Встреча у Мыса Ветров

Я попалась в ловушку, впервые призналась она себе. Я вела с ним борьбу вовсе не для того, чтобы отомстить за себя, а потому, что влюблялась в него все больше и больше и боялась попасть в зависимость, которую никогда не смогу преодолеть.

Озабоченно вглядывалась в его лицо, девушка без конца задавала себе вопросы, ответы на которые были более чем очевидны. Почему она всю прошлую неделю чувствовала себя, как кошка на раскаленной крыше? Почему? Да потому, что тосковала по нему!

— Боже, — прошептала она, — сознает ли он, что мы уже перешагнули опасную черту, или продолжает играть со мной, как кошка с мышкой?

Слезы отчаяния подступили у нее к глазам. Она встала и тихо вышла.

Воскресенье явно не задалось. Вдали от Джона Торри снова и снова лихорадочно пыталась убедить себя, что не могла влюбиться в человека, который сам не способен любить.

После полудня она вдруг сообразила, что так и не позаботилась о подарке к новоселью, но, к счастью, вспомнила, что на работе лежат гравюры, купленные у Грейс, и помчалась в офис, моля бога, чтобы их никуда не засунули. На ее удачу пакет оказался на месте.

Почему я сегодня подгоняю время, спрашивала себя Торри, вернувшись домой и физически ощущая тягостную пустоту дня. Все валится у меня из рук, и боюсь, причина…

Но она не могла позволить себе довести эту мысль до логического конца. Не могла! Это было бы слишком унизительно!

Она начала готовиться к вечеринке рано, гораздо раньше, чем это было необходимо, лишь бы убить время.

Торренс вымыла волосы и, просушив их, завязала на макушке в простой хвост.

Это выглядит элегантно, решила она, и делает ее более серьезной и зрелой. У этой прически лишь один недостаток, размышляла девушка, вглядываясь в свое отражение в зеркале: отсутствие челки и локонов привлекает внимание к глазам. А если глаза — зеркало души, то…

Она решительно тряхнула головой, отгоняя сомнения, и оставила все как есть.

Следующим шагом был выбор белья. Торри решила надеть черное кружевное боди, низко открывавшее плечи, — подарок матери.

Просто преступление не носить такие вещи, когда фигура позволяет, с озорной улыбкой заявила тогда леди Энн.

Торри достала из шкафа узкое васильковое платье на тонких атласных бретельках с фигурно вырезанным лифом, открывавшим ложбинку меж грудей, и высоким разрезом почти до середины бедра. Она не часто отваживалась надевать его. Но сейчас, выбирая наряд, она поддалась неосознанному желанию выглядеть как можно эффектнее.

Девушка уселась перед зеркалом и тщательно занялась макияжем, но, несмотря на всю свою неторопливость, сумела потратить на него только сорок пять минут. Ей больше ничего не оставалось, кроме как сидеть и ждать.

Торри сунула ноги в элегантные серые лодочки и отправилась на кухню, размышляя, не выпить ли для храбрости, но тут же одернула себя, досадуя на свои мысли.

К тому времени, когда стрелки часов подошли к семи и раздался долгожданный звонок в дверь, ее нервы были уже на пределе.

— Входи, — натянуто сказала она Джону, скользнув взглядом по его безупречному серому костюму, белоснежной сорочке в узкую серую полоску и синему галстуку. — У нас есть еще немного времени. Хочешь виски?

— Нет, спасибо, — ответил он, входя вслед за ней в гостиную, — но…

— Тогда пойду возьму свою сумочку, — резко оборвала его Торри.

— А мы не придем слишком рано? — холодно поинтересовался Джон, поймав ее за руку.

— Кого это волнует? — процедила она, завидуя его хладнокровию, которого ей сейчас так недоставало.

— В таком случае, — резко заметил он, — зачем мы туда вообще идем?

— Потому что это лучше, чем сидеть здесь, как в ловушке. — В ее голосе послышалась горечь.

— В ловушке? — мягко повторил Джон, но что-то похожее на тень гнева мелькнуло в его взгляде. — Или в ожидании… например, вот этого. — Он притянул ее к себе и сжал в объятиях. Торри вздрогнула от дурного предчувствия, и он, уловив это, прижал ее к себе еще крепче. — Какая свежесть, какой аромат! — воскликнул он, поводя носом, — и вместе с тем ярость молодой тигрицы, жажда борьбы и… сладкого поражения!

