом ни малейшего дуновения ветерка.

— Похоже, мы не зря съездили в город вчера? — сказал Ральф, отряхивая снег с ботинок, в руках у него была большая охапка дров. — Я едва успел отвезти Марию домой.

— Вы полагаете, это надолго?

— Думаю, что да. Похоже, в этом году у нас будет настоящее Рождество. Жаль, что Сара еще не приедет. А так… все в сборе.

Ральф очень обрадовался, что дети легко забыли про сломанный телевизор, ухватившись за предложение Беатрис самим придумать что-нибудь интересное. Она беспрестанно подкидывала чрезвычайно соблазнительные идеи.

— А что, если вы сами поставите спектакль? А я и ваш дядя будем зрителями?

— Это гениально! — одобрил Ральф, когда дети, воодушевленные новой идеей, с важным видом исчезли после ленча. — По-моему, вы прирожденный педагог!

В его голосе было столько теплого внимания к ней, что Беатрис просто не могла поверить. Она наблюдала, как, кружась, падали снежные хлопья, лепя причудливые узоры на стекле. Несмотря на темные коридоры и глухие закоулки, Кроуфорд казался теперь таким уютным семейным убежищем, отрезанным от внешнего мира.

Мария, проигнорировав приказание Ральфа не притрагиваться ни к какой работе, наготовила им впрок кучу всякой еды. И Беатрис, которая весь день и без того не чувствовала под собой ног от счастья, от одного воспоминания о том, что она практически на несколько дней избавлена от кухонной каторги, блаженно жмурила глазки. Значит, Ральф считает, что, за исключением Сары, в замке собралась вся семья… Беатрис смотрела в окно и молила Бога, чтобы этот снег никогда не кончался.

Ральф принципиально отложил работу над книгой на время Рождества, и вечерами они собирались у камина в гостиной и выдумывали каждый раз новое, оригинальное развлечение. Ральф усердно старался не отставать от нее. Вопреки своему аскетизму, он даже расширил репертуар карточных игр и, ко всеобщему удивлению, оказался на диво азартным игроком.

Дети наотрез отказались разглашать тайну готовящегося представления, которое, очевидно, должно было стать главным событием рождественского вечера, и готовили его в течение трех дней. В канун Рождества они объявили, что все готово, и Беатрис с Ральфом были помпезно приглашены занять места для публики. Два стула стояли перед импровизированной сценой, которая была завалена экстравагантными атрибутами представления. Беатрис поразилась, увидев, сколько труда было вложено в эти приготовления. Софи нарисовала программки с перечнем действующих лиц, зрителям были вручены специально приготовленные Патриком билеты. Надутый от важности Эндрю чинно сидел за сценой, включая и выключая магнитофон по знаку старшего брата.

Ральф протянул Беатрис бокал пунша и опустился на стул подле нее.

— Я думаю, нам не мешает подкрепиться, — заговорщически подмигнул он.

Ральф поставил кувшин на пол и по ходу первого действия, которое без антракта перешло во второе, то и дело подливал пунш. Более замечательного спектакля Беатрис в жизни не видела! Содержание оказалось столь запутанным, что Ральф делал беглый комментарий, наклоняясь к ее уху, и они оба смеялись так заразительно, что приходилось вытирать слезы, и дети, неодобрительно глядя на них, останавливали действие и ждали, когда взрослые успокоятся и они смогут продолжать.

После окончания спектакля, когда зажгли свечи на елке, Беатрис настояла спеть рождественский хорал. К ее изумлению, Ральф объявил, что он когда-то играл на пианино. Инструмент был немедленно приведен в боевую готовность, и его пальцы забегали по клавишам в поисках нужной мелодии. Особых музыкальных дарований Ральфу проявить, однако, не удавалось. Беатрис и дети героически перекрывали робкую импровизацию своими голосами. В заключение Софи, отказавшись от музыкального сопровождения, чистым голоском исполнила «Младенец в яслях» так трогательно, что Беатрис прослезилась.

Лишь поздним вечером и с огромным трудом детей удалось уговорить отправиться спать. Ральфу и Беатрис предстояло заняться подарками. Со времени совместной поездки по магазинам они по негласной договоренности оставались наедине друг с другом как можно реже. Когда дети были рядом, казалось, что они в состоянии вести себя естественно, но стоило ненадолго оказаться вдвоем, как неумолимо возвращалось болезненное напряжение.

Однако нынешняя ночь была особенной. В Рождество не до жеманства! Ральф приготовил три длинных чулка, и Беатрис наполняла их, разбирая кучу новеньких игрушек, пакеты с конфетами и фруктами. Когда подарочные наборы приняли, на ее взгляд, вполне удовлетворительный вид, девушка облегченно вздохнула, с грустью вспомнив собственное детство.

— Готов поспорить, что вы и сейчас не прочь получить рождественский подарок! — заметил Ральф.

— К несчастью, детство уходит безвозвратно. Мы взрослеем, и наши чувства становятся другими… — задумчиво ответила она.