— Ты… — прошипела девушка, невольно подняв руку и едва удерживаясь от желания вцепиться ему в физиономию. — Какая гадость!

— Разве? — Джон отпустил ее и мрачно посмотрел ей в глаза. — Дорогая, нравится тебе или нет, это естественные отношения мужчины и женщины. Любовь порой бывает неприглядна, хотя мы и стараемся этого не замечать.

— Ты говоришь о вожделении, а не о любви!

— Называй, как хочешь, — сухо возразил он, — но не отрицай, что это существует между нами.

— Никогда с этим не соглашусь, — бросила она сквозь зубы. — Я бы скорее…

— Ну-ну, продолжай, — едва слышно произнес Джон с таким блеском в глазах, что ей стало страшно.

Он этого так не оставит, подумала она и резко отвернулась, но он только проронил:

— Что ж, иди за своей сумочкой.

Торри пошла в спальню с гулко бьющимся сердцем, презирая себя за то, что ей не удалось скрыть, как сильно ее влечет к нему. Она взглянула на постель и почувствовала, как разбуженное им воображение заставляет пылать ее щеки.

— Нет, — прошептала девушка, ужаснувшись собственным мыслям, и, неловко потянувшись за сумочкой, зацепилась чулком за деревянную спинку кровати. — Черт! — в ярости пробормотала она, увидев, что на коленке появились стрелки.

Швырнув сумку на постель, Торренс стащила поехавший чулок и перерыла весь ящик в поисках подходящей пары. Но та оказалась на тон светлее.

— Дьявол, — шипела она, — теперь придется менять оба. — Она скинула туфли, разорвала целлофановую упаковку, в сердцах бросила ее на пол и принялась стаскивать второй чулок.

Торри поставила одну ногу на кровать, и, подняв платье до бедер, стала натягивать чулок, как вдруг услышала шорох. Она обернулась и увидела Джона. Он стоял в дверях, разглядывая ее. Руки Торренс замерли, она заметила, что он смотрит туда, где легкая дымка чулка оставляла открытой узкую полоску бедра, потом его взгляд поднялся выше.

Поскольку она стояла, чуть подавшись вперед, атласная бретелька платья соскользнула с плеча, обнажив выпуклость груди, едва прикрытой кружевным боди.

Взгляды их встретились. Его карие глаза будто гипнотизировали Торри, но ей удалось стряхнуть наваждение. Повернувшись, она нарочито медленно расправила кружевную резинку чулка, выпрямилась, одернула платье и, вскинув подбородок, холодно посмотрела на Джона. Но когда он двинулся к ней, тут же пожалела о своем высокомерии, чувствуя, что он не оставит последнее слово за ней.

Он остановился совсем близко, так что ей пришлось поднять голову, чтобы взглянуть ему в лицо.

— Когда мы поженимся, — Джон поднял руку и легко коснулся ложбинки между ее грудей, — тебе придется сменить свой гардероб. — На его губах блуждала усмешка, но глаза оставались серьезными. — Не думаю, что мне понравится, — задумчиво продолжал он, — если каждый мужчина сможет обозревать твой бюст. Полагаю, что ты, со своей врожденной скромностью, согласишься со мной? Или это всего лишь слова?

Торренс стояла, как громом пораженная, но это лишь вызвало у него очередную холодную улыбку. Потом он небрежно сказал:

— Так мы идем?

Дорогая! — прошептала Фифа на ухо Торри. — Почему ты мне ничего не сказала? Так вот почему ты так интересовалась Джоном О’Кинли!

— Ах, это!

— Да, именно это. Нет ли тут какой-нибудь тайны?

— Нет. — Торри было нелегко скрывать что-то от близкой подруги.

Фифа задумчиво прищурила глаза:

— Он… он почти не поддается описанию. — Именно так, подумала Торри. — Я знаю, как это бывает, — продолжала ее подруга. — Жизнь — это джунгли. И иногда из них выходит король, которому ты готова отдать свою душу.

Торри невольно улыбнулась. У высокой, элегантной Фифы был маленький, кругленький, близорукий муж. Жорж совсем не походил на короля джунглей. Но улыбка быстро исчезла с ее лица. Фифа заметила перемену настроения подруги и медленно сказала: